- А как же демократия и права пациента? - поддела его Девяткина.
- А как же долг врача? - Данилов поморщился от особо пронзительного вопля роженицы. - Согласись, что профессионал оценивает показания несколько иначе, чем дилетант. Согласие согласием, но…
Еще один вопль.
- Оленька, может быть мы все же… - начала Юртаева.
- Не-е-ет!
В подтверждение серьезности своих намерений Оленька съездила ногой по уху акушерку Вартик.
- Так мы до следующего утра провозимся, - резюмировала Девяткина. - Первые роды ведь.
Часы над входом показывали четверть первого. Дня, а не ночи. В этом свете пророчество Девяткиной выглядело особенно мрачным.
- Не наша вина, - вздохнул Данилов. - но муторно. Не люблю сидеть без дела.
Ему было скучно. Он с удовольствием бы занялся чем-нибудь полезным и нужным, но приказ главного врача был однозначным: "Из родзала никуда! Разве что в туалет, и то - пулей!"
- Действительно, Ивановна могла бы во время осмотра, словно невзначай, воды выпустить, - согласилась Девяткина. - Подсказать ей, что ли?
- Захочет - сама сообразит.
Неслышной поступью в зал вошла главный врач. Высокая и плотная, Ксения Дмитриевна двигалась очень легко, и мало кто в роддоме рисковал заниматься чем-либо запретным или отлынивать от работы, сознавая, что "хозяйка" может появиться рядом в любую минуту.
- Ну, как у нас дела? - преувеличенно бодро спросила главврач.
- Еще не родила, - невежливо отозвалась акушерка Вартик, левое ухо которой покраснело и немного припухло.
- Я вижу, - ответила Ксения Дмитриевна, подходя к кровати. - Ну, Оленька, как ваше самочувствие?
- Хреново! - ответила Оленька, которой и впрямь приходилось несладко. - А-а-а!
Юртаева зашептала на ухо главному врачу. Та выслушала, демонстративно подняла глаза к потолку и слегка покачала головой.
- Елена Ивановна настаивает на проколе пузыря, и я с ней полностью согласна, - пропела она медовым голоском. - Ведь это существенно ускорит процесс и облегчит ваши страдания…
- Нет! Никаких посторонних вмешательств! О-о-о-а-а!
- Страдание очищает душу! - шепнула Данилову Девяткина.
- И укорачивает жизнь, - в тон ей отозвался Данилов.
- Ну, подумайте, подумайте, - не стала настаивать "хозяйка". - Елена Ивановна, если понадоблюсь - я у себя.
На выходе она остановилась возле Данилова и Девяткиной.
- Доктора! А где ваши сестры?
- В коридоре разминаются, - ответил Данилов, вставая.
- Что-то я их там не видела! - нахмурилась главный врач. - Курят небось.
Данилов ожидал продолжения, но "хозяйка" махнула рукой, мол, что с вас взять, и вышла столь же неслышно, как и вошла.
Время, казалось, замерло. Крики, стоны, уговоры, причитания - все это слилось в единый фон, плотную пелену, обволакивающую и отупляющую сознание. Данилов снова посочувствовал охранникам - не каким-то конкретным, а вообще всем: ведь это невыносимо трудно - сидеть сложа руки и ждать, ждать, ждать… Прихода начальства, часа "икс", конца смены - ожидание тягостно и мучительно. Кто сказал, что хуже всего ждать и догонять? Гнаться - интересно: азарт, состязание, предчувствие победы, смена декораций. Разве сравнится погоня с ожиданием?
В перерыве между схватками пациентке в очередной раз захотелось прогуляться по родовому залу. Поддерживаемая Юртаевой и Вартик, она спустилась на пол, и, игнорируя просьбы передвигаться осторожно, сделала два довольно смелых шага. На третьем шаге пузырь наконец-то лопнул и околоплодные воды хлынули на пол.
- Ой, что это?! - воскликнула Оленька.
Будущую мать срочно вернули на ложе. Доктор Юртаева при помощи специального ремня присоединила к ее животу датчик монитора сердцебиения плода, подождала, пока санитарка, вызванная из коридора, вытрет пол вокруг кровати, затем натянула перчатки и занялась осмотром.
- Головка установилась! - оповестила она всех присутствовавших.
- Долго еще? - поинтересовалась роженица.
- Не очень, - туманно ответила доктор. - Посмотрим, как дальше пойдет раскрытие…
- Мне главное, чтобы без лекарств! - простонала Оленька. - Чтобы все естественно…
- Вообще-то всем главное - чтобы ребенок здоровый родился, - шепнула Девяткина. - Ксения ушла, пойду-ка я покурю…
- По моей команде мы станем тужиться так, как учили, - завела свою песнь Вартик, - и не будем халтурить. Будем тужиться как следует! Но - по команде! Скажу "тужься" - надо тужиться, скажу "не тужься" - останавливаемся.
