- Журналист. Леонид Рогов. Может, слыхал? - спросил Леня не без надежды, что получит утвердительный ответ. Рогов давно уже привык к тому, что случайно повстречавшиеся на жизненных тронах люди - в поездах, на аэровокзалах, в театрах, приемных начальников - знали его по очеркам и статьям. Этот не знал. Равнодушно покачав коротко остриженной головой, он скосил на Леню хитрые узкие глаза:
- Нет. Не знаю. Журналистов много, а я, Юра Тоголбеков, один,
- Ну, так повезешь меня в Степновск?
Шофер пренебрежительно пожал плечами:
- Не-е… не повезу.
- Отчего же?
- А зачем я тебя повезу, рассуди сам. До Степновска сто тридцать километров, а я по закону могу ехать от города всего на сто. А как же остальные тридцать?
- Так я же тебе заплачу, - убеждал Леня, - даже дороже заплачу.
- Дороже заплатишь, а потом фельетон писать будешь, - язвительно заметил казах. - Знаем мы вашего брата журналиста. Ты напишешь, а я, Юра Тоголбеков, должен страдать.
- Да перестань, парень, причитать, - вздохнул Леня. - Плохо ты о журналистах думаешь. Они самый щедрый и отзывчивый народ. Ты всю дорогу можешь с выключенным счетчиком вообще ехать, а я тебе все до копеечки заплачу и даже на четвертинку прибавлю. Думаешь, в Москве мне так не приходится? Сам пойми, время меня сейчас режет.
- Ну, садись, - флегматично согласился водитель, - садись, журналист. Только я сегодня ничего не ел.
- Это исправимо, - усмехнулся Леня и тотчас подумал: "Ну и рвач же этот парень! Не успел ногу в машину занести, уже об угощении речь завел. Черт с ним. Придется раскошелиться". - Этим ты не напугал меня, дружище, - продолжал Леня вслух. - Подрули к самому лучшему здешнему ресторану, и мы оба поужинаем.
- Ты тоже не ужинал! - обрадованно воскликнул шофер. - Какой молодец будешь, что не ужинал! Вместе с Юрой Тоголбековым сегодня поужинаешь. Только никакой ресторан ехать не будем. Дома у меня поужинаем. Понимаешь?
До Рогова не сразу дошло.
- Милый! - воскликнул он растроганно. - Так это ты зовешь меня к себе в гости перед дальней дорогой?
- Конечно. Ты меня правильно понимал! - обрадованно подтвердил таксист. - Я - казах. Зачем же ты будешь вести меня в ресторан и платить за меня деньги, если я тут хозяин, а ты гость? В одну минуту домой доставлю. Счетчик выключим - и за манты. Манты когда-нибудь ел?
- Нет, - соврал Леня, желая польстить своему новому знакомому.
- О! - вырвалось у казаха. - Совсем тогда хорошо. А моя жена Нина, она, знаешь, какие крутые манты лепит? Она у меня русская, - прибавил он с гордостью, - и тоже москвичка.
- Где же ты ее повстречал?
- О! - прищурился шофер. - Юра Тоголбеков очень хитрый человек. Раньше сюда много девушек на целинные земли приезжало. Только девушек много, а Нина среди них одна. Два года за ней ухаживал, пока невестой быть согласилась.
Рогову стало неловко, что он так нехорошо подумал об этом молодом парне и поспешил отнести его к той категории таксистов-выжиг, которые, увы, не перевелись еще и по сей день.
- У тебя дети есть. Юра? - спросил он.
- Есть, есть, - обрадованно заулыбался казах. - Маленький мальчик есть, сын Вовка. Ему скоро пять лет будет.
- Тогда завернем к "Гастроному", подарок ему куплю.
- Зачем "Гастроном"? Не надо никакой "Гастроном".
- Нет, завернем, - упрямо повторил Леня, - если я гость, подарок - мое дело. Тебя это вовсе не касается.
- Давай как знаешь, - вздохнул казах, и машина свернула на главный проспект.
Минут через двадцать с коробкой конфет в руках Рогов вошел в одноэтажный, не очень новый окраинный домик. Их встретила худенькая женщина с русой косой в простеньком, но чистом и аккуратно выглаженном ситцевом платье. К ее коленям жался удивленный мальчонка, оказавшийся Вовкой.
- Ты, Нина, не пугайся, что мы вдвоем, - отвечая на ее вопросительный взгляд, пояснил Юра. - Товарищ из Москвы, журналист. Ему быстро-быстро надо в Степновск. Мы поужинаем и поедем. Ты знакомься.
- Нина, - певучим голосом сказала она и протянула холодную ладонь.
- Оказывается, мы земляки, - произнес Рогов, осматривая небогато обставленную комнату. Двуспальная деревянная кровать, диванчик, служивший ночью постелью для сына, столик, четыре венских стула, проживших длинную жизнь и сменивших на своем веку, очевидно, немало хозяев, кошма, разостланная на полу. На стене же, чистой, недавно побеленной, - портрет космонавта Николаева и несколько фотографий.
- Земляки, - подтвердила Нина, - только в недалеком прошлом. А теперь я здешняя. Давно уже не была в столице.
- Где вы там жили?
- Измайлово знаете? Так вот там, на Девятой Парковой.
- И наверное, в Москву тянет?
