- Ручка должна смотреть в плечо. А она ее держит в обратную сторону. Три единицы уже принесла.
- За почерк не ругать, - сказал врач. - Сейчас вам охранную грамоту выпишу на то, куда ручка может смотреть. Держите. Отдадите учительнице. - Он подышал на штамп и приземлил его на заключение. - Дальше.
- Старшим грубит.
- Это манера поведения. Вы мне случаи рассказывайте, пожалуйста.
- Вчера пришла вся по уши в мазуте.
- Я в лужу с велика упала. Там камень был на дороге.
- Ясно. Еще.
- Она не купила собаку, - заверещала я. - Обещала и не купила.
- Мы живем на съемной квартире. Только собаки еще не хватало! - начала оправдываться мама.
- Но ты обещала!
- Ты прекрасно понимаешь, что мы не можем сейчас заводить собаку. Папа тоже хочет спаниеля, и тоже терпит. Вот переедем на новую квартиру и возьмем у тети Гали щенка.
- Никогда не обещайте детям того, чего, возможно, не сделаете в ближайшее время, - сказал дядька. - То, что для нас "не успеешь оглянуться", для них целая вечность. Вспомните себя в детстве. Неужели не помните?
- Да помню я… - отозвалась мама.
Мы разговаривали еще долго. Целый час, а может быть, и все два.
- Не вижу патологий, - заключил наконец психиатр. - Рефлексы в порядке, а аутоагрессия реактивная. Сегодня же купите ей цветных карандашей.
- Да есть карандаши, мы просто прячем.
- Что спрятали, про то забудьте, пусть там и лежат. А ей, пожалуйста, купите новых. Хороших. Да. Это очень важно. И по возможности отправьте ребенка на десять дней развеяться - к бабушке, в санаторий, на турбазу… Сейчас я вам освобождение в школу выпишу. Вот, возьмите. Если что, зайдете ко мне через месяц.
- Спасибо.
- Чуть не забыл. Марь Иванна! - крикнул врач в сторону смежной комнатушки. - Мне тут цветы подарили. Найдется у нас что-нибудь под вазу?
Тут он посмотрел на меня и улыбнулся. Хотел было нажать на столе кнопку "войдите", но передумал.
- Вы не могли бы на минутку выйти? - попросил он маму, а когда она скрылась за дверью, наклонился ко мне и тихо сказал:
- Хорош мамку пугать. Поняла? А то крестиком вышивать придется. Ну, беги, Софья Перовская.
На обратном пути, когда мы шли мимо байпасов, я подбежала к проталине и сорвала еще одну мать-и-мачеху. Смешно отставив руку в сторону, мама обходила по кромке весеннюю грязь. Я догнала ее, вложила в ладонь стебелек.
- Ты прости меня за собаку, - сказала она.
КОГДА Я БЫЛ ДЕВОЧКОЙ
Кроме Лёсика Снегирева во дворе никого больше не было. С помощью куска фанеры и палки он рихтовал зубцы на башне снежной крепости. Бастион начали строить только вчера, так что работы еще было навалом. Увидев меня, Лёсик махнул рукой, подзывая, и крикнул:
- Дашь завтра контрольную списать? А я тебе тайну за это скажу.
- Какую еще тайну? - Лёсик был большим выдумщиком, и его басням я не очень доверяла.
- Ну… один секрет. Никому только не говори. Дай слово, что не скажешь.
- Слишком много условий, - сказала я строго, но потом все-таки снизошла: - Ладно, выкладывай.
- Ну, значит…
Лёсик замолк и стал сосредоточенно колупать палкой снег.
- Чего молчишь, говори.
- Когда я родился, я сначала был девочкой, - сказал он наконец.
- Так не бывает.
- Бывает, - настаивал Лёсик. - Я же был.
- И писал как девочка? - Посмотрим, как он будет выкручиваться.
- Если по правде, - Лёсик задумался, - я не помню. Я же маленький был совсем.
- С чего ты вообще взял, что был девочкой? Тебе, может, приснилось. Чем докажешь?
- Я был, - вздохнул Лёсик. - Я точно знаю.
- А почему перестал?
- Заболел, наверное, - тихо сказал Лёсик, - а когда поправился, то сразу мальчиком стал.
- И что ты делал, когда был девочкой? - разговор становился все интереснее.
- То же самое… Гулял… играл…
- Во что? - спросила я.
Лёсик наморщил лоб.
- В дочки-матери, - сказал он не очень уверенно.
- С кем?
- Один, - ответил Лёсик. - Сам с собой.
- Хорошо, а как тебя звали?
Лёсик отвел глаза. Было ясно, что он не знает. Он думал.
- Лёся, - нашелся он в конце концов.
- А танцевать ты умел? - я все пыталась его подловить, но пока никак не получалось.
- Я и сейчас умею, - обиделся Лёсик, - я в клуб на бальные танцы хожу.
- Ну и кем лучше быть? - наконец спросила я самое главное.
- Девочкой лучше, - шепотом сказал Лёсик. - Ты только никому не говори. А то это уже второй секрет.
- Лёсик, - сказала я, - хочешь, поиграем, что ты девочка? Я буду звать тебя Лёся. А все будут думать, что это сокращение от Лёсика. Как, знаешь, Шура - Шурик. Хочешь?
