- У меня… в подсумке возьми, дядя… - прошептал парень, съезжая по стене окопа вниз. На его губах при каждом слове вспухали и лопались кровавые пузыри.
- Сержант!.. Слышь, сынок?! - затряс его Антон, но парень закрыл глаза. Голова его тяжело откинулась в сторону.
Антон приподнялся. Танки были совсем близко. Оставив пехоту позади метрах в трехстах, они лезли на холм. По всему холму трещали выстрелы. Таких окопчиков, в каком находился Антон, на холме было, оказывается, много.
- Танки пропустить! Отрезать пехоту от танков! - крикнул знакомый капитан, спрыгивая в окоп. - А-а, это вы, Савельев… Не ушли? Прохоров! Сержант где?
- Вот, - сказал Кружилин, кивнув на труп. Капитан наклонился над убитым.
- Это был лучший боец в моем батальоне, - сказал он грустно. - А мой батальон - лучший в полку. - Помолчал и прибавил: - Первый и третий батальоны уже смяты, уничтожены. Многие красноармейцы не выдержали, дрогнули… А мои не побегут. Вы видели, чтобы мои бойцы… хоть один… побежал бы?
- Нет.
Над головой раздался железный лязг, через окоп, обдавая людей вонью и копотью, обваливая на них землю, перевалился танк. Капитан упал на труп бойца, словно хотел своим телом прикрыть его от гусениц.
- И не увидите, - сказал он, отряхиваясь от земли. И зачем-то спросил: - Может, ты, Кружилин, испугаешься и побежишь?
- Я не побегу, товарищ капитан, - хмуро сказал боец.
- Вот… А вообще-то… немцы слева и справа прорвались далеко вперед. Гранаты - к бою!
Савельев выглянул из окопчика и метрах в пятидесяти увидел немцев. Так близко он их видел впервые. В грязно-серых расстегнутых блузах, с засученными рукавами, в рыжих касках, они беспорядочной толпой бежали прямо на окоп.
- Грана-атами-и… - протяжно крикнул капитан над ухом.
У Савельева гранат не было, он, вдавив в магазин патроны, прицелился в широкоплечего немца. Целился и думал, что немец, вероятно, тоже видит его, вот и автомат вскинул в его сторону… Выстрелить Антон не успел, перед немцем брызнул земляной сноп. Савельев еще видел, как, переломившись назад и вбок, падал этот немец, а потом все закрыла стена гранатных разрывов.
- Отставить! - раздался голос капитана.
Выстрелы смолкли, дым и пыль впереди медленно рассеивались. Перед окопом на земле беспорядочно валялись немцы, но было видно, что это не трупы.
- Лупи, лупи их, ребята-а! - совсем не по-командирски закричал капитан. Голос его разнесся по всему холму. - Не давать им подняться! Бить прицельно!
По всему холму опять загремели винтовочные выстрелы. Немцы стали отползать.
…Усеяв склоны холма трупами, фашисты отползли почти к самому берегу реки, на свои старые позиции. Установилась тишина.
Капитан вытер правой рукой грязный лоб, огляделся.
- Все у нас живы?
- Почти, - откликнулся Кружилин и начал стаскивать в дальний угол окопа трупы бойцов.
В живых осталось, не считая капитана, Кружилина и его, Савельева, три человека. Левая рука капитана висела плетью, на плече расползлось большое темное пятно.
- Так, - сказал он и, сжав бескровные губы, сел на дно окопа, прислонился головой к стене.
Кружилин сказал:
- Вы ранены, товарищ капитан, давайте перевяжу.
Капитан молчал.
- Сейчас они опять полезут, - проговорил Савельев.
- Подождут маленько, - усмехнулся капитан. - Зачем рисковать? Вот, послушайте, - кивнул он на стенку окопа.
Савельев прижал ухо к стене и уловил, что земля чуть подрагивает.
- Где-то далеко танки, кажется, идут.
- Нет, они уже близко. Они уже подходят к переправе.
Савельев приподнялся над окопчиками и увидел, что на той стороне Сана к понтонной переправе подходит новая колонна танков.
- Ну, а где же наши пушки? - простонал Кружилин. тоже глянувший в сторону реки. - Товарищ капитан, почему молчат наши пушки?
- Разве я артиллерией командую, Кружилин? - строго спросил капитан. Боец опустил голову.
Потом все молчали, слушали, как гудят на той стороне Сана танки.
- Слушай, капитан, - проговорил наконец Савельев. - Надо что-то делать…
- Ну что? - равнодушно спросил капитан. - Отступать?
- Может быть…
- Так… - усмехнулся капитан. - А приказ был?
- Но ведь зазря люди гибнут, бессмысленно.
- Не знаю.
- Что не знаете?
- Бессмысленно или нет. Это командование дивизии знает.
