И когда, собственно, появился он в этой стране лотоса? Все это такие вопросы, на которые никто не мог бы ответить, даже его товарищи, с которыми мы скоро познакомимся.
Вот уже много лет, как он бороздил полуострова Индостана, Цейлон и мыс Камарин, вершины Гималаев и берега Инда, границы Китая и Тибета вместе со своим верным Нариндрой, на помощь он взял молодого Сами еще в то время, когда товарищ его не явился к нему, чтобы разделить с ним таинственную жизнь его среди джунглей. Никогда, даже в часы грусти и уныния, когда человек спешит открыть близкому другу своему все, чем переполнено его сердце, никогда ни единым словом не сделал он намека на то, что относилось к давно прошедшей жизни его и к причинам, побудившим его покинуть свое отечество.
Даже имя его оставалось неизвестным; он не давал себе никакого, ни ложного, ни настоящего. Индусы звали его Белатти-Срахдана, — буквально: чужеземец, бродящий по джунглям. Для своих слуг он был просто Сагиб или Сердар, т.е. господин или командир.
Что касается его товарища, с которым он случайно встретился у крепостного вала в Бомбее, где в это время расстреливали сипаев с их женами и детьми, и с которым сошелся, благодаря одной и той же жажде мщения к англичанам, то он коротко сказал ему, когда они представились друг другу:
— В детстве меня звали Фредериком. Зовите меня Фред в память этого счастливого времени.
— All right! Очень хорошо, мистер Фред! — отвечал ему его собеседник.
Боб Барнет — так звали его — родился в Балтиморе от родителей старинного американского рода и, как истый янки, прошел через целый ряд занятий, не стесняясь при этом никакими предрассудками. В своей молодости он был пастухом индюков, коров, затем дантистом, школьным учителем, журналистом, адвокатом и политиком и наконец поступил волонтером в армию генерала Скотта во время войны с Мексикой в 1846 г. и вернулся оттуда с эполетами полковника федеральной армии.
Выйдя в отставку после заключения мира, он отправился в Индию и предложил свои услуги радже Аудскому, армия которого была дисциплинирована французскими генералами Алляром, Мартеном и Вентюра. Раджа, с отменной любезностью принимавший всех иностранных офицеров, назначил его главным начальником артиллерии, наградил его чином генерала, дворцом, имением и рабами. Перед ним открылась уже перспектива богатства и почестей, когда лорд Галузи, вице-король Индии, презрел все трактаты и высшие законы справедливости и права, конфисковал все земли раджи Аудского под тем лживым предлогом, — «что бедный государь не умеет управлять своим королевством и неурядицы, царящие в его государстве, служат худым примером пограничным с ним владениям Ост-Индской Английской Компании.»
Вот подлинные слова наглого и безнравственного декрета, освятившего это возмутительное насилие.
Раджа, не желая напрасно проливать крови подданных, отказался от своих прав на престол и, выразив с благородным негодованием протест против грабежа, отправился в Калькутту, где был заключен вместе со своей семьей во дворце на берегу Ганга, причем ему пригрозили, что навсегда лишат его пенсии, если он позволит себе малейшую попытку к возвращению своих прав.
Генералу Бобу Барнету приказано было удалиться в двадцать четыре часа не только из дворца и столицы, но даже из Аудского государства под угрозой быть расстрелянным за измену, как ему сказал офицер, доставивший приказ.
С этого дня янки жил одною только надеждою на мщение, а потому восстание сипаев, в котором он играл, как мы увидим после, весьма значительную роль, явилось как нельзя более кстати, доставив ему средства к удовлетворению своей злобы.
Боб был как в физическом, так и в нравственном отношении разительной противоположностью своего товарища.