Уже почти ночью они вошли в деревню и двинулись мимо разбитых дверей и качающихся на петлях ставней. Когда тихо в лесу - это нормально и вполне терпимо, к тому же лесная тишина всегда относительна: то ветка хрустнет, то зверь зашевелится. Но для усталых и замерзших людей нет ничего хуже, чем тишина мертвых домов.
От попавшей в самый центр деревни бомбы осталась огромная воронка, в которой теперь стояла вода. Ее блестящая темная поверхность с бортиками снега вокруг усиливала впечатление заброшенности места.
Один из сержантов, внимательно изучивший план деревни, уверенно повел всех за собой по улицам и привел во двор какой-то фермы.
- Это здесь, - сказал он, толкнув дверь.
Сержант зажег карманный фонарик, и бойцы вошли внутрь следом за ним. Голубоватый огонек пробежал по стенам, бегло осветив углы комнаты, ножки оставшейся мебели, замерший маятник старинных часов. На полу лежало с десяток матрасов, оставленных группой, которая побывала в доме до них.
- Все здесь? - спросил сержант. - Крюзе, проверьте, чтобы ставни были плотно закрыты. Остальным - забаррикадировать все входы, и как следует!
Урду притащил огромный стол и привалил его к двери. Потом вдвоем с Дирьядеком, не проронившим ни слова, они водрузили сверху еще и сундук. Окна загородили поставленными крест-накрест скамейками.
Луч фонарика ложился круглым голубым пятном на плитки пола у ног сержанта. И все инстинктивно стали подтаскивать матрасы поближе к этому дрожащему огоньку.
Консервные ножи заклацали по алюминиевым крышкам, руки потянулись к рюкзакам, чтобы вытащить то отсыревший кусок колбасы, то растаявшую плитку шоколада.
- Нас не видно из-за разбитых крыш, поэтому мы, можно сказать, в укрытии, - прошептал Левавассер, чтобы что-то сказать.
- А почему шепотом говоришь? - спросил Урду.
- Не знаю, просто так, - ответил Левавассер.
Что за тяжесть повисла в воздухе, если самые обычные слова и звуки начали обретать особое значение? Вот чей-то каблук поскреб плитки пола, вот в чьей-то фляге булькнула жидкость. И тут послышался голос капрала Крюзе:
- А, так это тот самый дом, который называют "домом с привидениями"? Ребята, а привидения тут неплохо устроились!
По всему Лотарингскому фронту, на ничейной земле, имелись такие опустевшие деревни, где передовые отряды обычно устраивались на ночлег. Солдаты приходили туда в сумерках, занимали дом, не разжигая огня, не зажигая света, и эти брошенные дома, где от заката до рассвета хозяйничали тени, окрестили "домами с привидениями".
Боевая группа сержанта Лаланда уже много недель исполняла роль аванпоста, но в таком доме останавливалась впервые.
- Сержант, а противник здесь не появляется? - спросил Шамбрион.
- Патруль, бывает, и появляется, но очень редко, - ответил сержант, отрезая кусок хлеба от буханки. - В этой же деревне у них тоже есть "дома с привидениями".
- А я, ребята, - сказал, чуть помолчав, Левавассер, - говорю, что они сегодня заявятся. У меня такое предчувствие.
- Ха! Да ты просто трусишь! - раздался чей-то голос.
Послышались смешки. Смешки усталых солдат, слегка разомлевших после еды. Вдруг смешки разом стихли, и все замерли, затаив дыхание.
- Наверху кто-то ходит, - прошептал капрал Крюзе. - Слышите, сержант?
- Слышу. Тихо!
Сержант погасил фонарик. Подняв головы к потолку, все вслушивались в тяжелые шаги. На миг шаги затихли, а потом направились к противоположной стене. И все шеи дружно повернулись, словно шагавшие наверху подметки сквозь потолок намагничивали каски.
- Вот смеху-то будет, если они облюбовали этот же дом, - дрожащим голосом пробормотал Левавассер.
- Надо посмотреть, что там такое, - приказал сержант Лаланд. - Только тихо, и не надо ходить всем.
Маленький голубой кружок снова затанцевал по полу. Реми Урду, капрал Мартен и Дирьядек бесшумно поднялись, взяли карабины и пошли вслед за сержантом. Капрал Крюзе, стараясь не шуметь, на ощупь зарядил автомат и прошипел:
- Как только вы позовете, сержант, я стреляю в потолок.
Остальные подтянулись поближе к капралу. Лаланд вышел из комнаты и стал медленно подниматься по лестнице. Сзади шел Реми Урду, и, несмотря на все его усилия, ступеньки отчаянно скрипели под его тяжестью.
- Кто здесь? - громко крикнул сержант, поставив ногу на последнюю ступеньку.
Внизу Крюзе положил палец на гашетку.
- Это я, сержант, - отозвался кто-то сверху.
И на лестничной площадке показалась фигура толстяка Бютеля.
- Я пошел посмотреть, нет ли тут чего выпить.
- Ну, считай, что легко отделался! Гляди у меня, если еще раз придется тебя искать!
И, не в силах сдержать злость, сержант схватил Бютеля за плечо и спихнул с лестницы.
