Человек из глубины пейзажа
Молодожен
О том, что отыскать егеря в Подсвятье - дело сложное, Воронов узнал от старухи, перевозившей его через Пру. Старуха была высокая, статная, с крепкими ногами в коротких кирзовых сапогах; защитного цвета ватник обтягивал ее широкие круглые плечи, голова, несмотря на летнее время, была в теплой армейской шапке, скрывавшей седину, и когда, заводя шест, она отворачивала от Воронова маленькое морщинистое лицо, на нее приятно было смотреть. Время пощадило ее стать, но обезобразило руки, крючковатые, пятнистые, а на стянутом морщинами лице сохранило темные блестящие глаза с голубоватыми белками. Поигрывая своими живыми, непогашенными глазами, старуха словоохотливо объясняла:
- Запоздал ты маленько. У нас дня за два до сезона егеря уже не сыскать, а в разгар охоты - куда там!.. Раньше, верно, попроще было. А сейчас кто и вовсе это дело забросил, потому колхоз выгоден стал - ну, хоть мой меньшой Васька, - а кто к государству на службу пошел. Лучшие-то егеря сейчас на охране озера работают. Возьми хоть Анатолия Иваныча, моего старшого. Да вам в Москве об том навряд известно… - Легкий оттенок презрения, прозвучавший в ее последних словах, относился не к малой славе ее сына, не дошедшей до столицы, а к неосведомленности Воронова.
- Нет, почему же, - возразил Воронов, - я не раз слышал об Анатолии Иваныче как о самом надежном человеке по части охоты.
- Плохо же у вас в Москве насчет Мещеры сведомы! - осудительно сказала старуха. - Неужто нет у Анатолия Иваныча другого дела, как столичных гостей возить? Он край наш охраняет!
- Так что же вы мне посоветуете? - спросил Воронов.
Воронов любил охоту, он обладал выдержкой, метким глазом, твердой рукой, но не был настоящим охотником, к тому же в Мещеру попал впервые.
- Посоветовать тебе ничего не могу, - ответила старуха, ловко направляя верткий челнок наискось волны. - Одно скажу: попробуй кого из стариков подбить; они от работы свободные да и любят это дело. Только навряд кого сыщешь.
Челнок прошуршал по дну и резко стал. До берега оставалось метра три-четыре. Подобрав подол в шагу, старуха перекинула через борт сперва одну ногу, потом другую, привалилась грудью к корме и вытолкнула челнок на отмель.
Прочная неподвижность берега шатнула Воронова. Он достал десятку и протянул старухе:
- Держи сдачу, - сказала она и в ответ на протестующий жест добавила: - У нас такой устав. Перевоз - пятерка, ночлег - трешка, егерю - четвертной в сутки… Слышь-ка, попробуй вон в ту избу стукнуться. Спроси Дедка, может, уговоришь…
Воронов поблагодарил и двинулся кочкастым берегом к указанному дому.
Ему открыла старуха, до странности похожая на его перевозчицу: моложавая фигура и маленькое сморщенное личико с темными живыми бусинками глаз. И одета была так же: защитного цвета ватник, кирзовые сапоги, ушанка с угольчатым следком от звездочки. "Похоже, здешние старухи еще ведут какую-то свою войну", - с улыбкой подумал Воронов.
- Нет, милый, Дедок не пойдет - занемог, - сказала она. - Вчерась с Великого без ног приполз.
Все-таки она пропустила Воронова в избу, где на постели с высокими подушками под ворохом шуб лежал заболевший хозяин. Самого Дедка видно не было, торчал лишь седой, в желтизну обкуренный клинышек бороды.
- А если я хорошо заплачу? - сказал Воронов.
- Слышишь? А, мать? - донесся из глубины постели слабый голос, и седой клинышек задрожал.
- Нишкни! - прикрикнула жена. - Паром изо рта дышит, а туда же! Видите, без пользы мы вам, дорогой товарищ, - строго сказала она Воронову.
- Так где же мне найти егеря? - настойчиво спросил Воронов.
- Где ж найдешь, коли их нету. Нету - и все тут! - сердито сказала хозяйка.
Случись подобный разговор несколько лет назад, на том бы и кончилась, не начавшись, мещерская охота Воронова. Раньше он был склонен преувеличивать противоборствующие силы жизни, каждое, даже незначительное препятствие казалось ему неодолимым. Но с годами выработалась в нем счастливая уверенность, что в жизни нет неразрешимых положений, что спокойная и трезвая настойчивость способна смести любое препятствие. Голос его прозвучал почти весело, когда он спросил:
- Так где же все-таки мне найти егеря?
Старуха испуганно вскинула редкие ресницы.
- Да где ж его, милый, найдешь? - проговорила она, но уже не сердито, а растерянно.
- Вот я и спрашиваю вас, - сказал Воронов.
Старуха повела глазами вправо-влево, будто егерь и в самом деле мог скрываться где-то поблизости, о чем доподлинно известно этому московскому человеку.
