Конечно, Нюма знал. Самвелу крепко досталось во время жутких событий в Баку, когда азербайджанцы изгоняли из города армян… После чего Самвел и оказался в Ленинграде, в доме на Бармалеевой улице. Стервозная дочь Бершадских Фира впустила в свою комнату квартиранта, дядю своего приятеля-студента. Тем дядей и оказался Самвел Рубенович. Однако едва вселившись, он попал в больницу. Со спиной. И пролежал довольно долго. Нюма даже думал, что он умер. Да и племянник куда-то пропал. Пока однажды не раздался телефонный звонок и мужской голос попросил к телефону Самвела Рубеновича. Нюма ответил, что сосед в больнице. А жив он - нет, Нюма не знает. Мужчина обеспокоился, попросил Нюму уточнить. Нюма разозлился. Он прокричал в трубку, что он не мальчик, что в Ленинграде десятки больниц. А если кому и нужно, пусть сам и узнает. На что мужчина ответил, что он племянник Самвела. Тот самый, что снял у Фирки комнату для дяди. Что звонит он из Калифорнии, из Лос-Анджелеса и приехать в Россию сейчас не может. И если Нюма все разузнает, то получит хорошие деньги… Тогда-то Нюма и подумал, что дело темное. И в который раз помянул свою дочь Фиру робким еврейским матком: "дер тайвл зол дир неман" - что означало "черт бы тебя взял". Хотя эта стерва заслуживала хорошего русского мата, который Нюма знал не хуже дворника Галины, а то и позаковырестей. Когда Галина подметала у пивной точки на Бармалеевой улице, покупатели в изумлении забывали сдуть пивную пену. И только Нюма, бывший экспедитор Торгового порта, мог профессионально прокомментировать виртуозные словоизвержения. Но Нюма помалкивал, Нюма испытывал к Галине особое уважение. Помнится давно, когда в ожидании "скорой" задыхалась от астмы его жена Роза, именно Галина бросилась куда-то и притащила бригаду врачей… После чего Галина в сердцах крикнула Фире, что она "шалава двужопая". Но Нюма за дочь не обиделся. Нюма понимал, что дворник права. Потом уже, когда Роза умерла, когда Самвел всерьез обжился в соседней комнате, Галина повстречала Нюму в булочной на Большом и сказала, что такую дочь, как Фира, у них, у татар, за "манду" бы повесили. Это ж надо - к родному отцу подселить больного старика-беженца. Нюма лишь вздохнул и развел руками. Что он мог сказать? Характер у дочери еще тот. У покойной Розы был характер не дай бог. А у дочери еще покруче. Словно Фиру с детства кормили сырым мясом…
- Ты не забыл? Вечером футбол, - и Нюма поднялся со своего места.
- А кто играет?
- Забыл… Какая-то заграница… Ты мне еще долг не отдал за тот раз.
- Какой ты, Нюма, злопамятный. Может быть, сегодня я выиграю.
- Хорошенькое дело! - возмутился Нюма. - Отдай старый долг, потом выигрывай сколько хочешь…
Самвел хотел что-то объяснить, но не успел - раздался дверной звонок.
- Кто там еще! - забеспокоился Нюма.
- Наверно, твоя газэта, - предположил Самвел.
Нюма был единственный жилец на весь подъезд, кто получал газету. Даже две газеты. Центральные "Известия" и местную "Смену". А так как все почтовые ящики были расколошмачены в щепки, то почтальон приносила газеты прямо в квартиру. Благо Нюма жил на первом этаже. Однако последние три дня газет не было. Нюма и звонил на почту, и сам вчера зашел. "Нужны нам очень ваши газеты! - крикнули на него с порога. - Придут, принесем, не затырим. Два дня воды у нас нет, в туалет не ходим, а вы, Наум Маркович, со своими газетами". Нюма ушел, пораженный не столько взаимосвязью между отсутствием на почте воды и отсутствием газет, как обращением к себе по имени-отчеству… И вдруг - звонок…
Оба соседа разом вышли в прихожую. Досадуя друг на друга - прихожая была тесной и вдвоем тут не очень разгуляешься. Еще этот Фиркин велосипед на стене! Казалось, велосипед уже впечатался в темные обои…
- Слушай, если газета, что ты выскочил сюда, как ракета? - пробухтел Нюма.
- Интересно, - ответил Самвел.
Нюма молча возился с замком. Он думал о странности своего соседа. С некоторых пор Самвел с особым нетерпением ждал появления почтальона - молоденькой и кокетливой Люси. Однажды Нюма не выдержал и сказал: "Слушай, она тебе во внучки годится!" - "Ара, нэ твое дело", - ответил важно Самвел. Нюма промолчал и лишь усмехнулся. А бывало, при сигнале входного звонка Нюма кричал в дверь соседней комнаты: "Самвел-джан, почта пришла, не спи!" И Самвел выскакивал в прихожую, едва набросив цветастый восточный халат… А когда самому Самвелу доводилось встречать почтальона, он появлялся в комнате Нюмы и, бросив на стол газеты, говорил: "Ара, возьми свою газню!" И удалялся, не скрывая расстройства… Одно время это гортанное слово "ара" раздражало слух Нюмы. Когда соседу звонили из Америки, Самвел разговаривал исключительно по-армянски, то и дело вворачивая это словцо. Нюма полагал, что "арой" кого-то зовут. Оказалось, это просто непереводимое обращение…
- Сколько можно возиться с этим замком?! - нетерпеливо проворчал Самвел.
