- Севка, наверное, крутит с домработницей, - смеется на другом конце провода Женя. - Правда? Видела, какая шустрая эта Нинка? В Москву за женихами приехала. Скажешь, нет?
Таня не отвечает.
- Ты что, - наконец останавливается Женя, заметив, что от Тани нет никакой реакции, - не проснулась еще?
- Проснулась, - говорит Таня.
- Так что же ты молчишь?
- А что говорить?
- Разве тебе не понравился Костин брат?
Таня медлит. Потом отвечает:
- Мне нравился Костя…
3
Сева женится наконец.
Ему уже двадцать восемь лет, и Майя Михайловна озабочена тем, что он до сих пор один.
- Представляешь, столько девушек вокруг, и никак не женю, - жалуется она Аглае Васильевне, или попросту Глаше.
С Глашей они уже много лет работают в одном отделе, вдвоем часто ходят в кино и театр, и от Глаши секретов нет - она знает про Майю Михайловну всё-всё-всё.
- Это же плохо! - продолжает Майя Михайловна, поддевая ногами опавшие листья.
После работы они медленно идут от министерства до метро. Вечер осенний, теплый; легкий ветерок гонит по асфальту желтые листья, и хочется немного подышать воздухом после целого дня сидения над ворохами бумаг в кабинете.
- Да, познакомить с подходящей непросто, - соглашается Глаша
У нее самой все в порядке: и сын и дочь "при деле", как она выражается. Поэтому рассказывать вроде бы нечего. А у Майи каждый день семейные проблемы, которые она обычно решает исключительно коллективно, всем отделом. Сейчас Глаша терпеливо слушает сетования подруги то на старшего сына, то на свекровь, то на мужа и дает советы.
- Еще немного - и попадет в старые холостяки. И тогда уж точно не оженишь.
- Ну, до этого не дойдет, найдет девушку.
- Так ведь не познакомишь ни за что! Как услышит про это, только раздражается. Говорит: "Когда выберу сам, тогда и женюсь, нечего мне предлагать". Хорохорится, конечно. Потому что как чуть что - тут же к матери побежит за советом или за помощью. Я же его слепила от начала до конца. Если бы не я, не знаю, что и было бы.
- Все они такие, - замечает Глаша.
- Нет. Костя другой. С ним легко. Он самостоятельный. Если я только что-то начну говорить, тут же остановит: "Мам, это мои дела, я сам разберусь". С детства такой. Мы с ним то задачки решали, то стихи учили. Все легко было. А Севка… На второй год остался в десятом классе, потом из института чуть не вышибли, сама знаешь… Ему нужна твердая опора, конечно. Но что я могу теперь сделать? Отец давно махнул на него рукой, они общаются только тогда, когда оказываются за столом, и только по делу. А я же не могу одна. Поэтому хочется найти такую девушку, которая бы повела его за собой, повлияла на него, на которую он бы равнялся. Но вот где взять такую, ума не приложу.
- Девушка должна равняться на мужчину, а не наоборот, - снова замечает Глаша.
- Ну… вообще - да, а в частности - сама понимаешь. Вот и головоломка мне теперь - где найти ему пару.
Но, несмотря на все протесты Севы, получается так, что все-таки именно Майя Михайловна знакомит его с Никой.
Все происходит быстро и неожиданно не только для Севы, но и для всех.
Каждое лето Майя Михайловна обязательно берет на работе путевку и едет в санаторий.
Это ни для кого уже не новость.
- Майя должна, конечно, отдыхать, - комментирует по телефону очередной отъезд невестки Маргарита Петровна. - Устает только она, как она считает. А я должна ехать на дачу, сопровождать Николая Семеновича и Костю и ухаживать за ними там. Хорошо, что Сева иногда приезжает и привозит нам продукты из города… И все это я должна нести на своих плечах, в мои годы. Я уже даже не помню, когда я родилась. А Майе Михайловне абсолютно ни до чего нет дела! Я, конечно, понимаю, что в молодости она была очень хорошенькая: на фотографиях как кукла. Фигурка была, ноги. Волосы очень красивые были. А цвет лица какой! Но сейчас… - бабушка вздыхает и опять продолжает: - Уж не знаю, будет ли у Нёмочки хоть немного счастья в этой жизни. Ведь должен же он пожить для себя, в конце концов! Понимаешь, Майю Михайловну ничему родители не научили!.. Ах, ну о чем ты говоришь! Все начинается с детства. У нее мать была как домработница, как горничная! "Мама, где мои туфли?.. Мама, где моя кофточка?.." Как ты думаешь, что я могла сделать, если мой сын по уши влюбился в нее и она потянула его тут же в ЗАГС? Это был ужас! Мой покойный муж наступал мне на ногу под столом, чтобы я молчала, когда ее родители пришли к нам знакомиться. И сразу же, не дав никому опомниться, в спешке сыграли свадьбу - чтобы жениха не потерять, конечно. Ведь Николай Семенович был необыкновенный молодой человек! На него девушки так и заглядывались. Поэтому Майя сообразила все очень быстро. А через месяц он вернулся домой с тем чемоданом, с каким ушел к ним после свадьбы. И тогда мой покойный муж поставил его чемодан у входной двери и сказал: "Нет уж, жену выбрал сам, не посоветовался, возвращайся обратно и живи с ней. Дома нечего прятаться". И Нёма ушел, конечно. Он отчима слушался и уважал. С тех пор так и живут. Одни скандалы.
