В Ярославле дозвониться жене так и не удалось, Губин послал домой телеграмму, что беспокоится и просит срочно телеграфировать, как дела, в Кострому или Горький, где теплоход будет завтра и послезавтра. О себе он нарочно ничего не сообщил, пусть поволнуются… Все-таки ничего страшного случиться дома не могло - когда случается, находят.
Не заходя в магазины - подарки подождут, - Александр Николаевич отправился прямо на теплоход. Переоделся и лег отдохнуть на "Машин" диван, то есть на тот, где она спала бы, если бы… Для себя он, войдя в каюту в первый раз, сразу, как обычно, выбрал место справа от двери, чтобы на правом боку и лицом от стены. Неизбалованной Маше всегда было безразлично, куда головой, куда лицом, лишь бы не душно, а тут кондиционер как раз дул в ноги ее дивана.
Стоило Александру Николаевичу задремать, как из репродуктора - чтоб он сгорел синим огнем! - послышался хрипловатый голос Аллы Сергеевны. Наряду с привычной игриво-бодрой интонацией в нем звучала еще и торжественная сладость. Алла Сергеевна сообщила, что сейчас туристов-оптимистов пригласят на обед, после которого будет "хы, заслуженный отдых", а вот потом, ровно в семнадцать ноль-ноль в помещении кинозала на верхней палубе состоится "Вечер-сюрприз" для всех желающих, но в обязательном порядке должны присутствовать следующие туристы… дальше шел перечень незнакомых имен-отчеств и номеров кают. Губин привстал, чтобы вырубить звук, но вдруг услышал: "Александр Николаевич, каюта триста пятнадцать", - и замер от неожиданности. Так, стоя на диване на коленях, он и слушал весь список до конца. Всего там было человек двадцать. По какому принципу Алла Сергеевна выбрала себе в жертву именно этих лиц, Губин сообразить, естественно, не мог, так как никого из них не знал. Повторив, что явка приглашенных строго обязательна и форма одежды, хы, парадная, культурница отключилась, а из репродуктора патокой потекла история про миллион алых роз.
Губин заглушил репродуктор. Вот этого как раз и не хватало! Влип.
Сказав вслух, на всю каюту, что он думает о плавучих сумасшедших домах, Губин лег опять, перебирая про себя причины, по которым мог очутиться в проклятом списке. "Клуб интересных встреч"? Но он ведь не ветеран восемьсот двенадцатого года, не поэт и не артист эстрады. Разве уж у них тут такое безрыбье, что главный инженер завода - персона? Интересно все же, кто остальные? База? Вот он-то, в самом деле, мог бы такого порассказать в детективном жанре, что оптимисты попадали бы со стульев. Но позвали, небось, не его, а величественного старика, занимающего одноместный люкс. Очень знакомое лицо у этого старика, где-то Губин его видел. Может, у Машки в клинике? Какой-нибудь консультант. Вид у него, во всяком случае, профессорский. Вот теперь Алла Сергеевна его "расколет", и будет он, бедняга, весь рейс давать консультации по спазмам мозговых сосудов или депрессивным состояниям на базе стрессовых ситуаций.
За обедом выяснилось, что соседки уже знают и о надвигающемся вечере, и что Губин приглашен туда персонально. "Как - откуда? Она же назвала имя-отчество", - это сказала Катя, а Лиза, округлив глаза, чуть слышным голосом добавила: "И номер каюты. У вас триста пятнадцатая, я вас сколько раз за окном видела - сидите один, сами такой грустный…"
Пришлось объяснять, что вот - собирались вместе с женой, а тут дочь заболела, а сдавать ее путевку не стал.
- Но это же деньги! - ужаснулась Ирина. А Лиза только вздохнула:
- Хорошо вам.
- Чего ж хорошего? Один, как собака.
- Мужчина один никогда не будет. Если сам сильно не захочет, - убежденно возразила Ирина. - Мужчины класс привилегированный, хозяева жизни. Независимо от возраста, семейного положения. И здоровья. Потому что - дефицит.
Катя молча ела рассольник. Александр Николаевич тоже взялся за ложку, таких разговоров он терпеть не мог.
- Мне бы так… - ни с того ни с сего, прервав затянувшуюся паузу, сказала Лиза. - Совсем одна! Это же сказка! Я одна никогда не бываю, ни дома… никогда. А здесь уж вообще…
Оказалось, Лиза едет в трюме, в трехместной каюте.
- Думала, будут две девушки, подружимся. А тут - муж с женой. Они, конечно, недовольны, можно понять, но я же не виновата. Особенно она… Он мне нижнюю полку уступил, так она - вообще… - Лиза замолчала, быстро допила компот и ушла, прошептав свое обычное "до свидания".
- Жалко ее, - медленно проговорила Катя, проводив Лизу взглядом. - Они ее там жутко травят. То не сюда поставила, это не так положила… Противные такие, особенно тетка. Главное, на лицо даже ничего, а присмотришься: толстая, выражение тупое, того гляди замычит и давай бодать.
