- Я ведь никого не знаю из гостей, которые будут у вас.
Они стоят на лестнице. Только что прозвенел звонок на урок, и все ринулись в классы, поэтому вокруг никого нет.
- Ничего, - успокаивает Костя. - Я тебя со всеми познакомлю. Это просто родственники матери. А если хочешь, - вдруг решает он, - приходи с Женей.
Женя - школьная подруга. Поэтому Таня тут же соглашается.
И на следующий день вечером они вместе с Женей идут к Косте на день рождения.
- Ты что несешь в подарок? - спрашивает по дороге Таня.
- Книгу. А ты?
- А я авторучку.
- С золотым пером?
- Да. На Кузнецком купила.
- Покажи!
Таня вытаскивает из кармана узенький футляр и открывает.
- Дорогая? - спрашивает Женя, разглядывая колпачок с золотистого цвета кольцами.
- Ну, да… Не самая дорогая, - тут же признается Таня.
- Самая - это вообще! Деньги родители давали? - прищуривается Женя.
- Нет, у меня от завтраков остались.
В прихожей, куда они попадают через несколько минут, Таня неловко протягивает Косте подарок и говорит:
- Это тебе.
Костя так же неловко берет, не глядя на то, что ему протягивают.
- Я вам помогу, - подходит к Тане Сева.
Он умело помогает ей снять пальто, вешает его на плечики и, взяв Таню двумя пальцами за локоть, проводит в комнату, где уже много людей.
- Вот, - громко говорит Сева, - это Костина одноклассница, так сказать, и подруга Таня.
И все смотрят на Таню. Она, наверное, улыбается, конечно, улыбается. Но все в тумане. Сзади она чувствует присутствие Жени. Это уже лучше, она не одна - Женю тоже представляют. Но Таня понимает, что все разглядывают не Женю, а именно ее, ее красное платье, туго перехваченное в талии широким поясом с пряжкой, изящный серебряный браслет, и туфельки на тонком каблучке - все это сейчас рассматривают и оценивают. И руки у нее от нервного напряжения дрожат.
Их с Женей сажают на диван, за огромный овальный стол.
- Что вам положить? - спрашивает кто-то, кто сидит слева.
"Это, наверное, Костин папа", - решает Таня.
Она улыбается и не знает, что ответить, - глаза разбегаются от фарфоровых блюд, хрустальных салатников, ваз с фруктами, графинов, бутылок. На столе так много красивого и, наверное, вкусного.
- Ну, давайте начнем с салата.
Николай Семенович кладет ей на тарелку большую ложку салата "оливье". И Таня начинает изо всех сил ковырять вилкой, делая вид, что ест.
- Нина, дай-ка нам кусочек утки, - командует Костин папа высокой девушке, которая только что вошла в комнату и с веселым любопытством поглядывает на Таню.
"Это и есть домработница, - догадывается Таня. - Такая молодая… а не учится… Почему она - просто домработница? Почему не учится?.." Это проносится в сознании и тут же гаснет.
Николай Семенович подвигает поближе к Тане большое блюдо и предлагает:
- Какой кусочек вам нравится?
Таня, не глядя, наугад, указывает пальцем, и Николай Семенович кладет ей утиную ножку и немного зеленого горошка. Он задает еще какие-то вопросы, она что-то отвечает, понимая, что с Костиным папой нужно вести светскую беседу. Но все это тоже как в тумане. Наконец Николай Семенович, видя, что слишком смущает Таню, оставляет ее в покое и переключается на того, кто сидит по другую сторону от него.
Женя ест вовсю, а Таня, с трудом проглотив несколько кусочков пищи, застывает, сложив руки на коленках.
Николай Семенович вдруг встает и, слегка стукнув ножом по хрустальному фужеру, чтобы привлечь внимание, торжественно произносит:
- У нас сегодня собралась такая замечательная компания молодых людей и девушек, Костиных друзей. Предлагаю тост за молодежь, за них всех, за их будущее!
Все чокаются, и Таня тоже, и Женя. И Таня опять чувствует, что взгляды обращены в первую очередь к ней.
Подходит Костя и зовет их с Женей куда-то.
- Сейчас будем танцевать, - объясняет он. - Сева принес вчера отличную запись.
Они идут в ту комнату, где Таня уже была.
