2.
Сбросив с себя нервное оцепенение, он открыл глаза, и сознание ясно высветило новый план. Он может делать деньги с помощью тех денег, которые имеет!
Он вышел на улицу, встретив молодую сухопарую женщину-администратора, которая не заметила его приветствия, и направился на остановку трамвая. Композитор решил потратиться на билеты, поскольку он отыскал новый смысл в своем теперешнем существовании и вспомнил пословицу "Time is money".
Каждый день безжалостно отщипывал от его активов три доллара, значит нужно получать прибыль не менее четырех. Он решил заняться меняльным бизнесом, торгуя валютой с рук.
Теперь он встает рано утром, приводит себя в порядок, надевает очки, идет на работу.
Нужно забрать рукопись у Дзекановского. Завтра воскресенье, большинство контор не работает. Можно немного передохнуть, хотя какой теперь отдых?
С утра пошел снег, запорошив дорожки и трамвайные пути. На календаре значилось первое марта. Тишина. Поляки любят поспать в выходной день. Торговли нет. Все пойдут в костелы. Вдали слышен звон колоколов.
Подходит трамвай. Людей в салоне очень мало, можно сесть. Прокомпостировав талон, он проезжает несколько остановок. Выходит у рынка. А почему, собственно говоря, он решил, что сегодня его ждут у Дзекановского? Ведь сегодня выходной день! Хорошо, пока можно пройтись по конторам, которые работают. Накануне он все деньги перевел в немецкие марки.
И вдруг им овладело сильное беспокойство - во всех конторах курс марки резко упал. "Волка ноги кормят, волка ноги кормят", - повторяет он себе под нос, давая почтительный круг по знакомым точкам. Утешения эта беготня не принесла. Курс марки рухнул, как подкошенный, уничтожив плоды трудов нескольких дней. Что делать? Сидеть и ждать, пока курс поднимется или…. или перевести все в доллары? Делать это в два приема - вначале продавать, потом покупать - нелепо, много потеряешь. В один прием!
Он решает выполнить задуманное немедленно. Людей вокруг мало, в переходах почти никого. Есть одна контора прямо у вокзала. Он добегает до нее, смотрит на табло.
- Что желает пан? - раздался над ухом мягкий голос. Композитор обернулся. Рядом стояли двое. Один молодой, широколицый, в очках. Другой - лысый, лет сорока. Оба одеты в дешевые куртки и обуты в "ортопедические" башмаки. Композитор немного помолчал и произнес:
- Я хочу обменять марки на доллары.
- Нет проблем!
- По тому курсу, который здесь.
Парочка плохо говорила по-русски.
- Вы подождите, мы сейчас принесем. Если хотите, пойдемте с нами!
- Пойдем! - Композитор устремился за парочкой.
Молча дошли до отеля "Форум". Здесь молодой очкарик попросил подождать, сам сбегал в вестибюль и через три минуты принес, очевидно, взяв у кого-то, доллары.
- Пойдем к конторе! - скомандовал Композитор. Парочка пошла за ним.
- Нам нужны марки, мы собираемся ехать в Германию, - ворковал лысый. "Так ты туда и поедешь в ортопедических башмаках", - подумал Композитор. Они снова подошли к конторе. Вокруг не было ни души.
- Покажи доллары, - сказал Композитор.
"Их двое, одинокое место. Я нарушаю правила. - Да брось ты! Люди старались для меня, сбегали специально, неудобно их подводить". Лысый вручил Композитору шестьсот долларов сотенными бумажками.
- Я проверю, - повелительно промолвил наш герой, открывая дверь конторы. Он протянул деньги девушке в окне и спросил:
- Пани, это настоящие доллары?
- Где пан взял их? - улыбнувшись, спросила девушка. Композитор ничего не ответил. Девушка посмотрела, пощупала доллары и вернула их со словами:
- Да, настоящие.
Композитор вышел из конторы. Парочка с напряженными лицами ожидала его у выхода.
- Будешь меняться, будешь? - напористо спросил молодой. Затем он резким движением вырвал у Композитора купюры.
- Давай марки! - приказал он. Композитор засунул руку в карман, извлек бумажник и протянул очкарику девятьсот марок. "Я нарушил правило. Зачем я это делаю, ведь обмен по этому курсу невыгоден. Надо попросить добавить несколько долларов."
- Добавь еще десять долларов, - сказал Композитор. - А то невыгодно.
Лысый полез в карман и извлек оттуда несколько однодолларовых купюр.
- Раз, два, три, четыре, пять, шесть, - считал очкарик сотенные долларовые бумажки и еще раз, два, три, четыре, пять, шесть долларов. Шестьсот шесть долларов, на, держи.
Композитор взял, пересчитал, все было правильно. Но он продолжал задумчиво и заторможенно смотреть на деньги.
