- А я выйду, прогуляюсь.
В унылом больничном сквере разгуливали кошки. Резко скрипели облетевшие черные тополя. Худой, сутулый юноша, грохоча, катил телегу с баком. Застиранный голубой халат делал его похожим на старуху.
Из-за поворота вышел Штейн.
- Ну, поздравляю.
- Спасибо, дед, спасибо. Только что Ленке передачу отправил… Состояние какое-то необыкновенное! Надо бы выпить по этому случаю.
"Выпьешь, - думаю, - с тобой… Одно расстройство".
Я не хотел его огорчать. Не стал говорить, что его ребенок забракован. Но Штейн уже был в курсе дела.
- Юбилейный материал готовишь?
- Пытаюсь.
- Хочешь нас прославить?
- Видишь ли, - говорю, - тут нужна рабоче-крестьянская семья. А вы - интеллигенты…
- Жаль. А я уже стих написал в такси. Конец такой:
На фабриках, в жерлах забоев,
На дальних планетах иных
Четыреста тысяч героев,
И первенец мой среди них!
Я сказал:
- Какой же это первенец? У тебя есть взрослая дочь.
- От первого брака.
- А, - говорю, - тогда нормально.
Штейн подумал и вдруг сказал:
- Значит, антисемитизм все-таки существует?
- Похоже на то.
- Как это могло появиться у нас? У нас в стране, где, казалось бы…
Я перебил его:
- В стране, где основного мертвеца еще не похоронили… Само название которой лживо…
- По-твоему, все - ложь!
- Ложь в моей журналистике и в твоих паршивых стишках! Где ты видел эстонца в космосе?
- Это же метафора.
- Метафора… У лжи десятки таких подпольных кличек!
- Можно подумать, один ты - честный. А кто целую повесть написал о БАМе? Кто прославлял чекиста Тимофеева?
- Брошу я это дело. Увидишь, брошу…
- Тогда и не упрекай других.
- Не сердись.
- Черт, настроение испортил… Будь здоров.
Теппе встретил меня на пороге.
- Кузина родила из шестой палаты. Вот данные. Сама эстонка, водитель автокары. Муж - токарь на судостроительном заводе, русский, член КПСС. Ребенок в пределах нормы.
- Слава богу, кажется, подходит. Позвоню на всякий случай.
Туронок сказал:
- Вот и отлично. Договоритесь, чтобы ребенка назвали Лембитом.
- Генрих Францевич, - взмолился я, - кто же назовет своего ребенка Лембитом! Уж очень старомодно. Из фольклора…
- Пусть назовут. Какая им разница?! Лембит - хорошо, мужественно и символично звучит… В юбилейном номере это будет смотреться.
- Вы могли бы назвать своего ребенка - Бовой? Или Микулой?
- Не занимайтесь демагогией. Вам дано задание. К среде материал должен быть готов. Откажутся назвать Лембитом - посулите им денег.
- Сколько?
- Рублей двадцать пять. Фотографа я пришлю. Как фамилия новорожденного?
- Кузин. Шестая палата.
- Лембит Кузин. Прекрасно звучит. Действуйте.
Я спросил у Теппе:
- Как найти отца?
- А вон. Под окнами сидит на газоне.
Я спустился вниз.
- Але, - говорю, - вы Кузин?
- Кузин-то Кузин, - сказал он, - а что толку?!
Видимо, настрой у товарища Кузина был философский.
- Разрешите, - говорю, - вас поздравить. Ваш ребенок оказался 400 000-м жителем нашего города. Сам я из редакции. Хочу написать о вашей семье.
- Чего писать-то?
- Ну, о вашей жизни…
- А что, живем неплохо… Трудимся, как положено… Расширяем свой кругозор… Пользуемся авторитетом…
- Надо бы куда-то зайти, побеседовать.
- В смысле - поддать? - оживился Кузин.
Это был высокий человек с гранитным подбородком и детскими невинными ресницами. Живо поднялся с газона, отряхнул колени.
Мы направились в "Космос", сели у окна. Зал еще не был переполнен.
- Денег - восемь рублей, - сказал Кузин, - плюс живая бутылка отравы.
Он достал из портфеля бутылку кубинского рома. Замаскировал оконной портьерой.
- Возьмем для понта граммов триста?
- И пива, - говорю, - если холодное…
Мы заказали триста граммов водки, два салата и по котлете.
- Нарезик копченый желаете? - спросил официант.
- Отдохнешь! - реагировал Кузин.
В зале было пустынно. На возвышении расположились четверо музыкантов. Рояль, гитара, контрабас и ударные. Дубовые пюпитры были украшены лирами из жести.
Гитарист украдкой вытер ботинки носовым платком. Затем подошел к микрофону и объявил:
- По заказу наших друзей, вернувшихся из курортного местечка Азалемма…
Он выждал многозначительную паузу.
- Исполняется лирическая песня "Дождик каплет на рыло!.."
Раздался невообразимый грохот, усиленный динамиками. Музыканты что-то выкрикивали хором.
- Знаешь, что такое Азалемма? - развеселился Кузин. - Самый большой лагерный поселок в Эстонии. ИТК, пересылка, БУР… Ну, давай!