- Уж не знаю, чего тебе и сказать… Может, молодожена уговоришь?
- Так тебе молодожен и пойдет! - послышалось из-под вороха шуб.
- Пойдет, - ответил за старуху Воронов. - Где он обретается?
- Крайняя изба по леву руку от нас, - пояснила старуха. - Ступай к нему, милый, может, убедишь. А только он, как оженился, егерское дело бросил.
- Не пойдет, - снова послышалось из-под шуб. - От жены не пойдет!
- Как его зовут, молодожена-то? - спросил Воронов.
- Да Васька, - ответила старуха. - Как его еще звать?
- Не пойдет, - донеслось до Воронова уже в сенях.
Он решил, что стойкость молодожена перед соблазном легкого егерского заработка принадлежит к числу мещерских достопримечательностей, которыми гордятся местные люди.
Воронов забыл спросить, по какую сторону улицы стоит Васькина изба. Из двух крайних изб он выбрал ту, которая выглядела почище и была украшена железным петушком на коньке крыши и резными ставнями в свежей побелке. Молодоженам пристало жить в этом опрятном, с некоторым притязанием на нарядность жилище. Толкнув дверь, Воронов вошел в большие сумрачные сени, пахнувшие теленком, подопревшей соломенной подстилкой и куриным пометом. Этот обычный дух сеней еще и припахивал горьковато и волнующе чуть тронувшимся утиным мясцом. Посреди сеней на веревочной захлестке висела порядочная связка крякв и чирков с пучками травы в гузках. "Значит, не вовсе бросил охоту", - отметил про себя Воронов. Кудрявый широкоплечий парень в галифе и белой сорочке с закатанными рукавами, поднявшись с колен - он обтесывал топором какое-то полешко, - спросил Воронова, кого ему надо.
- Вас и надо, - ответил Воронов.
Парень вонзил топор в полено и первый прошел в избу. Воронов последовал за ним. В дверях он посторонился, пропустив мимо себя маленькую женщину с полной бадейкой в руках.
Жилище молодоженов было внутри таким же приветливым, как и снаружи. Насвежо побеленная печь, пестренькие обои, подоконники заставлены горшками с геранью, на стенах множество картинок из "Огонька". В углу буфет с кружевной скатеркой, на нем стаканчик из дешевого цветного стекла, две большие, тяжелые раковины, из тех, в которых "шумит море", рама с фотографиями, посреди, как водится, карточка молодых.
На лавке около двери сидела старуха в ватнике и кирзовых сапогах, видимо, обязательная для мещерских домов, решил Воронов. Но тут он узнал в старухе свою перевозчицу и сообразил, что она была матерью молодожена Васьки. На другой лавке, у окна, сидела молодая женщина в спущенном на плечи платке. Ее большая и крепкая грудь туго и тяжело натянула ситец кофточки.
- А я, собственно, по вашу душу, - обратился к ней Воронов. - Отпустите со мной хозяина?
Женщина удивленно повела глазами на Воронова и опустила взгляд. Глаза у нее были красивые, с выпуклыми голубыми белками.
- У нее еще нет хозяина! - с мягкой усмешкой заметил Васька. - Это сестренка моя.
Воронов досадливо закусил губу - должен был догадаться, что это не хозяйка. Она сидела церемонно, как сидят деревенские гостьи, а кроме того, разительно была похожа на брата: те же вьющиеся каштановые волосы, смуглый румянец, те же влажные, с поволокой, с голубыми белками глаза.
- Ну а вы что скажете о моем предложении? - спросил он Ваську.
- Незачем ему идти!.. Баловство одно! - Это сказала маленькая женщина, встретившаяся Воронову в дверях.
Она стояла на пороге, много не доставая головой до низкой притолоки, прижимая к бедру опорожненную бадейку. Воронов с разочарованием отметил невидность молодой жены красивого Васьки. Ростом невеличка, она не взяла и лицом: маленькое, усиженное веснушками, с бутылочного цвета глазами. К тому же молодая не была особенно молода, ей наверняка было за двадцать пять. На ней было старенькое, узкое и короткое платьице, на ногах стоптанные чувяки. Но характер в ней чувствовался, и Воронова не удивило, что в ответ на резкое замечание жены Васька лишь молча улыбнулся и развел руками.
- Бабушка, хоть бы вы меня поддержали по старому знакомству! - повернулся Воронов к старухе.
- Я тут не хозяйка, - ответила Васькина мать.
Это прозвучало без обиды и вызова - простое утверждение всем известного и справедливого факта.
Теперь Воронов знал, что ему делать.
- Можно вас на два слова? - обратился он к Васькиной жене.
Они вышли в сени. Воронов неторопливо и обстоятельно объяснил маленькой женщине, что заберет ее мужа всего на три-четыре дня, что мещерские порядки ему известны и заплатит он хорошо, потому что человек он занятой и слишком редко позволяет себе охоту, чтобы скупиться. Наконец, в отличие от других московских охотников, он не запрещает и самому Ваське стрелять…