Александр Левитов - Накануне Христова дня стр 7.

Шрифт
Фон

Рада бабенка полтиннику, и хоть думала она за холстину свою рублика четыре получить, и хоть она все-таки топочется как-то нескладно и головою вертит, получая полтинник, но все же рада, что успела товар свой продать. А тут уж целая куча мужиков и баб стоит, своей очереди дожидается. Без шапок все, ровно перед начальником, стоят и мнутся, с ноги на ногу тихохонько переступают.

- За милостью вашей, Иван Липатыч, рождеством еще ржицы вам привозил, маленько должку оставалось, - получить бы желательно было.

- Некогда мне с тобой разговаривать. В слободное время толкнись, получишь сполна, а теперь не мешай.

- Надобно нам очинно деньги-то…

- Разговаривай по субботам. Мне, думаешь, не нужны деньги-то? Расходу-то побольше твоего держим.

- Вестимо побольше, - уныло поет мужик: - только ты выручи меня, Христа ради.

- Иди уж, иди поскорей, - шепчут мужику из толпы…

- Батюшка, Иван Липатыч! Снабди ты мне, бога ради, три серебра! Я тебе вот и заклад принесла, - плачет старуха-мещанка и какое-то старое ситцевое тряпье благодетелю показывает.

- Нет у меня такой суммы. Не мешай, бабка.

- Батюшка! Сына становой в кандалы кует - откупить хочу. Родителя твоего покойного знала. Он мне давал, бывало, взаймишки-то, дай и ты.

- Нету, нету, баушка! Поди-ка ты отсюда, не разговаривай ты пустяков-то, старый ты человек.

- Штобы у тебя и не было их никогда, разбойник ты безжалостный! Штоб вам обоим с батькой с твоим, мошенникам, не видать ни дна, ни покрышки, проклятым, - вопит сердитая старуха.

- Ишь, старая, ругается как, - сквозь зубы бормочет Иван Липатыч: - грех только бранить стариков-то; я бы тебе нос-то утер…

Еще новый проситель приходит. В руках у него пара гусей и новый нагольный тулуп.

- Иван Липатыч, - говорит новое лицо и смеется. - Будьте благодетелем, освободите от ноши. Век буду бога молить.

- Ну, уж ты мне! - отвечает Иван Липатыч и тоже смеется. - Издалека?

- Будьте без сумнения. В город вчера ходил, так назад когда шел, на дороге попалось. Должно быть, обронил кто-нибудь, ха-ха-ха!

- То-то обронил! Ты смотри у меня, не очень подбирай.

- Без сумнения, осторожность надо соблюдать, потому шея у меня не купленная. Тоже ведь мы бережем шею-то, ха-ха-ха! Прикажите четыре серебра получить, - праздник.

- А ты в самом деле береги загривок-то, парень. Четыре серебра! Ишь его расхватывает. На-ка вот получи рубь-целковый!

- И на том благодарны. Нам это все равно. Ха-ха-ха! Нам это летошнего снега дешевле. Только нельзя ли у вас под перед одолжиться. На предбудущую службу пошло бы. Не обернусь я рублем-то.

- Будет с тебя в трынку-то поиграть, а то коли нужно что, поди в лавке возьми.

Парень этот, видите ли, с цапанным приходил. Молодцы такие очень занозисты. Им и хозяева-то в пояс кланяются, потому ежели что не по нем сделается, умеют они под купецкие крыши красных петухов запускать.

Обеими руками, как видите, жар загребает Иван Липатыч.

Тут опять пошли у него расчеты с мужиками, у каких хлеб он ссыпал.

- Ты, шершавый, получай, подходи, - говорит ближнему мужику Иван Липатыч. - За семь мер по три гривенника рубь восемь гривен.

- За восемь, кормилец. Гляди, вон на бирке-то сам же наметил.

- Это уж ты гляди да дома с женой считай, а мне с тобой валандаться некогда. Вишь, народу сколько, не ты один.

- Это точно. Только дома я мерял, ровно четверть была, и у тебя давеча столько ж намеряли.

- То-то, то-то, говорю: на печь поди домой разговаривать-то, не в пример тебе теплей будет там. На-ка, получи поди: вот тебе рубь, а вот тебе трехрублевый. Эх, хороша монета-то! В клад хотел было положить, ну, да уж бог с тобой, огребай деньги: а пятачок за мной будет, - после заедешь когда.

- Додай теперича, Иван Липатыч. Тебе все равно.

- Чудак ты какой - погляжу я на тебя! Давай, пожалуй, с пятирублевой бумаги сдачи. Мне твоего не надобно; душа-то мне всех твоих денег дороже. Ну ступай, ступай поскорее, - давай другим место.

Другой подходит мужик.

- За три четверти по семи рублей, - бормочет как будто для себя Иван Липатыч:- двадцать рублей. Скостить што ль што-нибудь? Берешь, берешь у тебя всякую залежь, а благодарности от тебя никогда никакой нет. Ой, малый! Говорю я тебе: оставь ты свой норов собачий. Будешь ты у меня в город с своим хлебом прогуливаться. Сам покупать у тебя не буду и другим никому не велю.