- Да ну тебя! - отмахнулся Лёсик.
Но я не унималась. С тех пор, когда мы встречались во дворе, я звала его, как девчонку. "Лёся! - орала я на весь двор. - На тарзанку пойдешь? А на каток?"
Самым поразительным было то, что он ни капли не смущался. Не понимает, что я его подкалываю? Странный он, этот Лёсик. Не как все. Училки в один голос твердят, что он фантазер, витает в облаках и путает правду с неправдой.
Рядом с крепостью мы слепили большого снеговика, а потом решили построить "Летучий голландец". За пару дней днище было готово, оставались мачта и парус.
- Читал такую книжку "Алые паруса"? - спросила я Лёсика. - Помнишь, про что там?
- Про то, как девушка на берегу принца ждет. И вот он наконец приплывает, он капитан, и на корабле у него алые паруса. Мы тоже можем такие сделать. Мне мамка кусок свеклы дала снеговикам щеки красить. Можно и парус заодно.
- У "Летучего голландца" парус должен быть черным, - возразила я. - Это пиратский корабль.
- А пусть будет считаться, что свекла черная, - придумал Лёсик.
Мы долепили корабль, Лёсик достал из кармана завернутую в целлофан половинку свеклы, разломил ее надвое, дал кусочек мне, и мы принялись натирать парус с обеих сторон. Получилось неплохо.
- Может, это все-таки "Алые паруса"? - предположил Лёсик.
- А кто тогда Ассоль? Я? А ты капитан Грей?
- Давай наоборот, так интереснее.
- Да ну!
- Увидишь.
- Хорошо, ты Ассоль, - согласилась я.
Ассоль встретила на берегу своего принца, он спас ее, забрал на корабль, и они поженились. Играть, как они поженились, было интереснее всего. Капитан Грей оторвал от земли Ассоль - благо, Лёсик был такой худосочный, что и в зимнем пальто был легче капитана Грея килограмма на три - и понес на руках в загс, который находился в снежной крепости. Там они расписались палочкой на снегу и пошли собирать шишки к праздничному застолью, это были будто бы бочки рома, а заодно и закуска, но тут на балкон вышла Лёсикова мама и закричала:
- Сына! Домой!
- Завтра отпразднуем, - пообещала Ассоль и, высыпав из карманов шишки на снег, помчалась к подъезду.
МЕРТВЫЕ ГОЛОВЫ
Расскажи мне сказку!" - "…Как волк насрал в коляску!" Отвечая на мои приставанья, папа все время призывал в помощь волков. "Где мама?" - спрашивала я. - "Волки какать на ней уехали", - отвечал папа. А сейчас мне требовалась история на ночь, и не какой-нибудь пересказанный наспех Драгунский, а Очень Страшная История.
- Ну пап!
- Не папкай, видишь, я занят. Спи давай.
- Расскажи что-нибудь…
- Завтра мама тебе расскажет.
- Ну про отрезанную голову…
- Про отрезанную голову я тебе уже десять раз рассказывал.
- Расскажи одиннадцатый.
- Ночью приснится. - Это просто реплика по сценарию. Сплю я хорошо, и папа это знает.
- Ты обещал. Я кол по математике исправила.
- Точно исправила? - переспрашивает папа, сменив гнев на милость.
- С тебя голова.
- Ладно, одолела… Двадцать минут, не больше, - папа плотно притворяет дверь - мама такие истории не любит, брезгует - и присаживается на краешек моей раскладушки.
Сеанс начинается.
Что может быть заманчивее отрезанной головы? У нас это разменная монета: когда папа проигрывает спор или выполняет условие договора, он всегда рассчитывается такой историей. Я знаю их все наизусть.
Первая дедова. В юности дед учился в Пензе в железнодорожном техникуме и по выходным ездил домой - на поезде час от города, станция Симанчино, а оттуда десять километров пешком до деревни. В тот день он возвращался вместе с однокурсником. Чтобы не брать билеты, поехали на крыше товарного состава - так многие делали.
И было у них, железнодорожников, особым шиком встать и постоять на крыше на полном ходу. Поезд трясет, все - кто сидит, кто лежит… страшно… Дед постоял минуту, повыпендривался, сел. Теперь однокурсника очередь. А поезд разогнался, хорошо идет. Парень поднялся, руки в стороны раскинул: ничего не боюсь! Поля, леса проносятся, ветер в лицо… А над путями провод. Как раз ЛЭП проезжали, а какая тогда ЛЭП, вольт 200–300, - короче, провод над путями был. Прямо как лезвием голову срезало! - зловеще заключил папа.
- А дед?
- А что - дед? Кому нужны лишние проблемы? Спрыгнул да пешком пошел. Ивсе остальные врассыпную, чтобы свидетелями не быть. Тогда же не разбирались, сажали всех, мало ли там чего…
- Машиниста посадили?
- А я думаю, может, этот и не доехал, скатился. Машинист будет останавливаться, что ли? Он и не видел.
- Может, и видел.
- Да как он увидит, ты что? Никак не увидишь. Там семь-восемь вагонов.
- А как они залезали?
- Я не спрашивал…