Надежда [Рассказы и повести] - Север Феликсович Гансовский страница 2.

Матрос не ответил. На улице снова раздался далекий автомобильный гудок. Вверху под самой крышей в одиноком окошке вспыхнула яркая электрическая лампочка и осветила на противоположной стене большой неровный прямоугольник. Редкие снежинки кружились, сверкая в этом потоке света.

- Я люблю, - сказал мальчик, - когда кто-нибудь со мной ночует. Я люблю разговаривать. И потом как-то не страшно, когда вдвоем.

Матрос помедлил с ответом. Потом сонным голосом он спросил:

- Работаешь где-нибудь?

- Работа бывает, - ответил мальчик. - Только много… - У него опять начался кашель. На этот раз он продолжался минуты три или четыре. Мальчишка приподнимался и ложился, но кашель трепал его снова и снова, сотрясая худые плечи и грудь. Он едва успевал набрать воздуха в легкие, как новые толчки выталкивали его. Наконец он спустил ноги с трубы и сел. Кашель кончился. Мальчик долго отхаркивался, затем сплюнул.

- Ну и дела. - сказал он, покачав головой и удивленно оглядываясь. - И курить больше нечего.

Он был совсем обессилен и минут пять сидел согнувшись. Затем он лег на спину. Рядом на улице по жидкому снегу прошлепали чьи-то шаги. Где-то у переезда на Маркет-стрит прошел поезд. Мальчишка смотрел на небо.

- Ты когда-нибудь видел снег?

Матрос молчал. Он уже спал.

- Интересно, - задумчиво сказал мальчик. - Снежинки… Всё летают, летают…

* * *

Утром Майк проснулся первым. Минуту или две он лежал на трубе лицом вверх, стараясь сообразить, как он попал в это ущелье между двумя кирпичными стенами. Потом вспомнил о своих вчерашних скитаниях, о мальчишке и, свесившись, посмотрел на нижнюю трубу.

Мальчик лежал лицом вниз, покрыв худые плечи пиджаком. Из-под пиджака торчали тощие ноги в рваных носках и стоптанных ботинках.

Матрос слез с трубы и натянул высохший за ночь свитер. От свитера исходило приятное тепло, и, передернув плечами, Майк еще раз взглянул на мальчика, пригласившего его сюда.

Ему пришло в голову, - не позвать ли мальчишку в закусочную выпить чашку кофе, но, побренчав мелочью в кармане, он решил, что делать этого не стоит. У него осталось совсем мало денег, он боялся, что придется голодать.

Засунув большие тяжелые руки в карманы, он пошел по щели на улицу.

Когда он уже вышел на перекресток, сзади раздался окрик:

- Эй, матрос!

Это кричал мальчишка.

- Ну, что? - Майк остановился.

Торопливо натягивая пиджак, мальчик подошел к нему. Светлые жидкие волосы его спутались, на лбу остался отпечаток складки от пиджака. Поеживаясь от утреннего холода, он спросил:

- Что, уже пошел?

- А чего валяться?

- Да нет, я так… Рано еще.

Час был действительно ранний, - около половины шестого. Снегопад кончился. В воздухе стоял сырой туман, такой густой, что не было видно даже ближайших зданий.

- Кому рано, - сказал матрос хмуро, - а мне пора.

Он повернулся, чтобы идти.

- Подожди. - Мальчик взял его за руку. - У меня мелочи немного есть. Пойдем выпьем кофе. Я тут закусочную знаю поблизости. Всю ночь не закрывается.

- Нет. - Матрос покачал головой. - Мне сейчас неохота. Я потом выпью.

- Пойдем, - настаивал мальчик. - Я угощаю.

- Ты что, такой богатый, - сказал матрос мрачно. - Лучше побереги для себя. Я на чужие не пью.

- Для меня тоже хватит. Пойдем. - Мальчишка похлопал себя по карману.

- Нет. Не хочу.

- Ну пойдем тогда вымоемся. Тут недалеко колонка есть. Только одному надо качать, пока другой моется.

Матрос провел рукой по лицу.

- Помыться, пожалуй, можно.

Колонка помещалась в центре большого, мощенного булыжником двора. В доме еще спали. Было тихо, только с крыш непрерывно падали капли.

Матрос взялся за рукоятку насоса. Мальчик мылся долго, старательно растирая шею и уши. Матросу надоело качать.

- Хватит, что ли?

- Сейчас, - с готовностью отозвался мальчик. - Жаль только - мыла нету.

Матрос несколько раз плеснул воды на лицо.

- Хочешь мой платок? Вытрись. Он чистый, только мятый.

- Не надо. - Майка злила приветливость мальчика, и от этого он становился всё мрачнее.

Но тот не смущался.

- Ну пойдем, что ли, в закусочную. Я совсем замерз.

Ему действительно было холодно. Лицо у него побелело так, что ясно проступили веснушки. Нос посинел, Губы дрожали.

- Ну ладно, - сказал Майк. - Только платить будет каждый сам за себя.

- Как хочешь.

В закусочной было тепло. Толстый буфетчик дремал за стойкой.