В этой комнате стоит застеленная пушистым ковром широкая кушетка, у окна - письменный стол с покрытием из толстого стекла, справа от него - старинный шкаф с книгами, торцом к стене, рядом с платяным шкафом, - две составленных в одну деревянных кровати с полированными тумбочками по обеим сторонам и в углу - торшер. "Это моя комната", - объяснил тогда Костя. "А разве это не спальня?" - удивилась Таня. "Спальня. Но мать спит в первой комнате, где столовая, на диване, Сева - на раскладном кресле. Здесь спим мы с отцом и бабушка. Домработница Нина - в кухне на диване, - Костя засмеялся: - Видишь, сколько у нас народу". Таня тоже улыбнулась. Замечание про родителей показалось ей странным, но спросить о чем-то было бы совсем нетактичным, и она показала рукой на письменный стол: "Здесь твое рабочее место?" - "Да, за этим столом в основном занимаюсь я, - сказал Костя. Он подвел ее поближе и кивнул на фотографии под стеклом: - Это вся наша семья, можешь посмотреть". Таня стала разглядывать фотографии. "Вот мой отец на фронте", - Костя показал на фотографию молодого офицера с медалями на груди. "Он военный?" - спросила Таня. "Был, потом демобилизовался. У отца сложная биография. Он попал в плен в самом начале войны, бежал, добрался до своих. Про плен скрыл, конечно. Но кто-то все-таки дознался и сообщил. Вернее, донесли те, с которыми он бежал", - поправился Костя. "Как это?" - не поняла она. "Они договорились между собой, что скроют про плен, чтобы не было осложнений. А те двое тут же рассказали. Ну, отца исключили из партии". - "Но потом же можно было восстановиться? Многих, кажется, восстановили". - "Он уже не захотел писать заявление, сказал, что не считает себя ни в чем виновным. Он такой - принципиальный… А это - мать, - показал пальцем на фотографию рядом Костя, - тоже на фронте". - "И она воевала?" - "Они оба добровольцами записались". - "Да-а… Впечатляет, - произнесла Таня. - А мой отец не был на фронте, он работал на военном заводе во время войны. И мама. У них тоже медали есть".
Все это вспоминается, как только она входит в комнату.
Тот самый пуф, на котором Таня сидела, сдвинут в сторону, чтобы не мешать. И между кушеткой и кроватью освободилось пространство для танцующих.
К Тане тут же подходит высокий молодой человек в очках.
- Потанцуем?
Он слегка отстраняет Костю, подхватывает Таню за талию, сильно прижимает к себе и начинает крутить и делать какие-то немыслимые движения телом, а потом просто подкидывает ее вверх, отчего у нее захватывает дух, все внутри отчаянно подпрыгивает, а потом ухает вниз.
Когда музыка кончается, около них оказывается Сева.
- Ну что ты делаешь, Илья, - говорит он, - разве можно так с девушками обращаться?
И, не дав Тане опомниться, берет ее из рук Ильи и притягивает к себе.
- Это мой друг, - говорит он. - Не обращай внимания. Просто он немного выпил.
Его нос щекочет Тане ухо. Потом она чувствует, как Сева дышит ей в шею, и из его расширившихся ноздрей идет винный запах. Потом его губы касаются ее щеки.
Таня отворачивается, но губы опять находят ее щеку. Сева что-то тихо говорит про ее глаза, про волосы, про ее красоту, которую, наверное, еще никто не оценил, а он вот сразу заметил. От его слов сердце приятно замирает.
Но тут же Таня видит Костю. Он сидит в углу и без всякого выражения на лице наблюдает за танцующими. В голове у нее мелькает: "Почему Костя никогда не говорит мне таких слов?.." Она видит, как Илья подбрасывает до потолка Женю и гогочет, а Женя слегка повизгивает, когда подлетает вверх. А Сева все бормочет и бормочет ей в ухо, несвязно и полупьяно, и нос его дышит в шею, а губы уже целуют Танин подбородок… "Разве он не видит ничего? - думает Таня, беспомощно оглядываясь на Костю. - Пусть он подойдет и заберет меня из его рук!" Она выразительно смотрит на Костю. Но тот, кажется, ничего не замечает и продолжает сидеть. Таня не знает, что сказать и как вести себя, и потому страдает. Внутри поднимается возмущение: почему Костя сидит в углу и не подойдет к ней? Тело ее медленно обмякает в сильных руках Севы. Ей хочется вырваться, она слабо старается отстраниться от него. Но руки его не выпускают ее тела, и она понимает, что сопротивляться бесполезно.
Кончается один танец, начинается другой, а Сева не отпускает ее. Она чувствует его дыхание, его слова с трудом доходят до сознания. Потом появляется опять Илья, снова ее подбрасывают куда-то, потом опять Сева…
На утро уже воскресенье; звонит Женя.
- Здорово было, да? Меня Илюшка пригласил в кино в следующую субботу. А что? Скажешь, не надо? С сопляками, что ли, встречаться?!
Таня молчит.
- Между прочим, он сказал, что его мать - известная детская писательница, а отец был художником-портретистом, но они развелись. А тебя Сева никуда не приглашал?
Таня не отвечает. У нее осталось неприятное послевкусие: чего-то липкого, скользкого, от которого она не может никак отделаться.
- Квартира у них красивая, да? Зеркала, полировка, ковры, хрустальная люстра… Книг тоже много… А мамашу видела?
- Нет, - отзывается Таня.
- Потом пришла, когда танцевали. Разве не заметила?
Таня вспоминает, что заходила какая-то женщина с пышной прической, взглянула на них неприветливым взглядом, взяла что-то из платяного шкафа и вышла. А прощаясь, Таня ее уже не видела.
- Да тебе не до того было, тебя Сева обнимал. Костя сказал, что с работы мать поздно возвращается. Она вообще, как я поняла, странная. У них все делают бабушка и домработница. А мать дома только книжки читает.
Таня молчит.