Разумеется, Юрий Петрович не выходил за рамки. Он, например, считал неправильным говорить "отвазивается", на чем настаивали многие. Произносить "настоясие" тоже было, на его взгляд, неправильно. В этом он следовал параграфу 3178 "Правил произношения согласных звуков", утвержденных соответствующим постановлением Высокой Управы. Тут его логика была проста: по итогам проведенных исследований и опросов очень малый процент граждан шепелявил - произносил "ж" как "з" и "ш" как "с". Среди кандидатов таких граждан тоже было мало. Получалось, что норма устанавливается большинством. А большинство произносит "р" как "л", тогда как в соответствии с параграфом 211 вышеуказанных Правил, утвержденных соответствующим постановлением Высокой Управы, предписывается произносить "р" как "р", и никак иначе. Такие вопиющие факты отставания нормативно-правовых актов от жизни очень печалили Юрия Петровича.
Андрей, сын, постоянно схлестывался с отцом на эту тему. Несмотря на молодость, Андрея не коснулась либеральная мода идти в народ, чтобы познавать язык во всем его многообразии. Тут было, конечно, влияние матери: Анна Тимофеевна мягко, но упорно противилась желанию Юрия Петровича разговаривать дома на народном языке и привила сыну любовь к старым книгам. Сейчас Андрею было тридцать, он был ведущим логопедом одной из столичных коллегий и с отцом почти не общался. Все в деятельности Юрия Петровича раздражало Андрея: непримиримая борьба того с речеисправителями, любовь к народному языку, хорошие отношения с партийным руководством. Все это, по мнению Андрея Рожнова, было несовместимо со званием логопеда, и он открыто удивлялся, как отцу удается удерживаться на своей высокой должности.
Юрий Петрович до объяснений не снисходил. В молодости все склонны видеть вещи в черном и белом свете, считал он. Пусть поживет, поработает, обтешется. А пока молодой еще. По себе он знал, какие перевороты случаются в тех, кто считает себя уже взрослыми и сложившимися людьми. Пускай осмотрится, а там и оттенки начнет различать.
Дойдя до водоохранного ведомства, Рожнов поворачивает в незаметный проулочек и оказывается перед зданием центральной логопедической коллегии. Никто не знает, сколько этому зданию лет. Оно стояло здесь всегда. Сначала в нем помещалась прокуратура, потом комитет по рыболовству, потом геологический институт. А что было в нем до прокуратуры - никто не знает. Два окаменелых древесных ствола до сих пор украшают его вход, а сбоку виден барельеф - смурной рыбак с сетью. Почти полвека назад здание отдали коллегии логопедов. Зимой невероятных размеров остроконечные сосульки вырастают на козырьке над входом, и в периоды оттепели страшно туда заходить. Весной с козырька сплошным ливнем падает капель. Здание не ветшает, только глубже врастает в землю.
Как оказалось, Рожнов явился на заседание первым. Он аккуратно снимает пальто и оказывается в парадном мундире логопеда II ранга. Мундир темно-синий, с бархатным воротником и тонким золотым шитьем по бортам. Сидит мундир на Рожнове превосходно. Рожнов втайне гордится им. Мундир этот не на каждый день, а только по особым поводам. Сегодня утром Рожнов и так охорашивался перед зеркалом, и эдак. Дорого обошелся ему этот мундир. Пришлось всякого повидать за тридцать-то лет - и председательствовать, и участвовать, и слушать, и постановлять. Тридцать лет на руководящих постах - не шутка.
Рожнов занимает свое место во главе длинного стола, аккуратно раскладывает бумаги. Почти тотчас же появляется Страхов, здоровается, проходит к своему месту, садится и углубляется в газету. Страхов - постоянный оппонент Рожнова, его вечный соперник. Они спорят по малейшему поводу, потому что в вопросах языка и произношения имеют мнения самые противоположные. Александр Николаевич Страхов в комиссии уже четырнадцать лет и был избран, когда ему еще не исполнилось тридцати. Поговаривают, что протолкнул его отец, влиятельная фигура в логопедических кругах, советник Управы. Страхов - консерватор и считает, что неправильный язык следует исправлять, активно регулировать не только произношение, но и словоупотребление. Считает Страхов, что параграф 211 "Правил произношения согласных звуков" не следует отменять ни при каких условиях. Страхов - убежденный сторонник государственного языкового контроля, автор множества поправок к действующим нормам. С Рожновым они общаются только на заседаниях.
Вскоре появляются и рассаживаются по своим местам еще двое членов комиссии - Молостнов и Шмитт. Это старые люди. Самый древний - Рудольф Иванович Шмитт, логопед с семидесятилетним стажем, принимавший участие в выработке знаменитого Акта о произношении согласных звуков. Шмитт горбат, кашляет. Он глуховат. Взгляды его за семьдесят лет работы в государственных логопедических комиссиях столько раз менялись под воздействием исторических обстоятельств, что к настоящему времени стали неопределенны и обычно совпадают со взглядами действующего председателя комиссии. Таков он, Рудольф Иванович Шмитт, логопед-легенда.