- Брысь отсюда! Ты у меня узнаешь, как в привидение играть! А ребята тебе морду набьют, это точно! А сейчас пошел спать, если не хочешь, чтобы тебе досталось!
Все улеглись на матрасах, держа каски и карабины под рукой. И сразу же со стороны Шамбриона раздалось протяжное сонное сопение. Бютель пробормотал:
- Я только хотел посмотреть, нет ли чего выпить…
И тоже уснул. Но тут же был разбужен страшным грохотом, раздавшимся где-то в комнате.
- К оружию! - рявкнул Левавассер.
Все вскочили.
- Стой! Кто идет? - подал голос Бютель.
Сержант снова зажег фонарик, и все увидели, что свалилась одна из скамеек, которой загородили окно.
- Не могла же она упасть сама собой, - заметил Урду. - Точно знаю, я ее очень хорошо закрепил.
- А может, ее столкнули снаружи? - спросил капрал Мартен.
Урду осторожно провел рукой по выбитому стеклу. Ставень был хорошо закрыт, засов цел. Оставалось признать, что скамейка свалилась сама. Он поставил ее на место и пошел укладываться.
Все снова замолчали. Слышно было только, как кто-то ворочается на матрасе. Снаружи капать перестало: подмораживало. Холодная одежда липла к телу.
- Вот интересно, - внезапно нарушил тишину Шамбрион. - Спать хочется, а не заснуть.
Все ощущали себя во власти враждебных сущностей, блуждающих между небом и землей, и все ждали, что еще может случиться. Вдруг от дымовой трубы отвалился камень и ухнул в очаг. Урду вскочил.
- Я больше так не могу! - заорал он. - Не могу я больше в этой халупе, где все сыплется, движется и трещит! Только попробуйте назвать меня трусом! Но это невыносимо. Сержант, можно хоть выйти пройтись?
- Нет, - отрезал сержант. - Приказываю всем оставаться на местах.
Чтобы пересилить тревогу, Урду принялся мерить шагами дом. Он ходил взад-вперед, натыкаясь на мебель, налетая на двери. На короткое мгновение воцарилась тишина, а потом снова послышались беспокойные шаги наверху.
- Урду! - крикнул сержант.
- Это не Урду, сержант. Это Бютель. На этот раз я нашел! Здесь водка, посмотрите сами! - И с этими словами Бютель спустился вниз: - Ребята, готовьте кружки. Пейте смело, водка хорошая.
- Бютель! Отставить! - раздался голос сержанта. - Предупреждаю, если вы надрались… Бютель!
Голубоватый луч фонарика осветил Бютеля. Тот с радостным квохтаньем пил прямо из горлышка. Сержант ловким ударом выбил у него бутылку, и она разбилась о пол. На секунду Бютель ошалело застыл.
- Ах! Сержант… сержант! С мужчинами так не поступают!
- Бютель! Эй, Бютель! Угомонись! - бросил капрал Мартен.
Из глотки Бютеля вырвалось хриплое, возмущенное "эх!". Причем в этом "эх!" было столько чувства, словно до этого оно долго зрело в недрах земли. Фонарик погас, и Бютель так и остался стоять, сжав кулаки и втягивая ноздрями запах разлившегося по полу алкоголя.
И тут на колокольне зазвонили церковные колокола. Первый удар тяжелой бронзой загудел в морозном воздухе, за ним второй, третий… И тишина.
И снова удар, второй, третий и долгий гул… Сержант опять зажег фонарик. Все переглянулись. Бютель забыл об обиде. Все тотчас же обо всем позабыли.
Послышались еще три отдельных удара, и вдруг все колокола зазвонили разом. И начался такой перезвон… Казалось, что звонят прямо в соседнем доме.
- "Ангелус"… - пролепетал Бютель упавшим голосом, - "Ангелус" в полночь. Ох, не христианская это штука!
- Говорят, колокола иногда сами звонят… - неуверенно начал Крюзе.
- Колокола не могут зазвонить сами, если нет ветра, - заявил капрал Мартен. - Но даже сильный ветер не может вызвонить "Ангелус".
- Значит, в деревне немцы.
- Ребята, к оружию! - скомандовал Лаланд.
Все начали отыскивать свои карабины. Получилась небольшая куча-мала.
- Но если они в деревне, - сказал вдруг Шамбрион, - то зачем им звонить? Сержант, как вы думаете, а может, они специально хотят нас ошеломить, а потом, когда мы выскочим из дома, всех перестрелять?
- С них станется, - ответил Лаланд. - Внимание! Выходим патрульным порядком через черный ход!
Бютель так грубо схватил сержанта за руку, словно хотел сделать ему больно.
- Нет, сержант! Дайте-ка я пойду первым.
Он хотел было добавить: "Из-за бутылки" - но не решился. Бютель распахнул дверь.
"Ну и ну! Не могли получше забаррикадироваться!" - подумал Лаланд. Колокольный звон теперь слышался яснее и стал еще более пугающим.
- А теперь звонят к окончанию мессы, - заметил Бютель.
Он быстро перекрестился, больно ударив себя по лбу и по груди, бросился во двор и остановился, вжавшись в стену.
- Можете идти, ребята, - сообщил он мгновение спустя. - Никого нет.