Казалось бы, зачем ей в десятый, если не двадцатый раз, повторять одно и то же? Но женщины, особенно те, кто впервые рожает, часто теряются от боли и невозможности контролировать себя, забывая и то, чему их учили до родов, и то, что им объясняли полчаса назад. К тому же уверенный тон голоса акушерки успокаивает роженицу, придает ей уверенности в благополучном исходе родов. Из молчуньи хорошей акушерки не получится, молчуньям лучше в операционные сестры идти.
Данилов прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. Ночью ему не удалось поспать: Никита, в котором вдруг забурлила подростковая самостоятельность, не явился домой к положенным девяти часам, а его телефон был выключен. Пока Лена обзванивала приятелей и одноклассников сына, Данилов, вооружившись мощным фонарем, обошел весь район. Периодически он звонил жене и, узнав, что Никита пока не найден, расширял радиус поисков.
Блудный сын явился домой в половине первого. Объяснил, что ходил с приятелем в кино, а потом еще "немного погулял и незаметно загулялся". Мобильный же он впопыхах забыл зарядить и заметил это только по возвращении домой.
Он не отвечал на вопросы, огрызаясь на упреки. В третьем часу ночи Лена наконец отправила Никиту спать, а потом до утра фантазировала на тему "Где он был, и что там делал, и что с ним вообще происходит". Ей не приходило в голову, что это обычная подростковая безалаберность и вечное желание ребенка доказать всем, что он уже взрослый.
Данилов успокаивал жену, пытаясь погасить бурю эмоций своей рассудительностью.
Елена позволила себя убедить, что с Никитой все нормально, лишь в седьмом часу утра, когда ложиться было уже поздно. В итоге Данилову невыносимо хотелось спать. Он надеялся наверстать свое вечером, начав "давить подушку" чуть ли не семи часов, но, придя на работу, узнал о внеочередном "дежурстве".
"Добрый боженька, Гиппократ, Акслепий и все-все-все, - обратился к высшим силам Данилов. - Сделайте, пожалуйста, так, чтобы она родила поскорее и обошлась бы без моих услуг".
Обращение сработало, правда, Данилов потом долго корил себя за эгоизм. Следовало просить, чтобы роды прошли благополучно, без лишних напрягов не только для анестезиолога-реаниматолога, но и для остальных врачей. Увы, высшие силы любят подшутить над людьми, дословно исполняя их просьбы.
Когда появились первые признаки потуг, врачи оживились. Самой роженице все уже было безразлично - ей казалось, что этот кошмар не кончится никогда.
Данилов вместе с Ирой встали в изголовье кровати: оттуда было удобнее следить за состоянием пациентки, не мешая врачу и акушерке.
- Отдохнули, подышали, так, хорошо… а теперь тужимся, раз-два! Сильнее, давай-давай, не изображай потугу, а тужься… Молодец! Теперь передохни…
Оленька, я предлагаю сделать небольшой разрез в промежности, - сказала Елена Ивановна в перерыве между потугами. - Лучше, конечно, под местным обезболиванием, но можно и без него. Разрез предотвратит разрывы мягких тканей…
- Эпизиотомия, я знаю, - ответила просвещенная роженица. - Не надо, пусть все идет как идет…
Данилов уважал людей, следующих своим убеждениям. Эпизиотомия - это разрез мягких тканей промежности. Врачи делают ее не потому, что садисты, а только для расширения родовых путей. Правильно сделанный разрез действительно облегчает продвижение головы ребенка и тем самым предотвращает разрывы.
Опытные врачи зачастую делали разрез и без обезболивания. Дело в том, что головка плода на высоте схватки сильно растягивает ткани промежности, и от этого они на некоторое время утрачивают чувствительность.
- Вы уверены? - переспросила Юртаева. - Ведь это просто разрез в два сантиметра…
- Не надо… не хочу…
- Хозяин - барин, - негромко высказалась в сторону Вартик. - Наше дело - предложить.
- Разрывы будут, - сокрушенно покачала головой Юртаева.
- Это мы еще посмотрим, - ответила акушерка. - Али мы не мастера?
- Мастера, мастера, - поспешила согласиться Юртаева. - Это я так - про себя… Потерпи, Оленька, мало уже осталось. Совсем чуть - чуть…
Роженица никак не отреагировала на ее слова.
- Теперь не тужься! - громко сказала Вартик, когда головка плода должна была вот-вот выйти наружу.
Акушерский талант в первую очередь заключается в том, чтобы помочь ребенку выйти наружу правильно, не порвав мать и не навредив себе.
Роженица поняла команду слишком буквально - прекратив тужиться вообще. Все замерло.
- А теперь тужимся как следует! - гаркнула Вартик.
Реакции не последовало.
- Давай же! Ну!
- Не могу, - слабо простонала Оленька. - Сил нет…
Юртаева среагировала мгновенно. Встала сбоку от роженицы, перекинула руку через ее живот, ухватилась за противоположный край кровати и, приседая, как следует надавила вниз, крикнув:
- Тужься! Тужься сильнее, чтоб тебя!
- М-м-мы-ы-ы! - послушно напряглась Оленька.