Занималась Аманда транспортным консалтингом, так же как Рэйчел и Мэй. В их фирме из семидесяти четырех сотрудников работало всего девять женщин, что конечно же незаконно. И дело не в том, что транспорт - совсем не женская индустрия (хотя, конечно, отчасти и в этом), просто такая уж это была контора: в их компании, "Амбрелло Флэттери", начальницей отдела кадров работала женщина, ненавидевшая всех прочих представительниц своего пола (Фелисити Хартфорд, несомненно, Дама Номер Один из всех девяти). На собеседовании перед приемом на работу она объявила, что по своим способностям Аманда - "в лучшем случае" восьмая по счету кандидатка (из восьми), но в конце концов даже пожилой Амбрелло-старший начал удивляться, зачем его секретаршу, нанятую совсем недавно, вдруг заменили на хлыщеватого вида юношу, в воротнике сорочки которого вечно торчит "какая-то нелепая железяка, миссис Хартфорд". И прежде чем миссис Хартфорд "сыграет в ящик, не выдержав очередного судебного разбирательства", Аманде придется заниматься всем этим самой.
Аманду определили в отдел к Рэйчел и Мэй - миссис Хартфорд предпочитала разбивать всех сотрудниц на мелкие группы, чтобы было легче уволить любую из них, как только она задумает это сделать, проснувшись однажды утром, - и обе разведенки приняли ее под свое крылышко как младшую подругу по несчастью. В первый же день они пригласили Аманду на ланч, и за сорок пять минут обеденного перерыва она не только узнала о том, что Рэйчел разместила фотографии голой любовницы своего бывшего мужа на мемориальном сайте покойной матери этой самой любовницы, что Мэй страдает молочницей и что в колледже Рэйчел выжила при пожаре (который, похоже, сама и устроила), унесшем жизни двух ее соседок по общежитию, но еще и успела услышать от Мэй целых три душещипательных анекдота про обрезание.
- Они что, все были братьями, эти трое? - рассмеялась Аманда низким, тяжелым, скабрезным смехом, который она назвала бы своей лучшей "фишкой на публику", догадайся хоть кто-нибудь ее об этом спросить.
Никто не засмеялся в ответ.
Это были долгие восемь месяцев.
- Можешь достать корзинку для пикника? - попросила Рэйчел, втискивая свой "мини" в свободный проем на парковке.
- Конечно, - ответила Аманда. Именно она всегда доставала чертову корзинку для пикника.
Мэй вышла из машины, крайне сосредоточенно пялясь в мобильник. Она отслеживала по GPS свою дочь, которую "воскресный папаша" забирал к себе по выходным.
- Поверить не могу, - сказала Мэй, которая никогда ничему не могла поверить. - Он привез ее в "Нандо'с"!
- Что за херню вы сюда напихали? - спросила Аманда, пытаясь вытащить из машины необъяснимо тяжелую корзинку для пикника.
Она чувствовала себя носорогом, вылезающим задницей вперед из стеклянной витрины.
- Послушай, тебе уже двадцать пять, так ведь? - сказала Рэйчел. - Ты моложе нас, ладно, я понимаю. Но не слишком ли взрослая, чтобы ругаться так, словно торчишь от скинхедов?
- Извини, - буркнула Аманда и вытащила наконец проклятую корзинку.
Но не удержала в руках, и та гулко шмякнулась о землю. Поток вина хлынул из ее днища и зажурчал, как ручеек - очень дорогой ручеек.
Рэйчел вздохнула:
- Это была наша единственная бутылка красного?
- Извини, - повторила Аманда.
Рэйчел ничего не ответила, просто выдержала паузу, давая Мэй время заметить, что Аманда стоит в луже бесценного Pinot.
- О-о-о! - едва слышно прошептала Мэй, наконец оторвавшись от экрана. - Глазам своим не верю…
Аманде всегда хорошо удавалось начинать отношения. И в школе, и в колледже, и на разных работах по окончании вуза, не говоря уже о целой ватаге друзей, вертевшихся вокруг Генри. При первой встрече она всем нравилась. Это действительно так.
То, что могло бы казаться пугающим в мужчине - рост выше среднего, широкие плечи, низкий командный голос, - в этой женщине, напротив, обезоруживало. Глядя на нее, парни помнили, что перед ними девушка, но в то же время могли рассуждать о каком-нибудь регби, а потом неожиданно для себя покупали ей пиво и спрашивали, каковы, по ее мнению, у них шансы закадрить вон ту аппетитную голландочку с курсов по экономике. Геям она тоже нравилась, что имело свои преимущества, хотя и вызывало смутное ощущение, будто ей удалили яичники; что же до женщин - те поначалу ценили ее как подругу, с которой наконец-то можно оставаться собой и говорить что думаешь, не особенно заботясь о вечной девчачьей конкуренции. Они считали ее "своим парнем", это правда.
И в этом они ошибались.
- Ой, смотри! - воскликнула Карен, ее новоиспеченная "лучшая подруга" (одна из многих) в колледже, которая училась на географа, никогда не фанатела по Бристолю, а также считала, что секрет провала любой политической философии в истории можно ужать до простейшей, основополагающей формулы: "Все люди - тупицы". - По ящику крутят "Волшебника страны Оз"!