- Будешь меняться, будешь? - вдруг разом заорали оба.
Композитор отпрянул.
- Полиция! - зашипел лысый. - Зайдем за угол.
Композитор послушно пошел за ними.
- Смотри, - сказал молодой. Он снова взял у Композитора доллары и стал считать. - Раз, два, три, четыре, пять, шесть - шестьсот, раз, два, три, четыре, пять, шесть - шестьсот шесть. - Он протянул деньги Композитору. Как зачарованный, маэстро смотрел на купюры.
- Все нормально? - спросил лысый, глядя в глаза Композитору. Тот ничего не отвечал. Парочка медленно спускалась по ступенькам лестницы. Оба вежливо поклонились.
- До свидания!
Еще пару секунд Композитор смотрел на деньги, а затем стал перебирать бумажки. Сотенной была только одна, причем вид у нее был подозрительный, все остальные были по одному доллару. Он прыгнул вниз, пролетев несколько ступенек, и рванулся вдоль по переходу. Только через пятьдесят метров попались первые люди - то были продавцы порнографических журналов.
- Туда, туда, - они жестами показывали направление.
Никто не мешал бегу. Промчавшись через длинный коридор, ведущий в сторону эстакады, парочка завернула за угол. "Почему они не разбегаются в разные стороны?" - последняя мысль Композитора перед тем, как он тоже завернул за угол. Здесь он увидел их красные от мороза и быстрого бега лица.
- Отдай, сволочь! - бросился Композитор на молодого, вцепившись ему в воротник и ощутил неприятный запах изо рта очкарика, который нанес два неумелых, но страшных удара ножом.
Лестничный пролет, на котором лежал Композитор вниз головой с поджатыми под туловище руками, был из тех бестолковых мест, где люди появляются редко. В российских городах мы часто видим подземные тоннели, по которым добрые граждане боятся ходить.
Последними видениями Композитора были небольшой парк, в котором он гулял в детстве, сжавшаяся в комочек дочка на автобусной остановке, улыбающаяся жена в белом свадебном платье.
3.
Не оставляя на снегу никаких следов от своих сапог, к Композитору подошли двое. Один был в сером походном мундире гвардейского егеря, на голове - треугольная шляпа. Другой - в красивом генеральском мундире с эполетами. Первый был никто иной, как Император Запада Наполеон Бонапарт, второй - его верный соратник мсье Коленкур.
- Сейчас кончится, - произнес Император, вглядываясь в худое, с синяками под глазами лицо Композитора. - Еще один, еще один! И самое страшное - что не на войне. С одной стороны - жалко, а с другой - может быть, самое время.
- Какое время, что вы имеете в виду, Ваше Величество?
- Видите ли, Коленкур, я всегда мечтал быть Императором Востока…
- Но для Вас ли это время? Вы же сами как-то говорили о том, что пройдут тысячелетия, прежде чем появится подобный Вам и сложатся обстоятельства, подобные Вашим!
- Разве вы не замечаете, Коленкур, что эти обстоятельства уже складываются? И подобный мне - вот он, полюбуйтесь, он лежит перед вами!
- Этот худой, плохо одетый несчастный?
- В его годы я тоже одевался отнюдь не изысканно и был весьма худощав, особенно после того, как был награжден проклятой чесоткой.
- И что же Вы еще находите в этом молодом человеке общего с собой, кроме худобы?
- Между прочим, он - лейтенант артиллерии, хотя в артиллерии ничего не понимает, да и не нужно им сегодня никакой артиллерии. У них появились другие штучки! Он пробовал публиковать кое-какие философские выкрутасы, я тоже этим баловался в молодости. Мне нравятся его замечания по поводу западного либерализма. Царство либерализма, ха-ха, и это когда на Земле столько голодных и озлобленных! Уже начато кровопускание, вопрос - каким оно будет, локальным или глобальным. Средневековые лекари все болезни лечили кровопусканием. Либералом можно быть в либеральном мире, в остальных же случаях большие батальоны всегда правы!
- Вы же сами сказали, что сейчас им не нужно никакой артиллерии. Следовательно, не нужно и батальонов.
- Да, я не думаю, что они - самоубийцы. Использовать те самые штучки они не решатся. Хотя однажды именно хваленые либералы сбросили пару таких игрушек на два восточных города! Этот так называемый либеральный мир задыхается в своих нечистотах, в своих выделениях. Вы подумайте - у них все построено на доносительстве. Если каждый из них не будет доносить на каждого - это "правовое" общество рухнет. Они все - истцы, ответчики и свидетели! Даже принимая человека на работу, они справляются у его соседей - не пьет ли он горькую, не слишком ли он любвеобилен?
- Ваше Величество, но они же живут по Вашему Кодексу!