- Можешь ты это завсегда сделать, коли господа бога не боишься. Только скостить я тебе ничего не скощу, а за три четверти по семи рублей не двадцать рублей выходит, а двадцать один. Ты мне их и давай.

- Ладно, ладно. Получи-ка поди.

- Еще рубль подавай.

- Ну это ты после приди, а теперь неравно обожжешься. Подходи, ребята, некогда мне с вами разговаривать. Нищую братию обделить еще нужно.

- Рубь, Иван Липатыч, давай. Деньги нужны, - пристает мужик.

- Приди с нищими вместе - два, может, получишь.

- Самому приведи бог, а мне мое подавай.

- Мне-то когда приведет, а ты-то уж клянчишь, музлан необузданный. Подходите, ребята, скорее, а то все деньги раздам, ждать вам придется.

- Нечего ждать-то - сейчас подавай, - пристает мужик с собачьим норовом.

- Подождешь. Сколь ты глубоко в землю-то врыт, не вижу; а на виду-то ты не очень широк, подождешь.

- Не больно ж и ты из земли-то вырос. Деньги, сказываю, подавай.

- Уж заставлю же я тебя, парень, молчать. Засажу я тебя хлеб ссыпанный из амбара по зернышку назад выбирать.

- Много будет. Утрись прежде, а там уж и лезь в приказчики-то.

- Ну, да живет - живет девка за парнем. Есть нечего, зато житье хвалит. Ты вот увидишь у меня, что еще не рождался ты, а я уж утерт был. Паренек! Обрати-ка ты лошадь его в ворота оглоблями да хлестни ее раз-другой покрепче. Может, она поумней своего хозяина выйдет: третьего не дождется, домой убежит…

- Своих хлестай, а мою не трожь, - говорит мужик и хозяйского парня отпихивает. - Погоди, сам уйду, деньги только дай получить.

- После посева получишь, когда новые вырастут, а теперь у меня одни только старые монеты остались. Хлещи, малый, лошадь-то, видишь - некогда.

Малый хлестнул лошадь, и она, как угорелая, бросилась со двора.

- Разбойники, душегубцы вы преисподние! Когда вы разбойничать перестанете? - закричал мужик.

- Што ты разорался, суконное рыло?

- Деньги подавай.

- На! Вот тебе, волк ты несытый! Широка у тебя глотка-то, я ее засажу! На! Вот тебе, вот тебе! Будешь ты у меня купцов разбойниками обзывать.

- Батюшки! Караул! - раздалось по всему посадскому базару.

- Вот тебе за караул еще, скалдырник ты эдакой! Для праздника великого руку-то с тобою осквернил…

Со всего базара сбежался народ и смотрел, как Иван Липатыч мужика бил. Все он ему лицо в кровь избил и со двора взашей вытурил. Не буянь, говорит…

Правду сказать: глуп наш степной народ. Вот хоть бы этот мужик. Ну чего он перед хозяином бодрился? Только что для праздника согрешить его вынудил, да себе эдакую благодать получил по салазкам…

Такие-то обороты торговые чуть ли не каждый день на дворе Ивана Липатыча совершались. Многих он мужиков, какие уж очень к нему за деньгами пристают, смертельным боем бьет, затворивши ворота.

Да оно, пожалуй, и запирать ворот не следует, потому никто не пойдет заступаться. Исстари у нас это ведется: без всякой опаски богатые бедных колотят, да еще так тебя нужда-то пригнет, что ты же его благодарить станешь; спасибо, мол, что уму-разуму поучил.

Вот и прошел день в таких хлопотах. Близится к празднику время - и ждут его все не дождутся. Ребятенки то и дело у матерей спрашивают:

- Скоро ли, мама, молоко и красные яйца с колокольни слетят?

- Скоро, скоро, - отвечает мама.

- А может, они прилетели уж? Ишь вон сколько наставила ты молока и яиц. Дай-ка мне чуточку. Я бы покуда отведал.

- Грех теперь про это говорить. Спи, поди, завтра после обедни всем накормлю.

"Господи! Когда же это обедня-то начнется?" - думает нетерпеливый ребенок и в думе своей засыпает, а во сне снится ему, что отошла уж обедня и кормит его мамка всеми скоромными снадобьями, за которыми она просидит до самой заутрени.

Темная ночь накрыла собой и посад и село. Никого на улицах нет, только старые старухи сельские по улицам грязным чеботами своими праздничными хляскают. Отправляются они в церковь на всенощное бдение, чтобы послушать деяния апостолов святых. Радостно умиляются их старые души, когда в ночной тишине заслышится им про воскресенье Христово пенье святое, которое на папертях базарных церквей слаживали молодые мещане к завтрашней службе великой.

Двум младшим братьям своим, молодым, еще не женатым парням, и всему семейству своему в такой час ночной Иван Липатыч такую речь вел:

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке