"Морок" - сущность и поэтому не лечится. "Морок" один и единовременно терзает только одного носителя. "Морок" жив отчаянием. За шестнадцать лет общения с одержимыми этой жутью я выработал некую стратегию, как можно отвлечь "морок". Не бог весть что, но хоть что-то. В работе мне помогало много людей - психиатры, священники, был даже один физик-теоретик, считающий родиной демона далекую галактику. Каждый из них, так или иначе, сталкивался с "мороком", и мне не приходилось объяснять все с самого начала. А началось все весной 1993 года. Кто-то выпустил "морок". Тогда все чего-то искали. "Морок" был голодный и начал убивать. Люди умирали в нелепых авариях, от передозировки, не успевая даже уколоться, бросаясь без всякой причины из окон, ложась грудью на стволы дробовиков и прочая, прочая, прочая. К 1995-му году "морок" насытился и поныне только поддерживал силы. Хитрый демон. Не оставляет следов, путает, боится, что кто-то найдет носителя и прикончит его. Тогда дверь закроется.
Факт: все самое важное звучит как бред. P.S. Вообще-то, я хотел писать совсем о другом, но решил, что предупредить важнее. Он опять голодный. Я увидел его отражение в глазах уважаемых коллег кинематографистов, пожирающих друг друга на внеочередном съезде кинематографистов. Самое страшное, что я, кажется, приложил к этому руку. "Морок" эволюционирует. Боюсь, серебряная пуля и осиновый кол уже не помогут.
Два Ивана, Охлобыстин и Дыховичный, о Михалкове и его Союзе
(Главная / Хроники 03.04.2009)
Иллюстрация: Сноб.Ру/Алексей Маслов, Игорь Бурмакин; фотоматериалы: Сноб.Ру, РИА Новости
1. Кого вы поддерживаете в этом противостоянии и почему?
Иван Охлобыстин: В этом противостоянии я поддерживаю Никиту Сергеевича Михалкова, потому что еще с V съезда у нас с ним договоренность о взаимоподдержке. Когда на том съезде душили стариков, я выступал от студентов - был против и чуть не поплатился. Чуть из ВГИКа не вылетел за "отсутствие тяги к прогрессу и эволюции". А он выступал по своим причинам, но как-то вот так мы оказались вместе и с тех пор в этих конфликтных ситуациях стараемся помочь друг другу. И поэтому я, вне зависимости от ситуации, выступаю на его стороне. Как правило, это разумный выбор.
Иван Дыховичный: Я не поддерживаю никого, я просто мечтаю, чтобы у молодых кинематографистов, которые хотели, чтобы произошли перемены, что-то получилось. Потому что эту ситуацию уже невозможно терпеть. Фигура Марлена Хуциева была вполне компромиссным вариантом. Но Никита, изживший себя на этом посту персонаж, не может уступить. Это человек, у которого нет заднего хода. У меня здесь экстремальная позиция, я Никиту Сергеевича терпеть не могу. Он же чиновник при государстве. Он безумно любит начальство. Как такой человек может быть защитником интересов творческих людей? У меня с ним свои счеты. Он закрыл мне две картины, например. Не признавался в этом, скрывал. Такое может сделать художник? Я всегда говорил ему это в лицо, при том что человек он очень влиятельный, он может испортить человеку жизнь. И он это делал. Демонстрировал мне свою силу. Но я все стерпел. Я говорил все ему в глаза и за глаза. Я заплатил свою цену за это. Но я никогда не буду служить этому персонажу.
2. Зачем вообще нужен Союз кинематографистов?
Иван Охлобыстин: Союз кинематографистов - это переходная модель к будущему профсоюзу, который будет защищать права его членов. Сейчас это быстро сделать невозможно - в силу массы обстоятельств административного порядка. Сейчас он просто может хоть сколько-то поддерживать стариков и какие-то общественные или благотворительные акции. Но Союз несовершенен, потому что это наследие далекого прошлого.
Иван Дыховичный: В том виде, в котором он существует сейчас, Союз изжил себя совершенно. Это такая непонятная, абсолютно совковая организация. Я не понимаю, кому она нужна. Люди снимают кино, получают деньги от государства или продюсеров и нуждаются разве что в юридической структуре, которая защищала бы их права, в том числе и авторские, как это происходит в США. У нас огромное количество проблем. Проблема с распространением продукции - прокат принадлежит чуждым людям, которые российское кино, я считаю, намеренно не показывают. У нас нет закона о кино. Российскому кинематографу нужен не барин, а администратор, управленец, менеджер, который установил бы цивилизованную систему отношений, основанную на букве закона. Чтобы не было как сейчас, когда можно через начальство просить о чем- то у Медведева или Путина. Михалков хорошо снимает кино, но администратор он чудовищный, потому что работает только на себя. Они - чистые рабы. Выбрав его, они подписали себе смертный приговор.
