- С Метастазом полчаса бы ехали, - Вера отодвинула оконное стекло, впуская в салон свежий воздух.
- Да уж, - согласился Данилов, прощупывая пульсацию сонной артерии на шее лежащего на носилках пациента.
Метастаз, по паспорту Георгий Иванович Ольшевский - худший из водителей шестьдесят второй подстанции. Он не любит мыться, но любит медленную езду со скоростью двадцать - тридцать километров в час. Со включенной светомузыкой - мигалкой и сиренами - Метастаз способен выжать из машины все сорок километров. В то же время он незлобив, ездит без аварий и безотказно выходит на замену в свой выходной, поэтому его и терпят.
Перемерив давление, Вера доложила:
- Девяносто пять на шестьдесят пять.
- Пациент определенно более жив, чем мертв. Пустячок, а приятно, - улыбнулся Данилов.
По прибытии в сто шестьдесят восьмую больницу, в то время пока машина ехала по территории, Данилов, выполняя требования инструкции, достал наладонник и нажал на нем кнопку, извещая диспетчера своей подстанции о прибытии в стационар. Когда машина остановилась, бригада разделилась надвое. Данилов и Вера выгрузили носилки с пострадавшим из салона, водрузили их на каталку и повезли "свой кадр" прямиком в реанимацию, минуя приемный покой, куда повел "своего" пациента Эдик. Петрович же остался "наводить порядок" в салоне.
В реанимации дежурил знакомый Данилову доктор.
- Как дежурство? - спросил он, беря карту вызова и расписываясь в приеме больного.
- Так себе, - пожал плечами Данилов.
- У нас тоже, - мотнул головой реаниматолог. - Три покойника, два кандидата, пять поступлений. Ваш - шестой.
- Покой нам только снится, - посочувствовал Данилов.
- Помотался бы как мы, - высказалась Вера на обратном пути. - Вообще не понимаю, как сидя на одном месте можно уставать на работе?
- Поработай в стационаре - поймешь! - посоветовал Данилов. - Везде свои сложности. Не забывай, что мы всегда имеем дело с одним больным, ну иногда, как сегодня, с двумя, а у них на двух врачей лежит от двенадцати до шестнадцати потенциальных "жмуриков". Порой не надвое, а на четыре части разрываться приходится. Потом - мы сдали больного и можем по пути на следующий вызов немного расслабиться, тоже плюс… И вообще - хорошо там, где нас нет.
- Это точно! - согласилась Вера. - Тем более нам, фельдшерам, кроме "скорой", и деться-то некуда. Не в медсестры же идти!
На улице Данилова с Верой ждал один Петрович. Уже покончивший с уборкой, он стоял возле своей распахнутой дверцы и с наслаждением курил.
Завидев свою бригаду, Петрович подскочил к заду машины и, распахнув настежь "задний проход", помог убрать носилки в салон.
- А где стажер? - спросила Вера, берясь за ручки опустевшей каталки, чтобы отвезти ее в тамбур приемного отделения.
- Еще не возвращался, - ответил Петрович. - Молодой еще, пока освоится.
- Наверно любезничает с кем-нибудь из девчонок, - предположила Вера. - Пойду шугану…
Она докатила каталку до входа, привычно вначале нажала на ручки каталки, а затем приподняла их, помогая своему "транспортному средству" перевалить через высокий порог приемного отделения, и скрылась за дверями, чтобы, спустя несколько секунд, высунуться из них и поманить рукой Данилова.
По озабоченному лицу Веры тот понял, что стряслось нечто неприятное, и поспешил в приемное, чувствуя, как в висках зарождается пульсирующая боль.
В приемном, при виде Эдика, пререкающегося с лысым мужчиной лет пятидесяти с круглым, скуластым лицом и узенькими щелочками глаз, Данилов обреченно вздохнул и почувствовал, что боль превратилась в обруч, безжалостно сдавливающий голову.
Причина для расстройства была основательной. Собеседником Эдика оказался известный на всю московскую "скорую" Соловей-разбойник - врач линейного контроля Соловьев, встреча с которым всегда заканчивалась для любой бригады плачевно, если не фатально. Как минимум - строгим выговором с лишением премии на год, а зачастую - и увольнением. Повсюду и везде Соловьев находил нарушения, сладострастно и безжалостно фиксировал их и всячески пытался раздуть при этом из мухи слона. Подобному служебному рвению имелось объяснение. Поговаривали, что Соловьев метит на место Сыроежкина, всесильного заместителя главного врача Станции скорой и неотложной помощи города Москвы, и оттого-то пытается выслужиться, роя носом землю. Данилов в эту версию не верил, считая Соловьева обычной закомплексованной сволочью, дорвавшейся до места, на котором можно безнаказанно и с пользой для себя издеваться над людьми.
В случае с Эдиком Соловьеву не пришлось долго искать нарушений. Налицо было целых два - отсутствие форменной одежды и транспортировка пострадавшего из машины "скорой помощи" в приемное отделение своим ходом. При диагнозе "Сотрясение головного мозга. Ушиб правого коленного сустава" подобный способ транспортировки грозил немалыми осложнениями.