- Да как вам сказать? Разве в этом счастье?
- Она у меня нашу степь полюбила, - с гордостью объявил Юра. - Ваша Москва - большой, шумный. Там и не заметишь, как состаришься. Если бы я там таксистом работал, каждый бы день штрафы платил: но так повернул, не в тот ряд пристроился. А у нас степь большой, гуляй куда хочешь на машине. Руки мыть будешь?
- Буду, - согласился Рогов, - только сначала конфетами твоего сына угощу. Забирай всю коробку, Вова!
- Ой, да зачем вы его так балуете?! - всплеснула руками Нина. Было что-то доброе и отзывчивое в ее голосе, в ее робком взгляде.
Рогов не заметил, как на столе появилось блюдо с горячими мантами, огромная душистая лепешка, красный перец и кувшин с холодным кумысом, принесенный из погреба. Юра сел за стол в одной белой сетке, подчеркивавшей смуглоту его лица, шеи и рук. Нина принесла бутылку портвейна, и он удовлетворенно крякнул:
- Какой молодец, Нина, все мои мысли на лбу читаешь.
- Так твой же лоб - это книга без переплета, - засмеялась жена, ставя два граненых шкалика. Рогов попробовал отказаться, но хозяин не дал ему договорить.
- Ты мой гость. Значит, должен на дорогу выпить. Это мне с тобой нельзя. Я за рулем.
- А я один как-то не привык.
- Зачем один? С Ниной пить будешь. За Москву пить будешь. Потом за наш Казахстан, а потом за счастливый путь. - Они с женой переглянулись как-то особенно выразительно, и Юра спросил: - Ты не станешь возражать, если Нина с нами поедет?
Рогов удивленно пожал плечами. Поняв его замешательство, женщина скупо проговорила:
- Юра боится в дороге уснуть. Не спал две ночи.
- Пожалуйста, пожалуйста, - улыбнулся Рогов.
Нина покинула их и минуту спустя внесла в комнату пахнущую бензином куртку:
- Это для тебя. Юра. Ночи у нас холодные. А вот спички и папиросы.
Юра покачал коротко остриженной головой. Стараясь побороть в голосе нежность, пробормотал:
- Скажи ты какая!
- А еще я возьму термос с горячим чаем, - не слушая его, прибавила Нина.
- У нас действительно ночью собачий холод, - словно оправдываясь, проговорил Юра, а Рогову вдруг стало тепло и завидно от того, что он успел увидеть в этой бедноватой комнате, где обитали люди, согретые настоящей любовью. Он перевел глаза на мальчугана, уплетавшего шоколадные конфеты.
- А этого пузана куда?
- Он сейчас заснет, он свое время знает, - поспешно сказала Нина. - Правда, Вовочка?..
Южная ночь плотно укутала землю, когда подошли они к темневшей у калитки "Волге". Крупные яркие звезды висели в небе да еще уличные фонари пробивали темень. Юра предложил Рогову сесть рядом, но тот наотрез отказался, уступил место Нине, сославшись на то, что на заднем сиденье удобнее будет подремать.
- Тогда как знаешь, - просто сказал Юра, и Рогов без труда понял по его голосу, как тому приятно будет ехать рядом с женой.
Зашуршал легкий плащ, когда Нина усаживалась на переднее сиденье. На свои колени она положила шоферскую куртку. "Волга" промчалась по главной улице, еще оживленной в этот вечерний час, и казах, рукой указывая на огни кинотеатра и витрины магазинов, одобрительно промолвил:
- Видал? Чем у нас не Москва? Раньше при царе сюда революционеров ссылали, а теперь смотри, сколько неоновых огней! Разве мой город плохой?
Большие трех- и четырехэтажные дома постепенно сменились подслеповатыми глинобитными и саманными постройками. В ярком свете фар впереди возникли высокие железные фермы моста, опрокинутого над бурной рекой. Она была неразличима в темноте, но даже сквозь ровный шум автомобильного мотора доносился грохот падающей с каменистых порогов воды, и слышно было, как она бурлит у берега. За мостом дорога круто поворачивала вправо, и Нина тихо напомнила:
- Здесь на прошлой неделе дождем мосток подгнивший снесло.
- Помню, - негромко откликнулся Юра, - там два бревна заменили. Не опасно.
И действительно задняя часть "Волги" встряхнулась на неровностях залатанного настила, рессоры ее застонали.
Редкая сетка городских огней давно уже осталась позади. Леня устало смежил тяжелые веки и задремал. Когда он очнулся от сильного толчка на ухабе, увидел, что Юрина голова с черными жесткими волосами неудобно лежит на мягкой спинке сиденья, а Нина, вытянув руки, правит машиной. Свет фар ложился далеко впереди, выхватывая из мрака широкую, не покрытую ни гравием, ни асфальтом, но хорошо наезженную дорогу.
- Не спи! - будила Нина мужа.
- А я и не сплю. Я только мало-мал, - оправдывался тихо Юра. Он положил сильные руки на баранку, а Нина придвинулась к нему, и было видно, как слились в один темный круг две головы. И опять шепот:
- Соскучился по тебе, Нина, день и ночь не видел.
- А зачем в рейс пошел? Лучше бы дома остались.
- Так я ведь долг сегодняшними сверхурочными покрою. И еще тридцать километров с выключенным счетчиком проеду.