- А он-то! Копия - козел! - хихикнула Ирина. - Важный такой, все башкой трясет и глядит в упор.
- Может, нам с ними каютами поменяться, Ирка, а? - предложила вдруг Катя. - Мы туда, к Лизе, а они…
- Ага. Разбежалась. Еле выбили путевки, отпуска год ждали, а теперь - в трюм? Там духотища и окно с пятак, - Ирина поджала губы и еще больше выдвинула подбородок. - Нет, как хочешь, я не согласна.
- Лизу жалко! Разве это отдых? Надо же, чтоб такие соседи достались. - Катя вздохнула. - Вы их не видели? - Она повернулась к Губину. - Увидите, сразу узнаете. Точно: козел с коровой.
- Да вы видели! Она за него ухватится, мертвой хваткой держит, чтоб не увели, вышагивают по палубе, как… по ферме. - Ирина опять развеселилась. - А тут - представляете? - рядом молодая-интересная. И днем и ночью.
- Думаю, все можно уладить, - рассеянно заметил Губин. - Пойти к здешнему начальству, сказать… По-моему, это против правил - селить чужих мужчину и женщину в одной каюте.
Во время "тихого часа", пока все остервенело отдыхали, Александр Николаевич писал жене. Сообщил, как выглядит его каюта, даже план начертил, указав, где его место, а где Машино. Особо подчеркнул, что на теплоходе есть бар, но подают там только соки, мороженое и кофе. А жаль, иначе он бы непременно запил и, пойдя вразнос, закрутил роман. С одной роковой красоткой по прозвищу Корова. "Самый мой идеал, я ее, правда, ни разу не видел, но сегодня непременно увижу, сегодня у нас тут серьезное мероприятие, "Вечер-сюрприз", и я приглашен почетным гостем. Буду, возможно, петь и читать стихи. В общем, втравила ты меня. А теперь еще, кстати, заставляешь волноваться. Если в ближайшие день-два от вас не будет вестей, ей-Богу, брошу к чертовой матери эту баржу и прилечу домой".
Больше подробных писем Александр Николаевич жене не писал ни разу. Посылал радиограммы и открытки с видами, где умещалось несколько фраз. Еще звонил.
"Сюрприз" заключался в том, что из корешков путевок старательная Алла Сергеевна выписала даты рождения тех своих туристов-оптимистов, кому повезло появиться на свет в июле, вернее, в те три недели июля, которые им предстояло провести на теплоходе, и собрала народ в кинозале, дабы торжественно поздравить именинников. Александру Николаевичу Губину двадцать восьмого числа исполнялось пятьдесят три года, вот он и влип в эту историю вместе с массой народа - с какими-то грузинскими девушками, величественным стариком, похожим на профессора; с семилетним Аликом, а также хмурым мужиком, наряженным в черную пару и в любое время производящим впечатление круто пьяного… Накануне Губин стал свидетелем принципиального пари: База с каким-то молодым пижоном спорили на бутылку коньяка.
- Ни в одном глазу, - вельможно цедил База, - я нарочно вплотную подходил и вдыхал. Ни малейшего амбре, в чем и распишусь.
- Эка хитрость, - кипятился пижон. - А мускатный орех? Или просто чаю пожевать? Нет, выкушал пол-литра бормотухи, пари, ставлю бутылку конины.
- Не жалко? Я, милый мой, только армянский приходую.
- А хоть "Наполеон", покупать-то не мне, вам. Да вы только на него взгляните, на красавчика, рожа синяя, глаза мутные… Ну! Спорим?
- Спорим, - кивнул База.
- А истину как будем устанавливать?
- Опросом клиента.
- Ага. Так он вам и раскололся. Читали - возле ресторана? Приказ: "За нахождение на судне в нетрезвом виде турист незамедлительно списывается на берег".
Тем не менее спорщики двинулись к мужику в черном, подошли с двух сторон и взяли того "в клещи". О чем они там говорили, Губин не слышал, но вдруг вздрогнул от хриплого хохота, похожего на ржание носорога (если, конечно, носороги ржут).
- Ну ты, парень, и залетел! - гоготал предмет спора. - Заложился, да? На коньяк, да? Ну - спец… Папаша! - обратился он к Базе, выглядевшему моложе его по крайней мере лет на десять. - Прими поздравления, папаша, повезло тебе, понял? Подшитый я, а не поддатый. Меня уж тут, конечно дело, и к капитану водили, и в медпункт на проверку. А как же? У нас народ сознательный - враз настучат. А хрен им! Не пил ни грамма, скоро уже два месяца будет. За что и путевку дали. А ты, папаша, этому фрайеру своему тоже ни грамма не давай, понял? И п-привет…
На "Вечере-сюрпризе" "подшитый" владелец черной пары чинно восседал в президиуме вместе с остальными именинниками. Вид у него был по обыкновению смурной. Рядом с ним расположился старик профессор. Александра Николаевича усадили с краю - "вместе с молодежью", то есть с двумя девицами из серии "бледная немочь". Президиум и битком набитый, радостно улыбающийся зал с любопытством разглядывали друг друга.