Она спрашивала себя: то, что казалось ей любовью, была, может быть, жалость к его страсти или гордость его любовью? Или то, что казалось ненавистью к нему, не было ли страстным гневом на невозможность запрещенного и отвергаемого счастия? Или эта смена мучительных чувств-это и есть любовь? Или это - только мстительное, мелкое злобное чувство, и попытка привить к сердцу любовь разрешилась взрывом бешеной ненависти к человеку, который легкомысленно открыл ей путь легкого и сладкого мщения за былые детские обиды? И, быть может, эти жутко-приятные волны, которые пробегают порою в смятенной душе, - только пленительная музыка удовлетворяемой мести и самовнушенной страстности? Или все это ложные объяснения? Быть может, истина где-нибудь гораздо глубже и гораздо сложнее она? Или есть из этих сомнений выход простой и ясный и стоит лишь открыть глаза, чтобы увидеть его?
И что должна она теперь делать? Ждать ли, что принесет ей время? Медлительны его зыбкие волны, но с предательскою быстротою мчат к последнему, несомненному разрешению загадок бытия.
Ждать! Каждый день бесплодного ожидания должен увеличивать безысходные муки, усиливать неразрешимую путаницу и в ней самой, и в ее отношениях к тем людям, с судьбою которых так мучительно-нелепо сплелась ее судьба. Нет, ни одного дня ожидания! Действовать как бы то ни было!
Решимость действовать, идти вперед, быстро зрела в ней. Слагались планы смелые, несбыточные, - разум посмеется над ними, но что до того! Все-таки действовать…
Было уже светло, когда она заснула. Щебетанье ранних птиц носилось над ее тревожным сном, в котором мелькали розовые отблески утреннего солнца…
Глава шестая
Утро у Логина, по случаю праздника, было свободно. Лежал на кушетке, мечтал. Мечты складывались знойные, заманчивые, мучительно-порочные. Иногда вдруг делалось радостно. Аннин образ вплетался в мечты, - и они становились чище, спокойнее. Не мог сочетать этого образа ни с каким нечистым представлением.
Досадно стало, когда услышал звонок. Поспешно спустился вниз, чтоб не успел ранний гость подняться к нему. В гостинной увидел Юрия Александровича Баглаева, который в кругу собутыльников обыкновенно именовался Юшкою, хотя и занимал должность городского головы. Он был немного постарше Логина. Румяный, русый, невысокий да широкий, со светлою бородою очень почтенного вида, казался весь каким-то мягким и сырым. Трезвым бывал редко, но и бесчувственно пьяным редко можно было его увидеть; крепкая была натура-много мог выпить водки. Средства к жизни были сомнительные, но жил открыто и весело. Жена его славилась в нашем городе гостеприимством, обеды у нее бывали отличные, хоть и не роскошные, - и в доме Баглаева не переводились гости. Особенно много толклось молодежи.
Теперь от Баглаева уже пахло водкою, и он не совсем твердо держался на ногах. Облапил Логина и закричал:
- Друг, выручай! Жена водки не дает, припрятала. А мы ночь прокутили, здорово дрызнули, Лешку Молина поминали.
Логин, уклоняясь кое-как от его поцелуев, спросил:
- А что с ним случилось?
- С Лешкой Молиньш что случилось? Аль ты с луны слетел? Да разве ж ты ничего не слышал?
- Ничего не слышал.
- Эх ты, злоумышленник! Сидишь, комплоты сочиняешь, - а делов здешних не знаешь. Да об этом уж целую неделю собаки лают, а вчера его и сцапали.
Куда сцапали? Расскажи толком, и я знать буду. Друг сердечный, опохмелиться треба, ставь графинчик очищенной, всю подноготную выложу. Пей лучше вино, нет у меня водки. Как нет! Что ты, братец, - а кабаки на что? Знаешь, что заперты, - до двенадцати часов не откроют, а теперь всего десять.
Ах, мать честная! Как же быть! Не могу я быть без опохмелки, поколею без горелки!
У Баглаева было испуганное и растерянное лицо. Логин засмеялся.
- Что, Юрий Александрович, стишки Оглоблина припомнил? Зарядишь ты с утра-что к вечеру будет?
- Что ты, что ты! Видишь, я чист как стеклышко, - а только пропустить необходимо.
- Вот, закусить не хочешь ли? - предложил Логин.
- Перекрестись, андроны едут, буду я без водки закусывать! Я не с голодного острова.
Водка, однако, нашлась, и Баглаев расцвел.
- То-то, - радостно говорил он, - уж я тебя знаю, недаром я прямо к тебе. Как в порядочном доме не быть водки!.. Да, да, жаль нашего маримонду.
- Это еще что за маримонда?
- И того не знаешь? Все он же, Лешка Молин.
- Кто ж его так прозвал?
- Сам себя назвал. Он, брат, всякого догадался облаять. Ты думаешь, тебя он не обозвал никак? Шалишь, брат, ошибаешься.
- А как он меня назвал?
- Сказать? Не рассердишься?
- Чего сердиться!
- Ну смотри. Слепой черт, вот как. Логин засмеялся.