Превозмогая головную боль, Данилов изобразил на лице великую радость и (чем черт не шутит - вдруг удастся "отмазать" стажера) устремился к Соловьеву.
- Здравствуйте, Алексей Николаевич! - еще издали начал он. - Полностью разделяю ваше негодование, но молодой человек всего лишь третьи сутки работает на "скорой" и ему еще не подобрали одежду по размеру. Согласитесь, что он в этом не виноват.
- Здравствуйте, - холодно кивнул Соловьев. - Третьи сутки - это хорошо. Так и запишем - систематически нарушает форму одежды.
Он черкнул дорогой чернильной ручкой (Соловьев был франт) в маленьком блокнотике, который терялся в его широкой, похожей на лопату ладони, и оттого казалось, что Соловьев пишет прямо на своей руке.
- А вы - его, с позволения сказать, наставник? - испытующе посмотрев на Данилова, скривился Соловьев. - Фамилия?
- Доктор Данилов, бригада шестьдесят два - одиннадцать.
- Угу, - новый взмах ручки был вполовину короче прежнего. - Доктор Данилов. Помню вас. Вы, кажется, не первый год работаете на "скорой помощи"?
- Десять лет…
- Десять лет. Солидный стаж. И вы допустили, чтобы ваш стажер транспортировал тяжелого больного своим ходом? Как вы могли? Десять лет ведь работаете. Впрочем, есть такая поговорка: "Можно всю жизнь есть картошку, но так и не стать ботаником". Это сказано про вас?
Данилов прикинул, что неплохо бы было дать Соловьеву в челюсть, а когда он упадет, для острастки добавить разок ногой по ребрам. От милой сердцу картины, родившейся в воображении, головная боль немного утихла.
- Я сам так решил! - подал голос Эдик, но не был услышан.
Данилов молчал. Он терпеть не мог выволочек, особенно прилюдных - посреди многолюдного, несмотря на ночное время, коридора приемного отделения. Провинился - наказывай, а мораль читать незачем.
Но была еще крошечная, малюсенькая надежда, что выплеснув свой негатив, Соловьев примет во внимание стажерство Эдика и решит ограничиться устным выговором. Письменные же последствия могли стать для Эдика поистине фатальными, так как подобно всем новым сотрудникам "скорой помощи", он был принят на работу с трехмесячным испытательным сроком и после "телеги" от линейного контроля его попросту уволили бы по инициативе администрации. С позором и соответствующей записью в трудовой книжке.
- Это я допустил, чтобы он отвел больного пешком, - вздохнул Данилов. - Признаю свою ошибку…
- Это неправда! - завелся Эдик. - Я сам так решил! Вас в этот момент не было в машине - вы повезли больного в реанимацию!
- Браво! - крикнули вдруг с ближайшей скамейки.
Соловьев тотчас же обернулся на крик и сник, увидев, что кричал не медицинский работник, а посторонний мужчина, одетый в не первой свежести спортивный костюм - то ли больной, то ли чей-то родственник.
- Давайте перестанем играть в "Трех мушкетеров"! - потребовал Соловьев и, идя совсем уж вразрез с логикой, добавил: - Здесь вам не детский сад!
Данилов молча кивнул и, улучив момент, незаметно для линейного контролера скорчил Эдику страшную рожу, призывая его во что бы то ни стало хранить молчание.
- Ну и что мне прикажете делать? - спросил Соловей-разбойник, переводя взгляд с одного виновного на другого. - Что?
"Убей себя об стену, паскуда!" - чуть не вырвалось у Данилова, но он вовремя взял себя в руки.
- Так уж и быть - оставлю все без последствий, - чудесным образом подобрел линейный контролер. - Нехорошо омрачать человеку первый день работы на новом месте…
Если бы Данилов увидел волка и ягненка, пасущихся вместе, и льва, поедающего солому, то он удивился бы этому зрелищу куда меньше, чем чудесному преображению Соловьева.
- Третий! - машинально поправил Эдик.
- Что - третий? - брови Соловьева, разделенные значительным расстоянием, начали движение к переносице.
Данилов безуспешно попытался испепелить неугомонного стажера взглядом.
- Я работаю не первый день, а третий, - Эдик застенчиво улыбнулся. - Точнее - третьи сутки…
- Какая разница, - снова скривился Соловьев. - Ступайте работать и больше не нарушайте инструкций.
- Спасибо, Алексей Николаевич, - поблагодарил Данилов, но контролер уже был у самых дверей, ведущих на улицу, и на благодарность никак не отреагировал.
Данилов снова полез за наладонником, нажал на нем клавишу, и на экране загорелось надпись "бригада свободна".
- Обошлось, слава богу, - выдохнула за спиной Данилова Вера.
Она посмотрела на Эдика, покачала головой и предупредила:
- Теперь ты должен проставиться Владимиру Александровичу. Он тебя, можно сказать, от увольнения спас.
- Да я хоть сейчас! - взвился радостный Эдик. - Давайте в круглосуточный супермаркет заскочим… Вы что предпочитаете, Владимир Александрович?