3. Знаете ли вы людей, которым Союз при Михалкове помог? Одна из объявленных задач Союза - помогать кинодеятелям, которые оказались в беде или нужде.
Иван Охлобыстин: Да, знаю. Стариков в Матвеевском, в Доме ветеранов кино, он более или менее поддерживал. Или вот еще: у меня есть таджикский друг Фархад - приличный и адекватный человек, режиссер очень неплохой. Он долгое время не мог получить гражданство, хотя давно уже живет в России. Так вот, Никита Сергеевич помог ему оформить гражданство. Но я не интересуюсь деятельностью Союза, так как был в свое время разочарован этой организацией, когда работал там секретарем. На одном из очередных и недолгих заседаний я понял, что люди заинтересованы не в его развитии, а в быстром раздергивании дивидендов от имущественных объектов, причем в основном это были люди с противоположной стороны - не с михалковской.
Иван Дыховичный: Нет, таких людей я не знаю. И мне Союз точно никогда ничем не помогал. Я не получал никогда денег от государства и никогда не снимал на государственные деньги. Я не "Заслуженный", не лауреат. Ничего у меня нет. У меня есть международные премии, и этим я горжусь
4. Можно ли вернуть утерянную собственность Союза?
Иван Охлобыстин: Конечно, конечно. Здесь же Россия, это не Европа, где все раз и навсегда, какой закон 300 лет назад был, такой же и сегодня. А у нас все решают персоналии. С противоположной стороны не было никакой персоналии, кроме обуянного честолюбием старика - нормального, хорошего, который что-то сделал, чего никто не помнит, кроме нас, кто учился во ВГИКе, и толпы жуликов, которые у него из-за спины выглядывают. С другой стороны - мощный административный ресурс Михалкова, который мог хоть как то протежировать интересы Союза. Интересы не всех, а своих, наверно, но все-таки чьи-то интересы.
Мы же видели документы на съезде, и в них если подлог и был, то это один процент из ста. В основном они-то и виноваты, кто эти претензии выставляет. И в истории с Домом кино - там должен был строиться комплекс где-то внизу, при сохранении всех функций Дома кино, с сохранением пожилого коллектива, который жалко на улицу выгонять. В итоге Дом кино в безобразном состоянии как был, так и остался, а инвестор уже ушел, потому что и кризисная ситуация, и время прошло. Просто друг другу мешали предпринимать какие-то шаги. Но если Михалков предпринимал шаги на предмет обогащения себя и своих, то противоположная сторона - на обогащение себя, индивидуально каждого.
О гильдии. Хуциев возглавлял гильдию режиссеров много лет и ничего не сделал. Более того, режиссеры утратили авторские права. Никита-то выступил инициатором того, чтобы вернуть режиссерам авторские права, а Хуциев всегда был номинальной фигурой. Если он фильм снимает лет по десять, то какой он администратор? Здесь нужен дядька, который будет заниматься стариками, молодым поколением, какими-то образовательными программами.
Иван Дыховичный: Нет, нет. Все разворовано и расхищено. С Музеем кино вообще феерическая история. Все отдал и все продал. Удивительный персонаж.
5. Что имел в виду Михалков, когда говорил о рейдерском захвате Союза некой либерально-атлантической организацией, враждебной русскому народу?
Иван Охлобыстин: Да нет, это все разговоры в ходе прений. К тому же он это говорил не напрямую, а в ответ на обвинения в каких-то диковинных преступлениях, которых он не совершал. Я знаю, что никто из нас не чист, но то, в чем его обвиняли, было так же абсурдно, как эти слова. Это просто был эмоциональный выплеск. Ну, не говорил он уж прям так, что масоны… Чушь.
Иван Дыховичный: Послушайте, но это же умелый перевод стрелок на других людей. Он все продал, все спустил и теперь валит вину на других людей.
6. Почему такие достойные люди в этой ситуации вели себя как откровенные гады и хамы?
Иван Охлобыстин: Порочна человеческая натура. Порочна. Когда посыпались упреки с двух сторон, я, честно говоря, поехал не на михалковский съезд в 12-ом павильоне, а поехал в Московский союз, где были представители противоположного лагеря. Я им говорю: "Помиритесь. Давайте пойдем на компромисс. Никому сейчас не нужны эти лишние дрязги. И так мы опозорились на всю страну. Можно пойти на компромисс. Он хочет пойти на компромисс. Он просто не хочет уходить оклеветанным, как он считает. Всегда можно в цивилизованной манере кулуарно все решить, не выводя на обозрение широкой публики. Потому что ничего, кроме бардака, хаоса и расправы над вами, не получится. В итоге так оно и вышло… Но они меня не послушались. У них была иллюзия, что я просто очередной засланный михалковец, хотя нас никогда ничего не связывало и не будет связывать. Это совершенно другой лагерь, другая ячейка общества, и она мне совершенно не близка.