Другая ситуация в психиатрических стационарах. Здесь таблетки с капсулами не только разносятся столько раз, сколько положено, но и принимать их надо в присутствии персонала. А то кто-то выбросит, а кто-то начнет копить, чтобы потом съесть целую горсть. Хорошо, если для того, чтобы словить кайф, а если для того, чтобы свести счеты с жизнью?
Данилову достались две таблетки – беленькая и желтенькая, чуть покрупнее.
- Что это? - поинтересовался он.
- Спросите у доктора, - ответила медсестра. - Нам запрещено отвечать на подобные вопросы.
Данилов хотел процитировать ей соответствующий абзац из законов, но память подвела, не подсказала нужные слова. Поэтому он взял кулечек с таблетками, вытряхнул их в ладонь и проглотил не запивая.
Медсестра ушла. После ее ухода Юра, явно решивший, что Данилов искусно провел медсестру, показал ему кулак с оттопыренным большим пальцем, молодец, мол, так держать…
Неприятная докторша не обманула – предупредила медсестру, и та разрешила Данилову, подошедшему к ней в десятом часу вечера, позвонить домой. Не из ординаторской, которая, по примеру многих психиатрических клиник, была отделена от палат той самой дверью с откидным окошком, а прямо с поста.
- Быстро и тихо! - строго предупредила медсестра. - И только на городские телефоны!
Многие из больных, лежавших в коридоре, уже спали.
Елена взяла трубку сразу же после первого звонка.
- Это я, - в ответ на ее тревожно-отрывистое "Да?" сказал Данилов.
- Как ты? - Голос у Елены был усталым.
- Нормально.
- Я завтра подъеду днем, ты в каком отделении?
- Я в каком отделении? - спросил Данилов у медсестры, читавшей книгу.
Та, не отрываясь от своего занятия, показала два пальца.
- Во втором, шестая палата… - сказал Данилов в трубку.
- Врач Безменцева Тамара Александровна, - так же, не прекращая чтения, подсказала медсестра.
Данилов повторил все для Елены.
- Что тебе привезти? - спросила она.
- Трусы-носки, детективы, пожалуй, все. Да, вот еще – привези, пожалуйста, пряников, только не мятных.
- Только пряников? - удивилась Елена.
- Ну, пару-тройку яблок, - надумал Данилов, - и больше ничего. Тут нормально кормят.
За ужином он съел творожную запеканку и, надо признать, сильно разочарован не был. Впрочем, творог испортить трудно.
- А соки? - предложила Елена.
- Я тебя умоляю! - отказался Данилов. - Зачем таскать такую тяжесть?! Вы-то там как?
- Нормально.
- Тогда пока.
Данилов положил трубку и поблагодарил:
- Спасибо.
- Пожалуйста. - На этот раз медсестра соизволила оторвать взгляд от книги. - У вас сегодня кровь с мочой не брали?
- Не брали.
- Тогда утром возьмем. - Медсестра сделала пометку в раскрытой тетради, лежащей ее на столе. - Идите спать.
- А баночку для мочи? - напомнил Данилов.
- Утром дадим. У нас заранее ничего не выдается. Мало ли что можно с баночкой сделать.
- Так и на простыне можно повеситься, - пошутил Данилов.
- Вы поосторожней со словами, - посоветовала медсестра. - А то мигом в коридор переедете, под пригляд.
- Больше не буду, - заверил Данилов. - Спасибо, что предупредили.
- Это – психиатрическая клиника, - веско, со значением, сказала медсестра и снова уткнулась в книгу.
На лежащих в коридоре пациентов она, как заметил Данилов, особого внимания не обращала.
"Психиатрическая клиника – это когда на занятия приходишь, а когда лежишь, то это дурдом, - подумал Данилов, шагая по коридору. - Хотя если разобраться, то слова ничего не меняют. Слова, слова, напрасные слова, изнанка ложной сути… нет, кажется там, в романсе, было другое слово… обертка ложной сути… нет, опять не то…"
Истертые подошвы больничных тапок отчаянно скользили по не менее истертому линолеуму. Или это принятые таблетки так повлияли на координацию движений?
Уже в постели он наконец вспомнил нужное слово ("виньетка, конечно же виньетка") и почувствовал, как с плеч свалилась невидимая гора. Как же мало иногда нужно человеку для счастья. Ну, если не для счастья, то хотя бы для радости…
Глава пятая
Шизофрения – это расщепление разума
Чем, собственно говоря, параноик отличается от обычных людей?
Избыточной подозрительностью и неверной оценкой ситуации. Галлюцинаций у параноиков не бывает. Им хватает надуманных подозрений в том, что вокруг – одни враги или почти одни враги.
Сомнения, недоверие, подозрительность, злопамятность, болезненная ранимость, агрессивность – вот основные черты параноика.