Люся слышала это от Маргариты Петровны не раз и не два, но должна делать вид, что обо всем узнает впервые.
Люся - бывшая жена племянника бабушки, которого когда-то, еще в студенческие годы, в суровые времена, за что-то забрали и посадили, потом сослали чуть ли не на Сахалин, потом наконец выпустили. Но к жене он не вернулся, и вообще домой не вернулся, а остался жить на Дальнем Востоке. Одно время ходили слухи, что Сёма разбогател там, чуть ли не "миллионером" стал, как говорили, но след его почти потерялся, он ни с кем после того, как вышел на свободу, не общался, в Москву приезжал редко, писем не присылал, не звонил, и потому все это лишь смутные слухи. А необыкновенная красавица Люся, породистая славянка, высокая, яркая блондинка с блестящими волосами, рассыпанными крупными кольцами по плечам, очень скоро после той трагедии вышла замуж за замминистра, давно живет в совминовской огромной квартире и, не имея детей, занимается исключительно собой. Маргарита Петровна поддерживает с ней отношения, приглашает на все семейные торжества, сообщая заранее знакомым, что "Люся будет обязательно, с мужем". Она радуется ее приездам, гордится таким знакомством и считает Люсю - или нежно: Люсеньку - своей родственницей, а о племяннике говорит, махнув безнадежно рукой: "Он хулиган как был, так и остался, грубиян и страшно озлобленный", и называет его не иначе как Сёмка.
После летнего отпуска у Майи Михайловны появляется новая знакомая, которая однажды приходит в гости и приводит свою дочь Веронику, по-домашнему - Нику.
Вероника высокая, стройная, с темными, блестящими, замысловато уложенными на затылке волосами. Их много, и они, видимо, тяжелые, их, наверное, приятно перебирать пальцами. От Вероники исходит ощущение опрятности, отглаженности, отутюженности - все сидит на ней ловко, без единой морщинки, и очень ей идет.
Она без пяти минут доктор.
- Мне остался только диплом, - поясняет она, когда Николай Семенович спрашивает ее об институте.
- А распределяться куда будете?
- Еще не решила.
- У вас свободное распределение?
- Н-не совсем. Но пожелания учитывают, конечно.
- А у вас какие?
- Хотелось бы в клинику. Там можно заниматься научной работой…
- Очень! - сообщает вечером по телефону Маргарита Петровна Люсе. - Севочка пошел провожать. Ну, не знаю, что будет. Это Майя познакомилась в санатории с ее матерью. Вероника Демидова - звучит! Мать говорит, что у них якобы богатые родственники в Америке живут, и все такое, какой-то дальний родственник матери, Демидов, известный ученый. Они какая-то ветвь тех самых Демидовых, и даже какая-то родственная ветвь с нынешним американским президентом, кажется, есть. Так они рассказывают, во всяком случае… А если Вероника будет врачом, то совсем неплохо. Может быть, потом поедут туда…
Свадьбу Севы играют через два месяца, осенью, в ресторане "Огни Москвы", что на самом верхнем этаже гостиницы "Москва".
Сева ходит по залу вокруг столов, которые поставлены буквой "П", чокается с гостями шампанским и повторяет: "Ну вот, я теперь женат!" И кажется, что он и сам не вполне верит в то, что это свершилось.
Танцевать ему совсем не хочется. И провальсировав с Вероникой один раз, как положено жениху и невесте, он идет искать брата. Наконец, протиснувшись сквозь толпу танцующих, он находит Костю. Тот, как обычно, не танцует, а стоит в стороне, у окна, и смотрит вниз на вечернюю Москву.
- Ну что, братишка, как? - Сева подходит сзади, кладет руку на Костино плечо. У Севы взмокли волосы на лбу, галстук съехал в сторону, а верхняя пуговка воротника рубашки расстегнута. - Это я после вальса, - словно оправдывается он за свой неопрятный вид.
Костя оборачивается и улыбается:
- Да нет, нормально выглядишь.
- Ты вот тоже когда-нибудь женишься.
- Давай лучше выпьем за тебя!
Они чокаются.
- Нет, ты ведь тоже должен жениться, - повторяет свою мысль Сева. - Не сейчас, потом, конечно. Сейчас еще рановато. Хотя… почему бы и нет? Некоторые рано женятся… Как наши с тобой единокровные родители, - добавляет он и, откинув голову назад, отрывисто смеется.
- Я об этом еще не думал, - говорит Костя.
- А ты подумай! Кстати, была же у тебя девушка… эта… как ее звали… - Сева морщит лоб, припоминая имя. - Таня, кажется. Симпатичная такая. В красном платье к нам приходила. С характером, правда, - губы надутые… Куда она делась?
Костя молчит.
- Не мелодия, значит… - говорит Сева, поняв, что попал не на ту клавишу. - Давай чокнемся тогда…
Они опять чокаются.