И тогда, в том страшном июне, были такие же теплые сумерки, и они с Настей и Ванюшкой медленно шли-плыли по их сиренево-вечной задумчивости, держась за руки, - так не хотелось возвращаться в душную, прогретую за день солнцем квартиру. И он остановился у киоска - сигарет купить… И все. И точка. Калейдоскоп его безмятежного счастья остановился под жуткий визг тормозов, разорвав его жизнь с этой точки на две части: одна - до того, другая - после … И откуда его только вынесло, подлый грузовичок, в такой поздний час именно на этот, всегда, в общем-то, тихий перекресток? Там и светофора-то нет… Только белые наивные полосочки пешеходного перехода, и все. И все! И нет у него ни жены, ни сына. Потом, конечно, выяснилось, что за рулем грузовичка сидел вдрызг пьяный парнишка. Осудили его, конечно, а только никому от этого не легче. Он думал, тоже после этого жить не сможет… Но смог вот. Живет. Квартиру поменял, чтоб не ходить каждый божий день по белым полосочкам того проклятого перекрестка, и живет. На работу ходит, ужин себе готовит иногда… А еще у окна стоит часами, чтобы не оборачиваться назад, не смотреть на сложенные тюками, сгруженные к общую кучу и так и не разобранные уже целый год вещи - символы разгрома его предыдущей жизни. И любуется вот этими сумерками…А иногда, если повезет, он видит ее, ту молодую счастливую мамашу - она так похожа на его Настю! Или ему кажется? Может, она просто тем же самым торопливым Настиным жестом заправляет за уши рассыпающиеся по лицу прямые русые волосы, или так же щурится беззащитно, или у нее такое же, как у Насти, всегда трогательное выражение лица - как будто только-только холодной водой умылась… Только он один знал про это Настино настоящее лицо - красивое, светящееся свежестью, без единой капельки грима, и впрямь как утренней росой умытое. Это для всех она была звездой эфира - красавицей Анастасией Багоровой, телеведущей крепкой интересной программы на их канале. И он гордился ею бесконечно. Гордился ее низковатым чуть с хрипотцой голосом, красивым, умным, чуть ироничным лицом на экране, безупречностью ее русского языка. И союзом их брачно-творческим гордился - такой один на тысячу бывает. А может, и реже даже. Она - известная телеведущая, он - оператор-профессионал… А еще он знал про ее настоящее, не телевизионное лицо, про которое никто, кроме него, не знал - какое оно беззащитно-трогательное, как будто только-только умытое холодной родниковой водой… Далась ему эта родниковая умытость, в самом деле! Но ведь и впрямь - все так и было…
Странно, но у этой молодой женщины - такое же лицо. Ничем, в общем, не примечательное, но такое же, будто светящееся внутренней невидимой чистотой. И еще он как-то поймал себя на мысли, что если увидит ее с вечера, то обязательно следующий день будет удачным. Вот такая вот образовалась у него примета. Смешно как… Уже целый год стоит вечерами у окна здоровенный бородатый мужик и верит в приметы. И ждет, когда же вернется с прогулки молодая мамаша из дома напротив вместе со своим выводком - двумя шустрыми близнецами и маленькой дочкой в колясочке…
А вообще - надо ее как-нибудь сфотографировать. Интересный кадр может получиться - юная многодетная мамаша… Хотя чего тут интересного-то? Еще и засмеют. Скажут, совсем наш Багоров крышу себе снес - многодетными мамашами стал интересоваться. А он и не интересуется вовсе, просто она на Настю похожа… Вот он завтра попросит папарацци-наглюка Сашку Прохорова - он ее и сфотографирует. Он это классно делает, мастерски, из-за кустов. А фотографию потом здесь, у себя в квартире, на стенку повесит. И пусть себе висит. Если такая примета образовалась, то отчего и нет… Она ж все равно об этом никогда не узнает. Еще чего не хватало… Главное - чтоб Сашка ее не напугал. А то она возьмет да мужу расскажет, как неизвестный придурок ее из-за кустов фотографирует - навлечет еще ненароком на себя ревности-неприятности…
* * *
- Ой, а кто это у нас такой красивый? Катерина, это ты, что ли? Ничего себе…А я тебя только рыжей тринадцатилетней каракатицей и помню! Ничего себе… - вертела Катю в руках Ленина подруга Света, ярко накрашенная блондинка с длинными, распущенными по плечам локонами. - А как ты оформилась красиво! Слышь, Ленк, действительно, в расход нас с тобой пора… Смотри, какая молодежь подтянулась! Прямо на пятки наступают…
- Да ладно тебе, Свет! Перехвалишь девчонку! Идите на кухню, чего вы в прихожей разобнимались? Я сейчас ребят уложу и приду к вам…
- Ты когда приехала? - снова повернулась Света к Кате, продолжая восхищенно ее рассматривать.
