* * *
Слава Барон и Варвара всегда ели мало сладкого - поддерживали фигуру. Славка оттого, что была предрасположена к полноте, а Варя, чтоб не соблазнять подругу. Сейчас они сидели в кондитерской "Семадени", за столом, который был завален самыми разными сладостями, и, глядя на все это, пиратски потирали руки. Предвкушая.
- Я буду есть руками.
- Я тоже.
- Я, Славк, буду много есть, все на хрен съем…
- Я тоже, на хрен, все съем, но потом - поблюю…
- На хрен блевать?
- Чтобы потом еще поесть.
- Логично, я тогда тоже поблюю.
- Варь, шутка, это диета такая. Поел все, что хочешь, - поблевал. Мозг получил сигнал, что ты - сытый, и успокоился.
- Получается, что ты мозги ебешь?!
- Да, я мозгоебка, - рассмеялась Слава. У нее было хорошее настроение, потому что начались месячные, с отцом налажены отношения, они даже стали лучше. Словом, жизнь налаживалась.
- Я тоже, подружка, мозгоебка, - и Варвара стала серьезной.
- Что опять-то натворила?
- Помнишь охранника Сергея из супермаркета?
- Ну, нет, только, Варь, не говори мне…
- Да нет, пока - нет. Я его в театр пригласила. На "Служанок" Виктюка.
- Варь, может, не надо, а? Вернется Рич, вы помиритесь, и все будет у вас хорошо. Ведь вам же было очень хорошо вместе, вы такие цельные были вместе, вы такой бандой были.
- В том-то и дело, что были…
- Это все легко поправимо.
- Поправимо? Не уверена. Губа заживет, но внутри - нет. Обида - нет. Злость - нет. Он меня всегда упрекать будет, я его знаю. Может, помолчит немного, но потом обязательно вякнет. Сколько раз так было. Я ему говорю: "Мне под эту блузку нужно надевать бюстгальтер"? Он посмотрел и небрежно так: "Да нет, так хорошо". Я ему: "Точно? Не будешь ревновать - ведь я только твоя. Все тебе завидовать будут". Он опять заверил, что все нормально. Мы в гостях были, жарко, вот они кондишн и включили. У меня от холода соски немного встали и стали видны через майку немного…
- Вот, блядь, этого Ричард не любит…
- Ричард не любит, зато все окружающие посмотрели. Тут Рич встали громко всем: "Ну что, нравятся соски моей девушки?" Потом он зло схватил кувшин с морсом и выплеснул его мне на майку: "Вот так, по-моему, совсем хорошо! Может, потрогать кто хочет?! Так она даст! Дашь ведь, сука?!" Вскочил и ушел из квартиры.
- Он - псих, Варь, но он любит тебя.
- Я взяла рубашку у хозяина квартиры и вернулась домой. Что, ты думаешь, он делал?
- Что?
- Смотрел фильм Питера Гринуэя "Вор. Повар. Его жена. Ее любовник".
- И что из того?
- Да он - псих, блядь. Он мне, на примере этого фильма, стал демонстрировать, что такое любовь. Начал кричать, что настоящая любовь у главных героев, где любовника жены убивает муж, а она, из-за большой же любви, запекает того в духовке и съедает. Всего съедает. Целиком, прикинь. Он считает, что это настоящие чувства, псих ебаный.
- Не поспоришь.
- Начал упрекать, почему я надела майку без лифчика? Я говорю: "Ты сам же разрешил?!" Он: "Я не разрешал".
- Ты че-нить понимаешь?
- Понимаю, Варь.
- Посмотрите на нее, понятливая какая?!
- Ты и сама все понимаешь…
- Да! Понимаю! Я видела, что его это бесит. И хотела, чтобы он бесился.
- Вот он и бесился. И ты же этого хотела, не так ли?! Варь, может, не он - псих?
Потом они сидели двадцать минут молча. Потом обе посмотрели друг на друга, синхронно встали и обнялись.
- Давай, Славка, сожрем здесь все, к чертовой матери!
- Сожрем обязательно… и это… еще вот что… не спи, по крайней мере… сегодня не спи с охранником, а?!
