Один дома
(Главная / Колонки 22.06.2009)
В лето 5769 года от сотворения мира, Кысса (супруга) оставила меня одного, отправившись со всеми детьми на деревню к бабушке. Первые несколько часов я просто просидел на табурете на кухне перед выключенным телевизором и прислушивался к себе. Потом мне удалось собраться c духом и пройтись по пустой квартире. Было очень тихо, только домашний грызун дегу по имени Герда лениво ворочался в своей клетке.
К вечеру первого дня я заварил себе чаю, вставил в DVD-плеер диск с подборкой триллеров и намазал бутерброд с арахисовым маслом. На столе передо мной периодически вибрировал заключенный в драгоценные металлы айфон, напоминая о встрече с крупным европейским дипломатом, кумом Игорем Ивановичем Сукачевым, архиепископом Марком и необходимости проверить счет в Альфа-банке. Но околдованный наступившей гармонией, я не реагировал на призывы внешнего мира. Мне хотелось... впрочем, мне ничего не хотелось, кроме того что уже было. Объяснить происходящее со мной человеку, имеющему время от времени возможность уединиться на целый день, невозможно. Нет - я не думал или почти не думал. Я не приводил в порядок дела, они все отступили на второй план перед пьянящим чувством окружающего покоя. Я просто существовал, сведя к минимуму все возможные проявления этого существования. В частности, я рассмотрел себя в зеркало и понял, что я все-таки чем-то похож на Мэрилина Менсона. Пожалуй, все.
В полночь первый раз посмотрел в окно. Было темно, и на примыкающем к нашему окну бетонном козырьке уютно искрила спайка в лампе вывески "Клиника лазерной хирургии". Той волшебной ночью я впервые за десять лет лег спать не поверх, а под одеяло. И практически без одежды. Так это было странно, так волнующе. Наверное, подобное легкомыслие характеризует меня, многодетного отца, не с лучшей стороны, но ведь спасать из огня или от землетрясения было некого.
Проснулся я рано и опять сел на табурет, где просидел до обеда, осоловело наблюдая, как проказник Крюгер мечется со своей ржавой клешней по телевизионному экрану за тинейджером Киану Ривзом. В три часа пополудни я принял душ и почистил зубы. Какой все-таки странный вкус у зубной пасты! Как мы ее ели в пионерском лагере? Брошенный со вчерашнего дня айфон дополз практически до края кухонного стола и мне пришлось поставить на его пути сахарницу. На экране коммуникатора отметились 95 не принятых вызовов и 41 непрочитанное сообщение. Меня это встревожило, и я сбежал из кухни в большую комнату. Герда по-прежнему готовила побег и точила прутья своей клетки. Остаток дня я посвятил разглядыванию корешков книг и вывешенных на стенах фотографий. Этих неопровержимых доказательств моего бытия было семнадцать, кыссиных - пять, детских - три. Еще десять икон, четыре наградных листа и афиша 1994 года, со спектакля МХАТ, по моей пьесе "Злодейка". Перед сном я заставил себя съесть банку тушеной конины и выпить стакан гранатового сока. Спать, как в первый день, не решился, джинсы оставил и лег поверх одеяла. Хотя это тоже невероятно комфортно. Засыпая, имел мысль, но какую - забыл.
Проснулся среди ночи, зарядил ружье картечью и долго стоял на кухне перед окном, принимая какое-то решение. Но так никакого определенного решения не принял и лег спать. Ружье положил у изголовья, предварительно дослав патрон в ствол.
Вечером следующего дня должна была вернуться Кысса, и я начал процесс социальной реабилитации. Прежде всего просмотрел органайзер: в работе 1 роман, 3 сценария, 9 договоров на осмысление, 16 встреч обязательных и 7 ознакомительного характера, предстоящие съемки в Санкт-Петербурге, запись в передаче у Федора Бондарчука, 5 интервью печатным изданиям, 4 посещения присутственных мест, 2 венчания, 5 крестин, 1 соборование, плюс 132 неотвеченных телефонных вызова, 70 сообщений, 115 электронных письма. Удивительно, но не много. Жизнь дала перевести дыхание.
P.S. На Московский кинофестиваль попал благодаря билетам непришедшего Владимира Сорокина, потому что свои отдал духовному отцу - Владимиру Волгину. Кстати, безобразие, что одному из выдающихся литераторов отечества выделили такие плохие места на бельэтаже, в то время как всякая уголовная сволочь сидела с попкорном в первых рядах партера. Павел Семенович им даже выговор сделал. "Не жрать" - говорит, - "И думать".
Лунной походкой
(Главная / Колонки 29.06.2009)
Эта история произошла со мной в те далекие времена, когда все старое было уже не актуально, а все новое было еще не актуально и все жили непосредственно в то мгновение, в которое билось их сердце. Справедливости ради надо заметить, что не все сердца выдержали подобное напряжение и больше половины моих сверстников так и не перешагнули в новую эпоху, удобрив почву Отчизны-хищницы своими истатуированными телами.