- Да ты что? - отозвалась Аманда и шлепнулась на диван рядом.
Они только что классно оттянулись в клубе на вечеринке. Ее лучший прикид так и лип к пропотевшей коже, а ноги просто отваливались в этих туфлях - все-таки для девушки с широкой костью неестественно забираться на шпильки, - и хотя они с Карен танцевали, выпивали, хохотали и курили всю ночь, привлечь мужское внимание им так и не удалось; никто из парней даже взглядом за них не зацепился. Если судить строго, у Карен проблемы с формой носа. И бровей. И еще, ну что поделать, она прихрамывает, хотя в танце этого почти не заметишь. Но как бы там ни было, всё прошло весело и весьма многообещающе.
С небольшой помощью от матери с отчимом Хэнком - а родной отец платил за ее обучение и вряд ли мог себе это позволить, поэтому она всегда врала, когда он спрашивал, не нужно ли ей что-нибудь еще, - Аманда могла снять комнату в квартирке с двумя спальнями недалеко от университета, чтобы прожить там последний год перед выпуском, и подыскивала компаньонку. Карен прочла ее объявление, опубликованное на вузовском сайте, и откликнулась. Они встретились за кофе, ударили по рукам и въехали в новое жилище. С тех пор прошло две недели, и никаких проблем на горизонте не наблюдалось.
- Вот уж не думала, что это вспомнят и покажут еще хоть раз! - с энтузиазмом продолжила Карен, поджимая на диване ноги. И, вдохнув поглубже, приготовилась подпевать "Мы в Город Изумрудный…"
- Дурацкий фильм, - сказала Аманда. - Ненавижу.
Карен поперхнулась воздухом, так ничего и не спев.
- Че-го?! - спросила она сквозь кашель с таким видом, точно Аманда съездила ей кулаком по физиономии. Реально съездила, без дураков.
Словно не замечая этого, Аманда рубанула:
- История вымучена, сюжет - дерьмо. Чтобы все связно выглядело, актеры, как последние маразматики, выворачиваются наизнанку. А под конец мало того что никакого чуда не происходит, так еще и главный волшебник оказывается жалким клоуном! Лузер, который призывал всех идти за собой, а когда дело запахло Международным трибуналом, спас свою задницу, удрав на воздушном шаре. Вылитый Милошевич!
На несколько секунд она прервала свою речь, увидев, как вокруг глаз Карен расползаются белые пятна, но подумала, что это из-за подозрительных таблеток, которые они купили возле клубного туалета у какого-то толстячка, который клялся, что это - экстези, найденное в спальне у его старшего брата; поэтому Аманда допускала, что таблеткам уже лет двадцать, и на самом деле это вообще какой-нибудь парацетамол.
- Ты… шутишь, да? - уточнила Карен.
- А потом эта Дороти возвращается в свой Канзас, - продолжала Аманда, отчего-то решив, что Карен таким образом ее подзадоривает, - и мы должны быть счастливы от того, что она вернулась к своей прежней унылой черно-белой жизни с перспективами ниже плинтуса? Что мечты - это, конечно, хорошо, но давай-ка, милая, не забывай, что на самом деле тебе никогда не вырваться с этого сраного ранчо? За то же самое, кстати, я ненавижу Хроники гребаной Нарнии… О нет, только не показывайте мне этого извращенца! - воскликнула она, когда на экране закривлялся Трусливый Лев. - Исчадие кошмаров!
Карен оторопела. Точнее, оторопела еще сильнее.
- Кто? Трусливый Лев?
- Ой, да ладно. Только не говори, что он не напоминает тебе сразу всех педофилов, от которых ты велела бы своей дочери держаться подальше! Так и ждет момента, чтобы взгромоздиться на малютку Дороти со своим агрегатом. - И она в самых ужасных интонациях передразнила Трусливого Льва: - "Ну давай же, крошка Дороти, садись к дядюшке Льву на коленки, и он покажет тебе, за что его называют королем джунглей, вот так, вот так…" А потом прижмет ее к земле, стянет с нее трусы и доберется до всех ее рубиновых пре…
И тут Аманда остановилась, поскольку ошибаться насчет выражения лица Карен стало уже невозможно. Парацетамол на людей так не действует.
- Ну чего ты, не реви! - добавила она, но было поздно.
Как выяснилось, бедняжку Карен периодически "заряжал" (по ее же дичайшему выражению, которое она повторила несколько раз) ее собственный дед - с тех пор как ей исполнилось пять и вплоть до ее четырнадцати. Прекратилось это лишь с его смертью. Мало того, когда она рассказала об этом своим родителям, те выкинули ее из дому и согласились впустить обратно, чтобы она могла сдать выпускные экзамены в средней школе, лишь когда Карен поклялась, что все это выдумала.
- Ты просто не знаешь, каково это… - рыдала она потом в объятиях Аманды долгими, долгими часами. - Просто не знаешь…
- Ну, прости меня, - бормотала Аманда, неловко гладя ее по голове. - Я правда не знаю.