Он поднял стакан.
- За тебя! За твоего сына!
- За встречу! И чтоб не последняя…
Две пары отрешенно танцевали между столиками. Официанты в черно-белой униформе напоминали пингвинов.
- По второй?
Мы снова выпили.
Кузин бегло закусил и начал:
- А как у нас все было - это чистый театр. Я на судомехе работал, жил один. Ну, познакомился с бабой, тоже одинокая. Чтобы уродливая, не скажу - задумчивая. Стала она заходить, типа выстирать, погладить… Сошлись мы на Пасху… Вру, на Покрова… А то после работы - вакуум… Сколько можно нажираться?.. Жили с год примерно… А чего она забеременела, я не понимаю… Лежит, бывало, как треска. Я говорю: "Ты, часом, не уснула?" - "Нет, - говорит, - все слышу". - "Не много же, - говорю, - в тебе пыла". А она: "Вроде бы свет на кухне горит…" - "С чего это ты взяла?" - "А счетчик-то вон как работает…" - "Тебе бы, - говорю, - у него поучиться…" Так и жили с год…
Кузин вытащил из-за портьеры бутылку рома, призывно ее наклонил. Мы снова выпили.
Гитарист одернул пиджак и воскликнул:
- По заказу Толика Б., сидящего у двери, исполняется…
Пауза. Затем - с еще большим нажимом:
- Исполняется лирическая песня: "Каким меня ты ядом напоила?.."
- Ты сам женат? - поинтересовался Кузин.
- Был женат.
- А сейчас?
- Сейчас вроде бы нет.
- Дети есть?
- Есть.
- Много?
- Много… Дочь.
- Может, еще образуется?
- Вряд ли…
- Детей жалко. Дети-то не виноваты… Лично я их называю "цветы жизни"… Может, по новой?
- Давай.
- С пивом…
- Естественно…
Я знал, еще три рюмки, и с делами будет покончено. В этом смысле хорошо пить утром. Выпил - и целый день свободен…
- Послушай, - говорю, - назови сына Лембитом.
- Почему же Лембитом? - удивился Кузин. - Мы хотим Володей. Что это такое - Лембит?
- Лембит - это имя.
- А Володя что, не имя?
- Лембит - из фольклора.
- Что значит - фольклор?
- Народное творчество.
- При чем тут народное творчество?! Личного моего сына хочу назвать Володей… Как его, высерка, назвать - это тоже проблема. Меня вот Гришей назвали, а что получилось? Кем я вырос? Алкашом… Уж так бы и назвали - Алкаш… Поехали?
Мы выпили, уже не закусывая.
- Назовешь Володей, - разглагольствовал Кузин, - а получится ханыга. Многое, конечно, от воспитания зависит…
- Слушай, - говорю, - назови его Лембитом временно. Наш редактор за это капусту обещал. А через месяц переименуешь, когда вы его регистрировать будете…
- Сколько? - поинтересовался Кузин.
- Двадцать пять рублей.
- Две полбанки и закуска. Это если в кабаке…
- Как минимум. Сиди, я позвоню…
Я спустился в автомат. Позвонил в контору. Редактор оказался на месте.
- Генрих Францевич! Все о’кей! Папа - русский, мать - эстонка. Оба с судомеха…
- Странный у вас голос, - произнес Туронок.
- Это автомат такой… Генрих Францевич, срочно пришлите Хуберта с деньгами.
- С какими еще деньгами?
- В качестве стимула. Чтобы ребенка назвали Лембитом… Отец согласен за двадцать пять рублей. Иначе, говорит, Адольфом назову…
- Довлатов, вы пьяны! - сказал Туронок.
- Ничего подобного.
- Ну, хорошо, разберемся. Материал должен быть готов к среде. Хуберт выезжает через пять минут. Ждите его на Ратушной площади. Он передаст вам ключ…
- Ключ?
- Да. Символический ключ. Ключ счастья. Вручите его отцу… В соответствующей обстановке… Ключ стоит три восемьдесят. Я эту сумму вычту из двадцати пяти рублей.
- Нечестно, - сказал я.
Редактор повесил трубку.
Я поднялся наверх. Кузин дремал, уронив голову на скатерть. Из-под щеки его косо торчало блюдо с хлебом.
Я взял Кузина за плечо.
- Але, - говорю, - проснись! Нас Хуберт ждет…
- Что?! - всполошился он, - Хуберт? А ты говорил - Лембит.
- Лембит - это не то. Лембит - это твой сын. Временно…
- Да, у меня родился сын.
- Его зовут Лембит.
- Сначала Лембит, а потом Володя.
- А Хуберт нам деньги везет.
- Деньги есть, - сказал Кузин, - восемь рублей.
- Надо рассчитаться. Где официант?
- Але! Нарезик, где ты? - закричал Кузин.
Возник официант с уныло поджатыми губами.
- Разбита одна тарелка, - заявил он.
- Ага, - сказал Кузин, - это я мордой об стол - трах!
Он смущенно достал из внутреннего кармана черепки.
- И в туалете мимо сделано, - добавил официант, - поаккуратнее надо ходить…