Прямо актер театра Кабуки, меланхолично подумала не чуждая искусствоведческих реминисценций Елизавета, Итикава Дандзюро Одиннадцатый в роли куртизанки Оно-но Комати, скорбящей о безвременной кончине своего возлюбленного.
- Блюмхен! - еще раз с надрывом прокричал Карлуша, скосив глаза на дочь.
Она вовсе не собиралась откликаться и уж тем более подходить к отцу близко (на данный момент он нисколько этого не заслуживает, старый негодяй!), но… после пятнадцатисекундной пробежки самым удивительным образом оказалась рядом с ним.
- Что еще случилось?
- Помираю… Помираю, Лизанька!
- Не чуди.
- Ох, плохо мне… Сердце прихватило. Сейчас кончусь.
- Не кончишься.
- И валидол с собой не взял… Валидолу бы мне сейчас… Корвалольчику капель сорок…
- Да ты же кроме водки отродясь ничего не пил!
Услышав пассаж про водку, Карлуша, вопреки обыкновению, и ухом не повел. Неужто и в самом деле помирает?
- Аккордеон ни в коем случае не продавай, не тобой куплен. Завещаю его внукам. И марки с монетами тоже. И проверь лотерейные билеты, они в книжном шкафу лежат. В Шиллере, третий том. Розыгрыш в следующую субботу… Вдруг нам миллион обломится - будет на что меня похоронить…
- Предлагаешь весь миллион вбухать в твое погребение? Мавзолей на могиле возвести из каррарского мрамора?
- Никаких мавзолеев! Никаких могил, все равно ты за ней ухаживать не будешь… Только кремация. Исключительно!
- Это еще что за блажь? Кремация! - абсурдность разговора не только не смущала, но и удивительным образом подзадоривала Елизавету. - Ты же хотел могилу и чтоб она утопала в цветах!
- Хотел, а теперь передумал. Кремируешь меня, а урну доставишь в Кельнский собор. Поднимешься на смотровую площадку и развеешь прах над любимейшим городом Карла Гейнзе, над его колыбелью. Только так моя душа воссоединится с прародиной и найдет покой… Ты все поняла насчет Кельна?
- Угу. Поняла.
- И не вздумай избавиться от праха в другом месте! Пообещай мне, что сделаешь так, как я сказал… Обещаешь?
Видя, что дочь хранит гробовое молчание, Карлуша уронил голову на грудь и снова запричитал:
- Воздуху… Воздуху не хватает… Видно, и впрямь карачун пришел… Прости меня за все, блюмхен, если в чем был виноват… Как перед богом прошу… Прости…
"Бог" по-немецки будет "Gott", невпопад подумала Елизавета, а "прости"? Как будет "прости"?
- Что же ты молчишь, бессердечная?
- Думаю.
- О чем можно думать, когда отец вот-вот концы отдаст?
- Думаю, что дело серьезное…
- Еще бы! Смертоубийственное!
- Потерпи немного, Карлуша… Я тебе умереть не дам, я сейчас реанимобиль вызову! Эскулапы за десять минут домчатся. Поедем с тобой в НИИ скорой помощи, там тебя быстро на ноги поставят.
- Это какой НИИ? Которой имени Джанелидзе?
- Он самый. Стой спокойно и не нервничай, я быстро.
Минута истины, как и предполагала Елизавета, наступила тотчас же - стоило ей повернуться спиной к Карлуше и сделать несколько шагов.
- Блюмхен, блюмхен!..
- Я же сказала, потерпи.
- Мне вроде того… Полегче! Вроде отпускает!
От высокой трагедийности театра Кабуки не осталось следа, ему на смену пришел заштатный площадной балаган, - но и Елизаветина злость на отца куда-то улетучилась.
- Ф-фу… Чуть не умер, надо же! - по инерции продолжил стенания Карлуша.
- Да ладно. Не умер ведь. Зачем только ты потащил меня на эту встречу?
- Я не хотел. Не хотел… Но она настаивала. Хотела тебя видеть. Сказала, чтобы я не смел тебя прятать, что у нее… э-э… есть рычаги давления…
- А ты, значит, испугался?
- Нет.
Карлуша произнес это так твердо и так спокойно, что Елизавета сразу поняла: он не придуривается и не врет. Минуту назад придуривался и врал, разыгрывал спектакль, а теперь - нет. Потому что если поскрести его, то за вздорностью характера, эксцентричностью поведения и общей нелепостью облика обнаружится большое сердце. Исполненное нежности, любви и самопожертвования.
- И зачем ты сказал ей, что я красива, как бог?
- Разве это не так? Я сказал чистую правду.