Но, так или иначе, я тогда был неукротим, как степной ветер, прекрасен, как северное сияние, и ненасытен, как мексиканский тушкан в период линьки. Дело происходило на фестивале "Кинотавр", где мне вручили приз за лучшую актерскую работу в фильме "Нога".
На следующий после церемонии закрытия фестиваля день, в пять часов утра, я ощутил легкое недомогание от выпитых накануне полутора литров кальвадоса. Будучи юношей осмотрительным, я не пустил дело на самотек и вышел из номера в кафе на первом этаже, чтобы полакомиться свежим пивом. С кружкой пива я выбрался в прохладное предрассветное утро и огляделся. Неподалеку от меня на бетонном парапете сидел, спиной ко мне, крупный пожилой мужчина. Рядом с ним стояла почти допитая бутылка водки. Плечи мужчины мелко вздрагивали, и время от времени мужчина жалостливо всхлипывал. Будучи от природы человеком сердобольным и испытывая крайний пиетет к возрасту, я дерзнул подойти к мужчине и осведомиться, что случилось и могу ли я чем-нибудь помочь.
Мужчина поднял на меня заплаканное лицо, и я узнал в нем известного актера и режиссера Евгения Матвеева.
- Чем ты мне можешь помочь!? - грустно вздохнул он. - Настали новые времена, и такие, как я, никому не нужны и не интересны.
- Почему? - не понял я.
- Потому что я Брежнева сыграл, - ответил он.
- И..? - продолжал недоумевать я.
- Что "и"?! - пожал плечами Матвеев. - Это конец.
- Не вижу логики, - также пожал плечами я, - Как раз наоборот - по закону новых времен у вас весьма завидные позиции.
- То есть!? - вопросительно вскинул густые брови Матвеев.
- Ну как же!? - начал объяснять я. - За Брежнева вам жилищные условия наверняка улучшили?
- Улучшили, - согласился он.
- Званиями одарили? - продолжил развивать причинно-следственную цепочку я.
- Народного дали, - подтвердил Матвеев.
- И, наверно, еще чего-нибудь? - лукаво поинтересовался я.
- Деньги там, интурпоездки, - сознался он, - дело одно уголовное замяли. Хотя я не совсем виноват был, тот первый полез.
- А вы говорите! - воскликнул я, потрясая кружкой пива. - Вы и есть символ нового времени.
- Можно конкретнее? - оживился известный кинорежиссер.
- Куда уж конкретнее! - объяснил я. - Наступила светлая эпоха наживы и чистогана, и ей чужды идеологические абстракции, она ценит результат "на выхлопе". То бишь в вашем случае: дополнительные жилплощади, суммы на сберкнижке и связи. Все это у вас в наличии.
- А как же демократия там?.. - просветлел ликом Матвеев.
- А вы еще не поняли?
- Нет.
- Это и есть демократия! - торжественно провозгласил я. - Настоящая демократия, якорь мне в турбину! Кто успел, тот и съел!
- Но... - замялся он.
- Что "но"? - не понял я.
- Ведь были те, кто боролся с режимом, фильмы с подтекстом снимал, в самиздате печатался, - по инерции уточнил кинорежиссер.
- Чушь, - яростно помотал головой я, - кто с режимом боролся, тот фильмов с подтекстом не снимал и в самиздате не печатался, тот с оружием по лесам шарахался, пока пуля не догнала. Нельзя быть наполовину беременным.
- Думаете?! - поднял на меня искрящиеся глаза он.
- Вариантов нет, - заверил я его.
- А если бы вам предложили Брежнева сыграть, согласились бы? - спросил Матвеев.
- Вообще-то я Ленина мечтал, но на Брежнева тоже бы согласился, - искренне признался я. - Мне жилплощади не помешают, и за жвачкой почему на казенный счет не слетать.
- Хорошее сейчас время, честное, - наконец сделал вывод режиссер и допил остатки водки.
- Хорошее, - поддержал его я и допил пиво.
- Что я должен сделать? - как-то совсем доверительно спросил Матвеев.
- Перво-наперво: послать всех в задницу и кинуть бутылкой в витрину, если, конечно, деньги есть, - посоветовал я, поднимаясь на ноги и направляясь в сторону пляжа.
- Полно, - заверил кинорежиссер и поблагодарил:- Спасибо, юноша!
Когда я вышел на пирс, до меня донеслись звуки разбитого стекла и глубокий баритон возглашавший на всю округу: "Пошли все в жопу! Предатели! В жопу!"
Вскоре Евгений Матвеев снял кинокартину "Любить по-русски", столь полюбившуюся всей стране.
P.S. Почему я это вспомнил? Так Джексон умер. Даже он. Правда жалко.