Собрание сочинений М.М. Зощенко - самое полное собрание прозы одного из крупнейших писателей-новаторов XX века. В него входят практически все известные произведения писателя от ранних рассказов, пародий и "Сентиментальных повестей" до книги "Перед восходом солнца" и поздних "положительных" фельетонов.
Седьмой том включает книгу "Перед восходом солнца" (1943) и рассказы и фельетоны 1947-1956 гг.
Содержание:
Перед восходом солнца 1
Никогда не забудете - Рассказы о партизанах 54
Страшная месть 79
Двадцать три и восемь десятых 80
Литературные анекдоты 81
Похвала старости 82
Разная правда 83
Чрезвычайное происшествие 84
В бане 85
Грубые ошибки 87
Маленькая мама 89
В больнице 89
За столом 90
Петр Иваныч и другие 91
Мелочи жизни 92
Хороший урок 93
Федор Антонович прав 93
Иван Кузьмич и другие 94
После разлуки 94
Рассказы на колхозные темы 95
Примечания 98
Примечания 104
Михаил Михайлович Зощенко
Собрание сочинений в семи томах
Том 7. Перед восходом солнца
Перед восходом солнца
Предисловие
Эту книгу я задумал очень давно. Сразу после того, как выпустил в свет мою "Возвращенную молодость".
Почти десять лет я собирал материалы для этой новой книги. И выжидал спокойного года, чтоб в тиши моего кабинета засесть за работу.
Но этого не случилось.
Напротив. Немецкие бомбы дважды падали вблизи моих материалов. Известкой и кирпичами был засыпан портфель, в котором находились мои рукописи. Уже пламя огня лизало их. И я поражаюсь, как случилось, что они сохранились.
Собранный материал летел со мной на самолете через немецкий фронт из окруженного Ленинграда.
Я взял с собой двадцать тяжелых тетрадей. Чтобы убавить их вес, я оторвал коленкоровые переплеты. И все же они весили около восьми килограммов из двенадцати килограммов багажа, принятого самолетом. И был момент, когда я просто горевал, что взял этот хлам вместо теплых подштанников и лишней пары сапог.
Однако любовь к литературе восторжествовала. Я примирился с моей несчастной участью.
В черном рваном портфеле я привез мои рукописи в Среднюю Азию, в благословенный отныне город Алма-Ата.
Весь год я был занят здесь писанием различных сценариев на темы, нужные в дни Великой Отечественной войны.
Привезенный же материал я держал в деревянной кушетке, на которой спал.
По временам я поднимал верх моей кушетки. Там, на фанерном дне, покоились двадцать моих тетрадей рядом с мешком сухарей, которые я заготовил по ленинградской привычке.
Я перелистывал эти тетради, горько сожалея, что не пришло время приняться за эту работу, столь, казалось, ненужную сейчас, столь отдаленную от войны, от грохота пушек и визга снарядов.
- Ничего, - говорил я сам себе, - тотчас по окончании войны я примусь за эту работу.
Я снова укладывал мои тетради на дно кушетки. И, лежа на ней, прикидывал в своем уме, когда, по-моему, может закончиться война. Выходило, что не очень скоро. Но когда - вот этого я установить не решался.
"Однако почему же не пришло время взяться за эту мою работу? - как-то подумал я. - Ведь мои материалы говорят о торжестве человеческого разума, о науке, о прогрессе сознания! Моя работа опровергает "философию" фашизма, которая говорит, что сознание приносит людям неисчислимые беды, что человеческое счастье - в возврате к варварству, к дикости, в отказе от цивилизации. Ведь об этом более интересно прочитать сейчас, чем когда-либо в дальнейшем".
В августе 1942 года я положил мои рукописи на стол и, не дожидаясь окончания войны, приступил к работе.
I. Пролог
За доброе желание к игре
Прощается актеру исполненье.
Десять лет назад я написал мою повесть под названием "Возвращенная молодость".
Это была обыкновенная повесть, из тех, которые во множестве пишутся писателями, но к ней были приложены комментарии - этюды физиологического характера.
Эти этюды объясняли поведение героев повести и давали читателю некоторые сведения по физиологии и психологии человека.
Я не писал "Возвращенную молодость" для людей науки, тем не менее именно они отнеслись к моей работе с особым вниманием. Было много диспутов. Происходили споры. Я услышал много колкостей. Но были сказаны и приветливые слова.