Спорить с Карлушей бесполезно, да и тема красоты уж больно скользкая. Неприятная. Не сулящая в Елизаветином случае никаких положительных эмоций. Но если уж Карлуша думает, что она красива, - пусть его! Отцовский взгляд всегда субъективен и мало соотносится с действительностью. Это - особый взгляд. И глаза у Карлуши особенные: сейчас они похожи на два занесенных снегом водоема, на два озерца. Несмотря на снег, береговой лед и прочие прелести календарной зимы, в озерцах торжествует открытая вода, Она дает приют всем, кто в нем нуждается, - уткам, диким серым гусям и даже страшно редким черношейным австралийским лебедям. Елизавета, конечно, не лебедь, но и ей всегда найдется местечко в озерцах-спасателях. Спасителях - так будет вернее.
- Давай забудем про этот вечер. Как будто бы его вовсе не было, - чеканя каждое слово, произнесла Елизавета и принялась стряхивать снег с Карлушиного пальто.
- Давай! - с готовностью откликнулся Карлуша. - Я уже забыл. Потом, лет через пять или десять… Когда ты спросишь меня, что мы делали в этот вечер, я скажу: мы ходили на каток.
- Мы оба даже на коньках не стоим. Придумай что-нибудь другое.
- Ходили на концерт французского аккордеониста Ришара Галлиано?
- Не-ет… Еще.
- Ходили в театр? В цирк?
- Да ну, тухлятина какая-то получается - цирк, театр… - Елизавета состроила скептическую гримасу. - Должно быть нечто выдающееся, о чем имело бы смысл вспоминать лет через пять.
- Я, кажется, придумал. Мы провели этот вечер в парке аттракционов. Стреляли в тире и ты выиграла приз как самый меткий стрелок. Брали напрокат головные уборы - ты ковбойскую шляпу, а я… Я…
- Тирольскую, - тотчас втянулась в Карлушин неконтролируемый бред Елизавета.
- Точно, тирольскую! Какую же еще!.. Мы катались на американских горках, на карусели и на таких машинках, которые вертятся вокруг своей оси и поднимаются над землей.
- Бывают и такие?
- Бывают. В Германии они на каждом шагу! Мы лакомились сахарной ватой, пили ситро. Играла музыка, как ты думаешь, какая?
- Понятия не имею.
- Аккордеонист Ришар Галлиано! Композиция "Всякий раз, когда я смотрю на тебя", здорово, да?
- Опять ты со своим Галлиано! Но сахарная вата - это неплохо. Вкусно. Еще можно добавить мороженое на развес, в вафельных стаканчиках.
- Яволь, блюмхен! Добавим мороженое.
- И бутерброды с сырокопченой колбасой.
- Приплюсуем и их.
- Нет, бутерброды с сахарном ватой не монтируются.
- Тогда бутерброды долой, а все остальное оставляем.
- Превосходно, только ты не учел, что зимой парки аттракционов не работают.
- Не работают? - Карлуша приуныл было, но тут же воспрял духом. - Другие не работают, а этот работает! Этот - не такой, как все. Этот - сплошное веселье и радость круглый год! Мы наткнулись на него случайно, изумились и поразились, но решили остаться. И провели там прекраснейший вечер - вот он и врезался нам в память навсегда! Как тебе такая версия событий?
- Я согласна.
…Что бы ни плел Карлуша, работающий зимой парк аттракционов - это явный перебор. Природная аномалия. Но придется поверить в нее, потому что больше верить не во что. Раз многократно воспетая всеми мыслимыми поэтами и прозаиками материнская любовь аннигилировалась и перестала существовать, то и парк аттракционов сгодится. Сгодится все, что угодно, лишь бы заполнить внезапно образовавшуюся пустоту в душе. При этом пустота имеет тенденцию захватывать все новые - иногда самые отдаленные - участки: к примеру, там, где раньше располагалась редко встречающаяся способность множить в уме двузначные числа; или еще одна способность - запоминать имена эпизодических персонажей в блокбастерах и романах-эпопеях; или никогда ранее не афишировавшаяся страсть к кошкам породы петерболд и золотистым ретриверам. Елизавета больше не множит в уме и не в силах запомнить не то что персонажей - названия самых немудреных фильмов и книг. Ее перестали умилять петерболды, а увидев на экране телевизора золотистого ретривера, она попросту переключает канал. Женщина-Цунами время от времени тоже возникает на экране: в ток-шоу (в качестве эксперта), в интервью (в качестве интервьюируемой), в музыкальных и светских новостях (в качестве героини сюжета). Частота ее появлений гораздо выше частоты появлений ретривера: здесь Женщина-Цунами идет вровень с главным санитарным врачом и министром путей сообщения, а также - с чемпионкой по прыжкам с шестом Еленой Исинбаевой. Наверное, Женщина-Цунами мелькала в телевизоре и раньше, как мелькают в нем все остальные, богатые и знаменитые (недаром ее лицо показалось Елизавете знакомым), но теперь ее слишком много.
Чересчур.
И одним переключением канала тут не обойдешься.