- Два кофе, - скомандовал мальчик, садясь за столик возле батареи центрального отопления.

Буфетчик принялся медленно доставать чашки с полки. Всё валилось у него из рук. Борясь со сном, он несколько раз втыкал в штепсель вилку от шнура электрической плитки и никак не мог попасть.

- Хорошо работает, - подмигнул мальчик матросу. - Главное - быстро. - Он положил локти на стол и с интересом смотрел на буфетчика.

Кофе, наконец, согрелся. Волоча ноги, буфетчик подошел и поставил на столик чашки.

Когда он вернулся за стойку, мальчик, грея руки над чашкой, спросил буфетчика:

- Это не тебя я вчера на стадионе видел?

- Нет, - сказал буфетчик озадаченно. - Я там не был. А что мне там делать?

- По-моему, ты там в футбол играл. Лучше всех. Ты же проворный.

Буфетчик недоуменно посмотрел на мальчика. Потом до него дошло, что над ним смеются. Он вяло замахнулся ложкой.

- Смотри! Доиграешься.

- А ты разве попадешь? - спросил мальчик.

Буфетчик взобрался на свой высокий стул за стойкой и снова задремал, положив голову на руки.

- Похож на мистера Пиквика, - сказал мальчик Майку. - Толстый.

- На кого?

- На Пиквика. Это такая книга.

- Ты и книги читаешь? - удивился матрос.

- Я всю прошлую зиму читал. В Публичной библиотеке, - объяснил мальчик. - Меня одна женщина пускала. Я туда от холода забирался, а потом стал читать. Много прочел… Я бы и теперь читал по вечерам, только не пускают. Той женщины нету.

- А я не читал, - матрос тоже согрелся, и настроение у него улучшилось.

- Никогда?

- Нет. Давно читал одну книгу - "Татуированная графиня". Здорово написано.

- Интересная, - кивнул мальчик. - Не хуже, чем про Пиквика. Но и про Пиквика хорошо.

- Я только комиксы смотрю, когда попадаются, - сказал Майк. - А ты где работаешь?

- На помойке. Мусор сортирую…

Выйдя из кафе, они разошлись в разные стороны. Мальчик отправился к себе на помойку, матрос зашагал в порт.

Когда он добрался до Эмбаркадеро, тусклое холодное солнце уже повисло над горизонтом за трубами и мачтами торговых пароходов. День был ветреный, холодный..

Безработных собралось много. Люди стояли группами по трое, по пятеро. Одни, чтобы согреться, похлопывали себя по плечам, другие дули в закоченевшие пальцы. Некоторые прохаживались взад и вперед.

Майк присоединился к одной из групп. Завязался разговор, прерывающийся долгими паузами.

Рыжебородый плотный мужчина в истертой кожаной куртке рассказывал:

- На восточном побережье еще хуже. Ребята рассказывают, что некоторые нанимаются на парусники чуть ли не за одну кормежку. А на парусных самая собачья работа…

- Ну и здесь не сладко, - высокий небритый парень в таком же, как у Майка, свитере сплюнул. - Я уже три месяца без работы и не знаю, когда устроюсь.

- Как же ты выдержал три месяца? - раздался вопрос.

- У меня аккордеон был. Продал старьевщику.

Майк подумал о том, что у него нет аккордеона и уже через неделю ему придется собирать объедки по мусорным ящикам. Конец зимы был самым плохим месяцем в порту.

- Раньше бывало, - продолжал рыжебородый, - что, если в рейс не попадешь, на берегу можно найти работу. А теперь и здесь на каждое место по десять желающих.

Наступило долгое молчание. Люди всё прибывали. Вскоре на улице стояла уже толпа человек в четыреста.

Часа через два после того, как Майк пришел в порт, в передних рядах кто-то крикнул:

- На четырнадцатом пирсе набирают!

Толпа заволновалась. Люди со всех ног побежали по булыжнику на четырнадцатый.

Майк тоже пустился бежать вместе с другими, расталкивая соседей. На полдороге он споткнулся о кусок ржавого троса и упал, больно проехав по булыжнику на руках и коленях. Он попытался встать, но кто-то из бегущих сзади, выругавшись, толкнул его коленом, еще кто-то наткнулся на него и тоже чуть не упал. Он несколько раз пробовал подняться, но его снова роняли на булыжник.

Когда все пробежали, он встал, наконец, на ноги. С расцарапанных ладоней сочилась кровь. Ушибленное колено сильно болело. Выругавшись, он снова пустился бегом.

На четырнадцатом пирсе толпа образовала плотный круг. В центре его стоял хаеринг-босс со своим помощником.

Работая локтями и плечами, Майк пробился к центру. Но было поздно.

Хаеринг-босс уже указал пальцем поочередно на шесть человек. Помощник выдал им жестяные номерки.

Толпа молча повалила обратно. Майк шел вместе с другими, вытирая кровь с ладоней.

Прошло еще около трех часов. Майку хотелось есть, но он не решался пойти в харчевню возле главных ворот, так как боялся пропустить момент, когда будут набирать еще.