Провидение решило, что одного Юры Данилову не хватит для полного счастья, и в шестую палату положили Михаила Вениаминовича, школьного завуча и по совместительству преподавателя математики. За сорок лет своей жизни Михаил Вениаминович впервые оказался в психиатрической больнице и радости по этому поводу не выказывал. Наоборот, всячески пытался убедить как лечащего врача, так и соседей по палате в своей абсолютной, совершенной, безукоризненной нормальности.
Разумеется, Михаил Вениаминович был непризнанным гением.
- Я работаю в школе, чтобы иметь свободное время для решения одной проблемы, - сообщил он при знакомстве. - Очень важной проблемы, не мирового, а, можно сказать, вселенского масштаба!
Данилов мудро не стал ничего уточнять, а менее сведущий в психиатрии Юра спросил:
- А что за проблема?
- Это не для средних умов, - отрезал Михаил Вениаминович.
Юра не обиделся – он сознавал свою необразованность.
Жилось Михаилу Вениаминовичу нелегко. Дома его пыталась извести жена, коварная, жестокая и весьма развратная женщина, имевшая чуть ли не дюжину молодых любовников.
- Она не хочет разменивать квартиру, вот и пытается меня отравить. Причем травит с умом, постепенно, чтобы было похоже на болезнь. Но я не дурак – дома я давно уже ничего не ем и не пью. Кроме воды из-под крана, которую она отравить не может. И то на всякий случай сначала спущу воду минут пять, а потом уже пью. Завтракать и обедать приходится на работе, а без ужина я легко обхожусь, привык.
На работе у несчастного Михаила Вениаминовича были другие сложности. Директор школы, недавно достигший пенсионного возраста, видел в Михаиле Вениаминовиче опасного претендента на свое место.
- Этот старый козел не понимает, что мне его кресло – тьфу! - горячился Михаил Вениаминович. - Да я скоро стану президентом Академии наук, если не выше… Только идиот может подумать, что я мечу на место директора какой-то богом забытой школы в спальном районе!
Увы, директор школы был идиотом. Желая опорочить и нейтрализовать Михаила Вениаминовича, он подсылал к нему целые стаи соблазнительниц из числа школьниц. Директорский план был прост, как все гениальное: упечь Михаила Вениаминовича за решетку по обвинению в растлении малолетних.
- Представляете, той, кому удастся меня соблазнить, этот мерзавец пообещал золотую медаль!
- Прямо так и пообещал? - не поверил Юра.
- Был педсовет, на который меня не пригласили. Сделали вид, что забыли пригласить. Так вот, на нем директор объявил, что ученица, которая меня соблазнит, получит золотую медаль, а педагог, который снимет все это на камеру, займет мое место!
- Вот тварь! - пригорюнился Юра. - Досидел на своем месте до пенсии, так уйди, уступи по-хорошему…
- Дождешься от него, - хмыкнул Михаил Вениаминович. - Он всех купил снизу доверху!
Так оно, скорее всего, и было, поскольку жалобы Михаила Вениаминовича на творившийся произвол не привели к восстановлению справедливости. Напротив, честный человек угодил в дурдом.
- Но они рано радуются! - потрясал в воздухе кулаками Михаил Вениаминович. - Я им покажу, где раки зимуют!
- Такое спускать нельзя, - поддержал Юра. - Надо жаловаться!
- Это я умею, - заверил Михаил Вениаминович. - Будет и на моей улице праздник! Да и местным карателям достанется! Сейчас не старые времена!
"Местные каратели" в лице доктора Безменцевой на угрозы Михаила Вениаминовича реагировали с оскорбительным флегматичным безразличием. Не волнуйтесь, уважаемый, вот полечим вас и отпустим на все четыре стороны. Но отпустим только тогда, когда сочтем нужным. Так-то вот, и никак иначе.
На следующий день Михаил Вениаминович уже полностью освоился в отделении и превратился в Мишу для Данилова и в Миху для Юры. Он успел поскандалить в столовой, объясняя буфетчице, каким должен быть правильно заваренный чай, и оттого ходил по отделению гоголем.
Данилов заметил, что среди больных, лежащих в отделении, не принято много общаться друг с другом. Каждый сам по себе, ну, в самом широком смысле общение могло ограничиваться палатой, не более того. Юра и Миша на фоне прочих собратьев по несчастью казались ему самыми "живыми", что ли. Или поначалу все такие яркие, а по мере увеличения срока пребывания тускнеют и замыкаются в себе?
Данилов вспомнил, как однажды Полянский, искренне считавший психиатрию лженаукой, а психиатров – шарлатанами, высказался по поводу "психиатрической методики":
- Все это делается так – берется какой-нибудь бедолага, не имеющий никаких психических расстройств, и по совокупности притянутых за уши симптомов объявляется психически больным. Он госпитализируется, последовательно проходит все этапы так называемого лечения и в том случае, если он не свихнется на самом деле, по завершении этого самого лечения признается выздоровевшим. Но не полностью, клеймо хроника-психа остается на нем навечно.
- А если человек действительно болен психически? - спросил Данилов. - Что тогда?