Капитан застонал от боли в плече, закрыл глаза. Савельеву стало жалко этого человека, и в то же время он с неприязнью подумал о нем: "Солдафон, наверное, тупоголовый. Приказа об отступлении нет…"
Савельев заговорил об отступлении не из боязни за свою жизнь, о себе он сейчас вообще не думает. Просто обстановка, в которой они очутились, заставляла его думать трезво и рассуждать логически.
- Савельев, я вот что хотел спросить, - раздался вдруг голос капитана. - Иван Савельев, что жил в Сибири, в деревне Михайловке, это не ваш брат?
Антон удивленно, всем телом, обернулся к капитану. Но тот сидел по-прежнему с закрытыми глазами. Грязный лоб его покрылся крупными каплями пота.
- Верно… брат. Младший…
- Вот видите. - Капитан открыл глаза. - А я вас сразу узнал… Такой же белобрысый Иван-то. А в Шантаре другой ваш брат живет, Федор. Тот чернявый.
- Верно… Да вы кто такой?
- А я - Назаров. Максим Панкратьевич Назаров. Из Михайловки я родом. Там, в Михайловке, отец мой, председатель тамошнего колхоза. Год назад я в отпуск к нему ездил… А служим вот вместе с земляком, с Кружилиным Василием.
- Постой, постой, это какой Кружилин? - Савельев нахмурился, потер лоб. - Кружилин, Кружилин? Фамилию вроде слышал… Нет, не помню. В Шантаре я, считай, мальцом последний раз был. Кажется, в девятьсот десятом году еще… Неужели я похож на Ваньку?
- Похож, - подтвердил Назаров. - Он, Иван, что же, не вернулся еще из тюрьмы?
- Не знаю, - сказал Савельев. - Что в тюрьме Иван, знаю. А вот за что? У старшего брата несколько раз спрашивал - не отвечает даже на письма. А жена Ивана - ей я тоже писал - одно твердит: невиновен Иван…
Давно уже был слышен шум моторов и лязг гусениц. Капитан шевельнулся, привстал, глянул через бруствер.
- Ползут. Еще жарче сейчас будет. Вы, Савельев, сейчас еще можете уйти… А мы не имеем права. Вы ведь, кажется, ехали с Кружилиным по Дрогобычскому шоссе, видели, что там делается? Наша задача - задержать немцев как можно дольше, чтобы дать людям возможность отойти от Перемышля подальше. В этом - весь смысл. Другого нет. Там женщины и дети…
У Савельева перехватило в горле. Он глотнул тугой ком слюны.
- Я понял… Я останусь. Куда мне идти…
- Дело ваше, - холодно сказал Назаров. - Кружилин, ты тут за старшего будешь. Танки, как и в первый раз, пропустить, отрезать пехоту… Если что, я на батальонном КП…
И выскочил из окопа, не обращая внимания на свист автоматных очередей, побежал вдоль холма, придерживая здоровой рукой фуражку…
По команде Кружилина бойцы приготовили гранаты.
- А ты, батя, умеешь? - спросил Кружилин, протягивая гранату и Антону.
- Приходилось. Только больше самодельными.
- Дело простое: вот так выдерни чеку - и швыряй!
Но воспользоваться гранатами на этот раз не пришлось. Танки заползли на холм и с остервенелым ревом принялись сновать взад и вперед по его плоской макушке, крутиться на месте, распахивая неглубокие окопчики, размалывая в них людей. Огромная лязгающая махина, закрывая дымное небо, приближалась и к окопу, в котором был Савельев.
- Ложи-ись! - почти беззвучно закричал Кружилин, широко раскрыв рот. Где-то сбоку раздавались взрывы, беспорядочная винтовочная трескотня.
Антон обернулся и увидел - между двумя соседними траншеями ворочается черная железная махина, а красноармейцы из окопов швыряют и швыряют в нее ручные гранаты, бьют из винтовок, целясь, видимо, в смотровые щели. Но танк был неуязвим, гранаты отскакивали от брони и рвались вокруг.
- Да ложись же! - рявкнул Кружилин в самое ухо, дернул его за пиджак.
Антон повалился и, падая уже, увидел, что танк выбросил султан кроваво-черного дыма и тут же вспыхнул костром. "Ага, ага!.." - злорадно почти вслух выкрикнул Савельев. Еще он увидел на миг светлую ленту Сана, и немцев, которые беспорядочными кучками взбирались на холм, и плоское, грязное днище танка над головой. Оно пялилось куда-то вверх, потом упало на окоп тяжелой многотонной крышкой. "Ну, сейчас мы вас встретим…" - подумал Савельев о немцах, сжимая гранату. Он упал неудачно, подвернув под себя руку. Граната больно давила в ребро. "Ничего, сейчас, сейчас…" - стиснул он зубы, пересиливая боль. Но сверху, на спину ему, обвалилась земля, засыпала с головой. Сразу стало нечем дышать, совсем нечем… Перед глазами в черной непроницаемой мгле вспухли оранжево-зеленые круги и со звоном лопнули, брызнули во все стороны белыми-белыми искрами…