- Ну, это незамысловато, - сказал он. - Ну а что же это значит, маримонда?
Баглаев меж тем наливал уже третью рюмку водки.
- А вот что значит принялся он объяснить, - он говорит: я некрасивый, в такую, говорит, маримонду ни одна девица не влюбится, не моим, говорит, ртом мух ловить. Но только он по женской части большой был охотник-ко всем невестам сватался. И за нашей Евлашей приударил. Он учитель, она учительница, он и вздумал, что они пара. Но он к ней всей душой, а она к нему всей спиной. А он не отстает. Ну, известно, она у нас живет, я обязан был за нее заступиться. Но только по женской части ему и капут пришел. Ау, брат, сгинул наш Лешка, а теплый был парень!
- Да что с ним случилось, скажи ты наконец толком, а не то я водку уберу.
Баглаев проворно ухватился за графин. - Стой, стой! - закричал он испуганным голосом, - отчаянный человек! Разве такими вещами можно шутить? Я тебе честью скажу: в тюрьму посадили! Ну, что, доволен?
И Баглаев принялся наливать рюмку.
- В тюрьму? За что? - с удивлением спросил Логин. Ему приходилось встречать Алексея Ивановича Молина, учителя городского училища. Это был кутила и картежник. Но все-таки казалось странным, что он попал в тюрьму.
- Постой, расскажу по порядку, - сказал Баглаев. - Знаешь, что он жил у Шестова, у молоденького учителя?
- Знаю.
- А знаешь, почему он к Шестову переехал?
- Ну, почему?
- Видишь ты, его уж нигде не хотели на квартире держать: буянит, это раз.
- Ну, в а том-то и ты, Юрий Александрович, ему помогал.
- А то как же? Он, брат, мастак был по этой части, - такой кутеж устроим, что небу жарко. А другое, такой бабник, что просто страх: хозяйка молодая-хозяйку задевает; дочка хозяйкина подвернется-ее облапит. Ну и гоняли его с квартиры на квартиру. Пришло наконец так, что уж никто не хотел сдавать ему комнату. Ну, он и уцепился за Шестова: у тебя, мол, есть место, твоя, мол, тетка с сыном потеснятся. Ну, а Шестов уж очень его почитал, - он, брат, скромный такой, все с Молиным вместе ходили да водку пиля.
- Это ты, городская голова, и называешь скромностью?
- Чудак, пойми, от скромности и водку пил: другие пьют, а ему как отстать? Ну, вот он и не мог отказать, - пустили его, хоть старухе и не хотелось. Ну и что же вышло, - прожил он у них месяца четыре, и ведь какой анекдот приключился, так что даже очень удивительно!
- А ты, Юшка, в этом анекдоте участвовал?
- Стой, расскажу все по порядку. Я в худые дела не мешаюсь. Были мы на днях у Лешки в гостях. Собралась у нас солидная компания: я был, закладчик с женой, Бынька, Гомзин, еще кто-то, в карты играли, потом закладчик с женой как выиграли, так и ушли, а мы остались, и сидели мы, братец ты мой, недолго, часов этак до трех.
- Недолго!
- Главная причина, что хозяева так нахлестались, что и под стол свалились, ну, а мы, известно, дали им покой, выпили поскорее остаточки, да и ушли себе. А тут-то и вышел анекдот. Под самое под утро слышит старуха, что Лешка в сени вышел, а оттуда в кухню. И долго что-то там остается. А там у них в кухне прислужница спала, девочка лет пятнадцати… Чуешь, чем пахнет?
- Ну, дальше.
- Ну, старуха и начала сомневаться, чего он прохлаждается? Вот она оделась, да и марш в кухню. Только она в сени, а Лешка из кухни идет, известное дело, пьянее вина. Саданул плечом старуху и не посмотрел, прошамал к себе. Ну, а та в кухню. Видит, сидит Наталья на своей постели, дрожит, глаза дикие. Чуешь? Понимаешь?
Баглаев подмигнул Логину и захохотал рыхлым смехом.
- Этакая гадость! - брезгливо промолвил Логин.
- Нет, ты слушай, что дальше. Утром Наталья к своей бабке побежала, - бабка тут у нее на Воробьинке живет.
Воробьинкою называется в нашем городе небольшой островок на реке Мгле, который застроен бедными домишками.
- Отправились они с бабкой к надзирателю. Тот их спровадил, а сам к Молину. Ну, известное дело, тому бы сразу заплатить, - тем бы и кончилось. А он заартачился.
- Стойкий человек! - насмешливо сказал Логин.
- Прямая дубина! - возразил Баглаев. - Он думал, они не посмеют. Но не на таких напал. Вчера следователь к Лешке нагрянул, обыск сделали, да и сцапали. И ведь какие теперь слухи пошли, удивительно: будто это Наталью Шестов с теткою подговорили.
- Какой же им расчет?
- А будто бы из зависти, что Лешку хотели сделать инспектором, - Мотовилов хлопотал. И я а следователя сердятся, - говорят, что и он по злобе, из-за Кудиновой: он с нею амурился, а Лешка ее обругал когда-то, - так вот будто за это.