- Ара, помалкивай! Этот замок еще помнит царя, имей к нему уважение.
У Нюмы всегда поднималось настроение, когда приносили газеты. Ничего хорошего от газет он и не ждал. Просто сказывалась привычка, точно наркотик…
Что касается замка, то замок был как замок, пока к нему не приложил руки один из Фиркиных ухажеров. По словам Розы, он был и не особенно пьян, так, выпимши. Но надо знать Розу! Покойная Роза слыла при жизни крутой женщиной. На что в те годы Нюма был крепкий мужчина, но и он не всегда мог устоять перед Розой. А тут какой-то студентик, с которым Фира завела шашни. Приревновав к кому-то Фиру, студентик выпил для храбрости и явился на Бармалееву улицу, скандалить. Фиры дома не было, была только Роза. Тогда он устроил скандал Розе. Словом, студентик так потом спасался от Розы, что вырвал с мясом замок. Замок, конечно, отремонтировали. Но иногда что-то смещалось и приходилось повозиться, как сейчас…
- А если пожар?! - скрипел над ухом Самвел.
Наконец замок сдался, и Нюма открыл дверь…
На площадке стоял какой-то мальчик в облезлой заячьей шапке. К ногам мальчика прижималась собачка, скорее - щенок…
Нюма высунул голову в дверной проем и оглядел площадку. Никакого почтальона, только этот шмендрик и щенок.
- Нюма, тебе не нужна собака? - спросил мальчишка. - Хорошая собака.
- Собака?
Нюма все рыскал глазами по лестничной площадке в надежде увидеть почтальона.
- Какой он тебе Нюма, мальчик? Он тебе дедушка, - расстроенно проговорил Самвел из-за плеча соседа. - Иди гуляй, мальчик.
- Хорошая собака, - отчаянно повторил мальчик. - Охранять будет.
Тут щенок коротко тявкнул. Понимал, что решается его судьба…
- У нас нечего охранять, мальчик, - строго проговорил Самвел. - Закрой дверь, Нюма, заболеешь… Возьми себе эту собаку, мальчик.
- Мама не хочет, сказала, кормить нечем, - ответил мальчик. - Сказала, отдай Нюме, он еврей. У евреев всегда есть что охранять собаке.
- Вот как?! - засмеялся Нюма. - А ты откуда, шмендрик, где живешь?
- Я не шмендрик, я Дима, - ободрился мальчик. - А живу в доме, где почта.
- Вот как? - повторил Нюма и его осенило. - Слушай, Дима! Слетай на почту, спроси, почему Бершадскому не несут газеты? Или почтальон заболела, или что?
- А собака?! Мне так и бегать по улице с собакой в такую погоду?
- Ладно. Пока оставь у нас собаку, - решил Нюма. - Только одна нога там, другая здесь…
Едва Нюма отстранил себя от косяка двери, как собачонка дунула в глубь прихожей и скрылась в первой попавшейся комнате.
- Куда?! Куда?! - закричал Самвел. - Почему ко мне?!
- Ара, потом разберемся, - развеселился Нюма. - Вернется этот шмендрик, разберемся.
- Какой шмендрик?! Пока он будет бегать, собака где-нибудь насрет. Кто будет убирать? Ты? А если твой шмендрик вообще не вернется? И что это за слово такое - шмендрик?
- Твое детство, Самвел, прошло в замызганном нефтью городе, среди вышек и труб. Вряд ли ты способен уловить аромат этого одесского слова, - с пафосом проговорил Нюма. - Ты беден душой, Самвел. Мне тебя жалко.
Самвел выкатил изумленные черные глаза и по-кавказски хлопнул ладонью о ладонь.
- При чем тут вышки, при чем тут трубы… Между прочим, и в Баку когда-то жили остроумные люди. Просто в Одессе было больше всяких пройдох и выскочек…
Самвел умолк, желая добавить что-нибудь пообидней. Слова толкались в его горле, подобно толпе, что пытается разом проникнуть в узкую дверь запоздалого трамвая. В итоге, Самвел лишь всплеснул руками и прошел в свою комнату.
Нюма поплелся на кухню.
Просторная кухня носила кодовое название "Восток-Запад". Код придумал Нюма после появления в квартире нового соседа. Первое время Самвел называл кухню кухней. Потом, желая потрафить хозяину квартиры, смирился. И привык, затаив особое мнение…
Ту часть кухни, которую Нюма нарек "Западом", представлял громоздкий буфет "Буль" с бронзовыми накладками под ключ. Толстые узорные стекла прятали тарелки, стаканы, блюдца. В пузатые ящички зарылись мельхиоровые ножи-вилки-ложки. Рядом с буфетом притулился стол, под ним два табурета. Над столом плакат-календарь за давний 1988 год с мордашкой белого кролика. Именно тогда, четыре года назад, и умерла жена Роза, но Нюма плакат хранил.