- Посмотрим на его поведение.
- Че сказать… по крайней мере - честно, подруга.
* * *
Через час Сергей сходил еще раз в магазин. Вернулся, поставил на стол пакет с продуктами и стал вынимать: бутылка "Столичной", сосиски, ржаной хлеб, килька для Митрича, маринованные помидоры и "Coca-Cola".
Мейерхольд подошел, схватил бутылку "Coca-Cola" и вышвырнул в окно. Вернулся к столу и сел, жадно глядя на еду. Потом, почувствовав вопрос во взгляде Сергея, поднял голову:
- Кровь афганских детей.
- В смысле?
Мейерхольд ударил по столу кулаком:
- "Coca-Cola" - это кровь афганских детей.
- Ладно, проехали. Давай стаканы.
Они сидели на пустой кухне. Два солдата. Два героя.
- Давай, Мейерхольд, за наших парней.
- Давай, брат, за "Архангела", который остался без ноги после этой ебаной бойни…
- Мейерхольд, послушай… Только спокойно, ладно? Я не говорил тебе… Все тебе не говорили… Он ушел… Повесился…
Тишина. Мейерхольд молча поднял стакан водки и выпил. Поставил его на стол. Молча смотрел на него минуту. Потом вскочил, схватил стакан и кинул в стену, схватил за волосы и ноздри Сергея и придавил к холодильнику.
- Что ты несешь, сука?! Что ты порешь, блядва?!
Сергей врезал ему в живот. Мейерхольд задохнулся, закашлялся и загнулся на пол. Сергей сел рядом.
- Два года назад. Избил свою девушку, чтоб ей легче было перенести все потом… Чтоб вины не чувствовала… А потом повесился на перекладине, на которой с детства подтягивался…
Мейерхольд сидел на полу, как подросток, поджимая ноги, упершись в них подбородком и чувствуя себя парализованным.
- Написал почему? Хотя, хуй ли тут писать… И так ясно.
- Оставил записку. Мать, когда ее открыла, то ничего не поняла.
- Что там?
- Служу Советскому Союзу!
- Налей.
- Иди, садись.
Мейерхольд, словно старик, забрался на табурет. Взял на руки кота и стал чесать его круглую башку.
- Пусть земля ему будет пухом.
Выпил стакан и запустил его в стену.
- Давай, Серега, вываливай, что там у тебя с девушкой?
- Она в магазине бутылку виски украла, так мы и познакомились.
- Нашенская сучка!
- Да уж… Она меня в театр сегодня пригласила на Виктюка.
- А это еще что за пидор такой?
- Да не важно, важно - что мне надеть нечего. Я еще выебнулся, мол, в чем одета будешь, чтоб тебе под стать… А сам думаю: "Блядь, что несу… У самого только рабочий камуфляж и парадная десантная". Хотел у тебя че-нить одолжить на вечер.
Мейерхольд заржал, как угорелый, и показал на гвоздь с формой.
- У меня, брат, только это. Надеваю три раза в год - на день десантника, на день вывода войск из Афгана и на день рождения покойной матери. Так что ты не по адресу чуток. Убить кого - ты мне скажи, за тебя - убью. А за шмотками иди к блатате.
Мейерхольд встал, открыл окно и что было сил заорал:
- Блатота, выходи, на хуй, биться. До смерти, сука!!! До смерти вас, ебаных шакалов, ненавижу. Не ради вас, пидоры, мы воевали в Афгане - ради нормальных людей…
Сергей встал и, не прощаясь, вышел из квартиры. Агонию Мейерхольда уже ничто не могло остановить. Только крики, слезы, сон, окончание водки и чудовищное похмелье. Выйдя из подъезда, он видел, как прохожие испуганно озирались на окна Мейерхольда и ускоряли шаг. А тот продолжал.
- А вы, суки, здесь свои жопы бабками набивали, пока нас там "духи" вспарывали. Но мы соберемся скоро и тогда тряситесь, гондоны вонючие. Мы!!! Мы будем вспарывать вас на хуй…