Меня смутило, что ученые так серьезно и горячо со мной спорили. Значит, не я много знаю (подумал я), а наука, видимо, не в достаточной мере коснулась тех вопросов, какие я, в силу своей неопытности, имел смелость затронуть.
Так или иначе, ученые разговаривали со мной почти как с равным. И я даже стал получать повестки на заседания в Институт мозга. А Иван Петрович Павлов пригласил меня на свои "среды".
Но я, повторяю, не писал свое сочинение для науки. Это было литературное произведение, и научный материал был только лишь составной частью.
Меня всегда поражало: художник, прежде чем рисовать человеческое тело, должен в обязательном порядке изучить анатомию. Только знание этой науки избавляло художника от ошибок в изображении. А писатель, в ведении которого больше чем человеческое тело - его психика, его сознание, - нечасто стремится к подобного рода знаниям. Я посчитал своей обязанностью кое-чему поучиться. И, поучившись, поделился этим с читателем.
Таким образом возникла "Возвращенная молодость".
Сейчас, когда прошло десять лет, я отлично вижу дефекты моей книги: она была неполной и однобокой. И, вероятно, за это меня следовало больше бранить, чем меня бранили.
Осенью 1934 года я познакомился с одним замечательным физиологом (А. Д. Сперанским).
Когда речь зашла о моей работе, этот физиолог сказал:
- Я предпочитаю ваши обычные рассказы. Но я признаю, что то, о чем вы пишете, следует писать. Изучать сознание есть дело не только ученого. Я подозреваю, что пока еще это в большей степени дело писателя, чем ученого. Я физиолог и потому не боюсь это сказать.
Я ответил ему:
- Я тоже так думаю. Область сознания, область высшей психической деятельности больше принадлежит нам, чем вам. Поведение человека можно и должно изучать с помощью собаки и ланцета. Однако у человека (и у собаки) иногда возникают "фантазии", которые необычайным образом меняют силу ощущения даже при одном и том же раздражителе. И тут иной раз нужен "разговор с собакой", для того чтобы разобраться во всей сложности ее фантазии. А "разговор с собакой" - это уже целиком наша область.
Улыбнувшись, ученый сказал:
- Вы отчасти правы. Соотношение часто не одинаково между силой раздражения и ответом, тем более в сфере ощущения. Но если вы претендуете на эту область, то именно здесь вы и встретитесь с нами.
Прошло несколько лет после этого разговора. Узнав, что я подготовляю новую книгу, физиолог попросил меня рассказать об этой работе.
Я сказал:
- Вкратце - это книга о том, как я избавился от многих ненужных огорчений и стал счастливым.
- Это будет трактат или роман?
- Это будет литературное произведение. Наука войдет в него, как иной раз в роман входит история.
- Снова будут комментарии?
- Нет. Это будет нечто целое. Подобно тому, как пушка и снаряд могут быть одним целым.
- Стало быть, эта работа будет о вас?
- Полкниги будет занято моей особой. Не скрою от вас - меня это весьма смущает.
- Вы будете рассказывать о своей жизни?
- Нет. Хуже. Я буду говорить о вещах, о которых не совсем принято говорить в романах. Меня утешает то, что речь будет идти о моих молодых годах. Это все равно что говорить об умершем.
- До какого же возраста вы берете себя в вашу книгу?
- Примерно до тридцати лет.
- Может быть, есть резон прикинуть еще лет пятнадцать? Тогда книга будет полней - о всей вашей жизни.
- Нет, - сказал я. - С тридцати лет я стал совсем другим человеком - уже негодным в объекты моего сочинения.
- Разве произошла такая перемена?
- Это даже нельзя назвать переменой. Возникла совсем иная жизнь, вовсе непохожая на то, что было.
- Но каким образом? Это был психоанализ? Фрейд?
- Вовсе нет. Это был Павлов. Я пользовался его принципом. Это была его идея.
- А что сами вы сделали?
- Я сделал, в сущности, простую вещь: я убрал то, что мне мешало, - неверные условные рефлексы, ошибочно возникшие в моем сознании. Я уничтожил ложную связь между ними. Я разорвал "временные связи", как называл их Павлов.
- Каким образом?
В то время я не полностью продумал мои материалы и поэтому затруднился ответить на этот вопрос. Но о принципе рассказал. Правда, весьма туманно.
Задумавшись, ученый ответил:
- Пишите. Только ничего не обещайте людям.
Я сказал: