– Нет у меня оружия…
Солдат ощупал Харитонова, потом снял с его плеч вещмешок.
– Тут за ним какая-то веревка тянется! – сказал он задумчиво.
– Пройти вдоль нее и определить назначение!
– Товарищ генерал! – снова заговорил Харитонов. – Разрешите объяснить!
– Объясняй! – великодушно разрешил генерал.
– Это не веревка, а бикфордов шнур. Он присоединен к грузу динамита на барже, которая на отмели у морского берега.
– А где здесь морской берег?! – удивился генерал.
– Недели две пути, – сказал Харитонов.
– Интересно! – генерал встал и вплотную подошел к младшему матросу. – Мы тебя вот что, арестуем пока… А позже решим, что с тобой делать.
– Товарищ генерал! – жалобно обратился Харитонов. – Да за что?
– Моя фамилия – генерал Лыков! Так и говори, не стесняясь: "Товарищ генерал Лыков!" А арестовываем тебя за то, что ты на дезертира похож! Да и сказки мне твои про шнур не нравятся! Может, там по этому шнуру кто-то уже идет к нам?! Изводьев! Разбуди Аникина, и пусть он пройдет до конца шнура.
– Слушаюсь! – отчеканил солдат, задержавший Харитонова.
– А этого закрой во второй землянке! – продолжал генерал. – И стереги! Уйдет – расстреляю, а если вдвоем уйдете – двоих расстреляю!
Изводьев подошел к Харитонову и толкнул в плечо.
– Пошли!
На другом конце поляны зашли в низенькую сырую землянку.
– Вот здесь будешь жить! – сообщил Изводьев.
– Послушай, а где фронт? – спросил Харитонов.
– Не знаю.
– А вы что здесь делаете?
– Мы здесь уже лет восемь. Выходим из окружения.
– Так тут вроде же никого! – удивился арестованный. – Кто же вас окружает?
– Генерал говорит, что вокруг вражеское окружение, – повторил Изводьев.
Харитонов замолчал.
Солдат оставил арестованного, вышел и задвинул на запор дверь. В полной темноте Харитонов нащупал деревянные нары. Улегся. И задумался, пытаясь разобраться, куда же это он попал.
Сосредоточиться в этой сырой темноте было трудно. Единственное, что понял Харитонов, было то, что он оказался как бы в двойном плену – и у своих и у врагов, так как его плен был во вражеском окружении, о чем он понял со слов генерала Лыкова.
Бежать некуда, да и не имеет смысла. Ну убежит, а потом что – снова людей искать?! Нет, надо ждать, пускай они узнают, разбираются, а он может пока и отдохнуть.
Вскоре он заснул, но сон его не был долгим. Ночью дверь открылась, и тот же Изводьев растолкал его.
– Ты чего? – недовольно заворчал Харитонов.
– К генералу на допрос, – едва слышно проговорил солдат.
Выбрались из землянки и подошли к костру, у которого на колоде в той же задумчивой позе сидел генерал в накинутой поверх солдатской шинели.
– Товарищ генерал, арестованный доставлен! – доложил солдат.
– Ударь его! – негромко приказал генерал.
– Ты уж извини! – прошептал Изводьев и стукнул Харитонова кулаком по уху.
В голове арестованного зазвенело.
– Теперь слушай! – генерал прокашлялся. – Ты знаешь, что мы со времен революции находимся во вражеском окружении?!
– Ну да… – кивнул Харитонов, решив отвечать положительно.
– Знает! Слышишь, Изводьев, дурья башка, даже он знает! Так вот, ты пришел к нам со стороны вражеского окружения. Меня интересует, кого ты из этого окружения встречал и что о нем знаешь?
– Нет… – запнулся Харитонов, – не знаю, не встречал…
– Подонок. Подонок и дезертир! – огорченно произнес генерал. – Если Аникин через два дня не вернется, мы тебя расстреляем.
– Товарищ генерал Лыков! – встрепенулся Харитонов. – Да ведь только к барже не меньше двух недель идти! Как же он вернется через два дня?!
– У него приказ. Не вернется – расстреляем тебя, а потом его, если вернется с опозданием.
Харитонов потупился и горестно размышлял о судьбе, которую ни предсказать, ни предвидеть невозможно. Глупо все как-то получалось.
Генерал пододвинул колоду поближе к огню и уселся так, что пламя освещало его побитое оспой усатое лицо.
Изводьев подошел к генералу, наклонился и что-то прошептал.
– Нет, – замотал головой генерал. – Не могу я спать! Вот выйдем из окружения – отосплюсь, а пока нет. Во сне и убить могут. А за заботу о генерале объявляю благодарность!
– Служу Советскому Союзу! – протараторил солдат.
– Ты вот что, ударь его еще разок и отведи назад, сам приляг, поспи часик! – генерал повернул голову, посмотрел, как Изводьев еще раз ударил арестованного кулаком по уху и проводил их взглядом.
Чтобы отвлечься от звона в голове, Харитонов пытался сосчитать шаги до землянки. Считал он вслух, но негромко.
– Чего бубнишь? – равнодушно спросил солдат. – Ты извини, приказ генерала – приказ родины.
– А мне кажется, что он – сумасшедший! – Харитонов обернулся, пытаясь рассмотреть лицо Изводьева.
– Иди, иди! Генералы сумасшедшими не бывают! Он уже двенадцать лет не спит.
Зайдя в землянку, Харитонов сразу улегся на нары. Щелкнула задвижка, и остался арестованный наедине с темнотой. Болело ухо, все еще звенело в голове и совершенно не хотелось спать.
Утром за ним снова пришел Изводьев. Поинтересовался самочувствием, пожаловался на живот. Лицо у него было бледное, как у покойника, под глазами синеватые круги.
– Я уже давно не жилец, – грустно протянул он. – Здесь зимой знаешь как морозно! У меня уже и ноги синие какой год. Каждый день болят! Ладно, пошли к генералу. У него сегодня настроение хорошее.
У генерала действительно было хорошее настроение. Он расхаживал вокруг костра, о чем-то вполголоса размышляя. Увидев Изводьева и арестованного, резко остановился, подождал, пока те подойдут.
– Ну как, выспался? – обратился он к Харитонову.
– Нет, – мрачно ответил арестованный.
Генерал набычился, перевел взгляд на солдата, потом снова на арестанта.
– Карту дороги к морю нарисовать можешь? – спросил он.
– Нет, – замотал головой Харитонов. – Это если по шнуру идти, то можно выйти, а так я даже не знаю, в какой стороне оно отсюда.
– По шнуру… – повторил генерал. – Надо тебя расстрелять все-таки. Карту нарисовать не можешь, вражеского окружения не видел. Родился где?
– В Архангельской области.
– Ишь ты, – генерал облизал сухие губы. – Дети есть?
– Нет.
– Это хорошо. Значит, сирот не прибавится. Папиросы есть?
– Не курю, – Харитонову надоело отвечать на эти короткие, как бы невзначай заданные вопросы, он смотрел на землю и думал о дирижаблях.
– Не куришь… – повторил генерал. – А я вот уже двенадцать лет не сплю… И вот за это время таких двух подонков, как этот, – генерал ткнул пальцем в Изводьева, – расстрелял за сон на посту… А ты – "не курю", "карты не рисую", "детей не имею", тьфу!
На земле перед Харитоновым остановились грязные, много лет не чищенные сапоги.
Харитонов поднял глаза и встретился взглядом с рассматривавшим его в упор генералом.
– И зубы я уже двенадцать лет не чищу. Порошка нет. А они тем временем гниют, вот посмотри! – и генерал дыхнул в лицо Харитонову такой затхлостью, что арестованный зажмурился, словно запах был неприятен и глазам.
– Видишь, до чего нас враги довели! А мы не сдаемся! И не сдадимся, наверное… Ты какое время суток больше любишь?
– Ночь, – ответил Харитонов. – Самое мирное время.
– Ишь ты! Мирное время!.. – хмыкнул генерал. – Это я спрашиваю, когда тебя лучше расстреливать – утром, днем или вечером. Ночью не будем. Патронов мало, да и промахнуться легко.
Харитонов молчал.
Генерал смотрел на него в упор с расстояния протянутой руки.
Изводьев сидел на генеральской колоде в генеральской позе.
Смотрел на костер и чесал рукой колено. Потом скинул сапог, размотал портянку и сунул чуть ли не в огонь действительно синеватую правую ногу.
– Изводьев! – крикнул, не оборачиваясь, генерал.
Солдат подпрыгнул и застыл, стоя согласно команде "смирно".
– Отведи арестованного! – приказал генерал.
Изводьев быстро просунул ногу в сапог и, оставив у костра портянку, поспешил к Харитонову.
Арестованный побрел к землянке, ставшей для него первой в жизни тюрьмой.
Солдат зашел внутрь вместе с ним. Вместе присели на нары.
– Нарисовал бы ему какую-нибудь карту! – дружелюбно проговорил Изводьев. – Разве трудно?
– Да не умею я… – Харитонов пожал плечами. – Я и дороги назад без шнура не найду.
– Давай я за тебя нарисую… – предложил солдат, как-то странно заглянув в глаза арестованному. – Просто нарисую что-нибудь похожее на карту. Никто ж не проверит…
– А тебе это зачем?
– Дурак ты! Увидишь, завтра он прикажет тебя расстрелять, а исполнять приказ, кроме меня, некому… Я ж еще никого в своей жизни не убил!
– Что, и ни одного немца? – искренне удивился арестованный.
– Я их и в глаза ни разу не видел, – признался Изводьев. – Только ты генералу об этом не говори… Мы с Аникиным ему раз десять докладывали о замеченном неприятеле…
– Зачем?
– Чтобы врагов боялся… Ведь если он не будет бояться, то начнет нас подозревать в чем-нибудь и, того гляди, расстреляет. Он знаешь какой подозрительный!