- Утром сегодня… Уже и нанянькаться успела, и Лену перепугать до смерти… Представляешь, я в магазин ушла, а ключи с мобильником дома оставила! Она звонит-звонит домой - нет никого! Чуть с ума не сошла! Домой бежала - в зубах крови нет, как бы наша Мамасоня выразилась…
- Ну как она, переживает? - тихо проговорила Светлана, мотнув головой в сторону комнаты. - Пойдем и правда на кухню, пошепчемся…
- Ага, переживает, конечно… - тихо проговорила Катя, опускаясь на кухонный стульчик. - Прямо видно по ней, как изводится! Правда, мы еще толком и не поговорили…Я ведь всего полчаса назад сюда с детьми заявилась. Меня женщина одна приютила, из дома напротив.
- Значит, ты про Толика еще не спрашивала?
- Нет еще…
- И правильно! И помалкивай, сама разговоров не заводи. Так лучше для нее будет.
- Почему это?
- Да зачем? Только душу рвать…
- А может, наоборот?
- Нет, Катька. Я знаю, что говорю. Вернее, по себе знаю. От меня же Павлик тоже ушел…
- Да-а-а?
Катя удивленно уставилась на Свету, расширив от ужаса глаза. Институтская Ленина подруга всегда поражала ее крайней, порой доходящей до цинизма уверенностью. Как Мамасоня про нее говорила - не подруга, а пуп земли. Или правильнее сказать - пуповина? И наряды у Светы были самые что ни на есть откровенные, и голос приказной, рассыпающийся веселыми капризными нотками. Скомандует - и почему-то сразу бежать и выполнять хочется.
Она ей всегда очень нравилась, эта Света. А вот Соне почему-то нет. Соня говорила, что она Ленку подавляет. И муж Светин, Павлик, был ей под стать. Высокий, красивый, фактурный, уверенный в себе парень - мечта каждой девчонки. И очень умный. Они все и учились в одной институтской группе - Ленка и Света, Толик и Павлик. И поженились вместе на втором курсе - сразу две свадьбы сыграли. И потом тоже дружили… И вот на тебе…
- Как это - ушел? - переспросила Катя, удивленно хлопнув глазами. - Навсегда-навеки, что ли?
- Ну да. А что, Ленка тебе не рассказывала?
- Нет… Говорю же - только сегодня приехала.
- А… Ну, все понятно…
- Чего тебе понятно, Свет? - тихо зашла на кухню Лена, кутаясь в шерстяной платок. - Мерзну, понимаешь, все время… Будто зима на дворе…
- Да замерзнешь тут, Ленк, с придурками нашими! Захиреешь, отморозишься и помрешь… Ты давай, держись, подруга! Чего ты сразу расквасилась так? Тебе нельзя!
- А тебе, значит, можно? - грустно улыбнулась ей Лена.
- Ну, у меня вообще другой случай… Ты же моего Павлика знаешь - просто очередная блажь в голову пришла, повлюбляться немного решил. У него же всю жизнь так. Если что взбредет в голову - надо пройти все до конца. Огонь так огонь! Воду так воду! Трубы так трубы… А твой опять куда за ним рванул? А? Господи, смешно даже…
- В каком смысле? - уставилась на нее непонимающе Катя. - Куда он за ним рванул?
- Ну, понимаешь, Катерина… Как бы тебе объяснить, маленькая ты еще…
- Ой, да пойму я все, Света! Не тупая!
- Ишь ты! Смотри, как разговаривает… - глядя на Лену, мотнула одобрительно головой в сторону Кати Света. - Как большая…
- Да она у нас всегда умницей росла, Свет. С детства самостоятельная. Мы с Соней и хлопот-то особых с ней не знали… Да, Кать? Только однажды испугались. Заглянули в комнату, а она там с портретами отца с матерью вовсю разговаривает, будто с живыми… Сколько тебе лет было, Кать, не помнишь?
- Нет… - засмущалась вдруг Катя. - Может, шесть, может, семь…
- О господи… - только и вздохнула Света. - Подумаешь, ребенок с портретами родителей разговаривал! Это все можно понять прекрасно…
Лена, вдруг выставив вперед ладонь и прислушавшись, замерла на секунду, потом соскочила и молнией унеслась в комнату, откуда и в самом деле послышалось сонное кряхтение Тонечки.
- Свет, ну? - выжидательно уставилась на нее Катя. - Объясни, пока Лены нет…
- Да понимаешь, Кать…Как бы это объяснить в двух словах…
Лена вдруг усмехнулась, задумалась глубоко. Да уж, в двух словах… Тут и тысячи слов не хватит, чтоб рассказать девчонке о странных и болезненных отношениях этих двух мужиков - ее мужа Павлика и Ленкиного Толика, она и сама долго никак их понять не могла…