Иван Федорович Молостнов младше - ему за семьдесят. Много лет он возглавлял особый логопедический департамент при министерстве образования. Иван Федорович - последний в славном роду логопедов Молостновых. Сын его стал военным и погиб пятнадцать лет назад при штурме дома, в котором укрылась секта болтунов. Эта драма не согнула Ивана Федоровича. Он считается одним из самых жестких сторонников государственного вмешательства в орфоэпическую сферу.
В дальнем углу сидит секретарь-протоколист по фамилии Межевая. Она служит в коллегии уже много лет. Никто не знает ее имени-отчества.
Заседание начинается принятием присяги председателем комиссии. Рожнов зачитывает присягу стоя: "Я, Юрий Рожнов, на посту председателя логопедической комиссии обязуюсь соблюдать чистоту языка и образцово следить за священными нормами…"
Потом переходят к разбору кандидатов. Межевая громко вызывает первого:
- Крючков, Сергей Алексеевич!
Дверь открывается, и в комнату попадает Сергей Алексеевич Крючков. Кандидату 26 лет. Он из села Аппаратово Волоконовского района. По профессии механизатор. Семь лет проработал в разных колхозах района механизатором, водителем, дрессировщиком коров. Вступил в Партию, был выдвинут на должность второго обер-секретаря райкома. Районную логопедическую комиссию не прошел, получил направление на обязательные годичные речеисправительные курсы. Курсы не окончил, будучи повторно призван Партией ввиду неотложной нужды в кадрах. После повторного экзамена кандидат направлен районной комиссией на рассмотрение главной логопедической комиссии.
- Проходите, проходите, кандидат. Закройте за собой дверь. Присаживайтесь. Межевая, что там у нас?
- Представлен на должность второго обер-секретаря Волоконовского райкома.
- Так. Очень хорошо. А курсы он закончил? Кандидат, вы закончили курсы?
- Не закончил я.
- Не закончили? Почему не закончили?
- В лайкоме сказали, что в кадлах нехватка.
- Ну и что?
- Меня плизвали. Говолят, что званых много, а плизванных мало.
- Правда? Мы тут этого не замечаем. Нам вот кажется, что призванных что-то чересчур. Да, товарищи?
- Призванных и вправду достаточно, Юрий Петрович.
- Вот именно, Иван Федорович. Итак, кандидат, расскажите, чему вас там на курсах учили.
- Палтия вылажает нужды всех классов в сколейшем наступлении всеобщего благоденствия, что достигается…
- Кандидат, вы здесь не для того, чтобы читать комиссии просветительские лекции по партийной истории. Вас направили сюда для прохождения государственного орфоэпического экзамена. Скажите "рыба".
- Рлыба.
- Скажите "рак".
- Рлак.
- Скажите "шибболет".
- Гм. Рудольф Иванович, не сейчас. Кандидат, произнесите "агропром".
- Агрлопрлом.
- Ну что ж. Теперь скажите "порядок".
- Порлядок.
- Гм. Ну что ж…
- Не кажется ли вам, товарищ Рожнов, что произношение многоуважаемого кандидата весьма далеко от нормы?
- Благодарю вас, Александр Николаевич, за ценное замечание. Как видите, мы именно сейчас это и проверяем. Кандидат, произнесите "р".
- Рлрлрлрлрлрлр…
- Ишь, какие рулады выводит!
- Действительно, Рудольф Иванович, рулады.
- Я не вывожу лру… лу… рлу…
- Кандидат, вы выводите именно рулады. Межевая, на какую должность представлен кандидат?
- Второго обер-секретаря.
- Ну, эти-то как раз рулады и выводят.
- Хе-хе!
- Вот именно, Рудольф Иванович. Кандидат, скажите "порядок". Да хорошенько произнесите. Ну-ка!
- Порл… полр… полядок.
- Хорошо.
- Холошо? А вот товалищ говолит…
- Говорю, конечно. Юрий Петрович, мне кажется, пора сделать выводы. Не хотите же вы сказать…
- Да, Александр Николаевич, я считаю, что это хорошо. Кандидат старается. Он уже выводит рулады. Это неплохо. Я бы даже сказал, хорошо. Что скажете, кандидат?
- Н-не знаю. Ведь товалищ говолит…
- Так, я вас понял. Как, вы сказали, ваша фамилия?
- Ключков.
- Так вот, товарищ Ключков, комиссия лучше знает, как оценивать ваши способности. Комиссия…
- Я не Ключков, я Ключков.
- Я и говорю - Ключков. Не перебивайте. Итак, комиссия…
- Вы плоизносите неплавильно. Моя фамилия Ключков!
- Но вы-то произносите Ключков!
- А в пасполте написано "Ключков!" Это я плоизношу неплавильно. А написано плавильно.
- Товарищ Ключков, пора бы вам понять, что правильно или неправильно - вещь относительная. Правильным слово делаете вы, ваше произношение. Откуда вы знаете, что в паспорте написано правильно?
- Потому что я Ключков! И отец был Ключков! И дед тоже был Ключков!
- Видите, у вас все в роду Ключковы.