Там, в прежнем расчете, Андрей больше года был рядовым оператором, а когда в запас уволился сержант, стал командиром отделения. Ушло добрых полгода на установление контакта с ребятами (они же знали его рядовым!). Там было тяжелее. Но и здесь на легкое признание сержантской власти, рассчитывать не стоит. Конечно, попытаются "обкатать". Тем более что офицера пока нет, поддержать некому. Значит, надо все самому, и не откладывая, без раскачки. Найти контакт. Без солдафонства, по уставу. "Уже завтра утром надо купание узаконить как-то и ограничить временем в распорядке дня". Подумал и рассмеялся над собой. Давно ли удивлялся, откуда начальник строевой части брал такие слова, почему нельзя самый простой приказ написать без них? И вот, пожалуйста: "распорядок дня, узаконить…" Чудно как-то. В конце концом дело не в этом. Просто дисциплина расшатывается с мелочей, с самого малого "стирания граней"…
Простая вещь - солдатская баня! Ведь там по природе самой все голые и одинаковые - поди разбери, кто рядовой, а кто сержант. Однако авторитетный сержант и в парилки - "товарищ сержант". Ему первая шайка воды, ему хлесткие потяги дубового веника. Коль уважаем - изволь постараться, а чем-то не угодил, где как не в бане "поусердствовать" веником по широкой спине. А он же еще и спасибо скажет, настоящий сержант!
Вскоре проснулись и вышли к обрыву четверо. Кого-то не хватало. Ребята, босиком, в одних трусах, спешили и морю. Звали и Русова. По-свойски, без чинов и рангов:
- Пойдем булькнемся!
Андреи отказался - спасибо, мол, в следующий раз.
Они скрылись и расщелине, а вскоре на голубой воде, среди пологих ноли, точно поплавки, вынырнули мокрые головы; вздымая фонтаны брызг, замелькали, вонзаясь в воду, руки, а преломленные глубиной смуглые тела ребят стали неестественно короткими и смешными. Так они бурно плескались и дурачились, что Андрей но удержался, захотел подойти к ним поближе и, как бы оправдывая свое желание, подумал, что не лишним будет взглянуть на место купания - не опасно ли оно?
Навстречу ему, по ступенькам, вырубленным в камне, шел запыхавшийся парень, тот самый, что служит в армии после окончания института. С его прилизанных светлых волос стекала вода, и он, фырча и оттопыривая нижнюю губу, сдувал ее. Отстраняясь, пропуская Русова, сказал:
- Советую окунуться. Водичка - люкс! А я на вышку…
Он неопределенно махнул рукой и по-обезьяньи, на четвереньках, полез по камням и уступам. У Андрея перехватило дыхание. Он сразу заметил там, на краю скалы, уступ. "Неужели? Метра четыре с половиной высота… А глубина? Уверенно лезет, - значит, можно прыгать". Светловолосый парень долез до уступа, встал на него, распрямился и, щурясь от солнца, что-то крикнул… Стремительной дугой скользнуло вниз его натренированное тело. Каскад брызг, круги и серебряные пузыри… Парень вынырнул метрах в десяти в стороне, мотнул головой, точно сбрасывая с себя путы недавней глубины.
- Ну как, сержант?
- Нормально! - весело крикнул Русов, забыв обо всем на свете, и стал стягивать гимнастерку.
Впервые карабкаясь по теплым ноздреватым, как пемза, камням, он вышел точно к уступу на обрыве. Распрямился, почувствовал пьянящую радость высоты, услышал резкие крики проносившихся над головой чаек, увидел машущих руками ребят. "Не дрейфь, сержант!" Он и не дрейфил. "А что, если сразу крутануть одно сальто? Нет, лучше в другой раз". Благоразумие взяло верх. Он сгруппировался и, резко оттолкнувшись, привычно бросил свое тело вниз…
Вынырнул под восторженные крики. Светловолосый парень - Русов вспомнил его фамилию - Славиков - подплыл, первым пожал руку: "Классно прыгаешь… как в кино!" Поздравляли все. А он, довольный, в каком-то веселом полусне, снова и снова взбирался на скалу, один и вместе со Славиковым, прыгал и прыгал… Он показал все, что умел, но апогеем был прыжок с семиметрового обрыва… Наскоро вымерил дно, на глаз прикинул разбег… А что, если как тогда?.. Но все получилось отлично. Ребята были удивлены. Такого они не ожидали… Сам же Андрей, поднимаясь с ними по ступенькам, еще не осознавал, к добру ли, к худу ли то, что сейчас произошло. Ребята почтительно спешили ответить на каждый его вопрос, ловили каждое его слово.
Что это было? Победа? Поражение? Утвердился ли он как командир в их сознании? Вгорячах могло показаться, что четверых солдат покорил и завоевал он сразу. Но даже и в этом случае был еще и пятый. Солдат третьего года службы, "старик", как он себя величал, Филипп Бакланов. Он спал в домике. Он не любил рано вставать.
* * *
Каменистый грунт успел прогреться, вобрать в себя солнечное тепло, и от рыжей, давно пожухлой травы, от итого жалкого земляного ковра, с трудом прикрывавшего утес, на котором стоял локатор, пышело жаром.
Андрей нагнулся, попробовал ногтем бумагу, которой был плотно обкручен жгут станционных кабелей. Бумага хрустнула, прорвалась, обнажив черное, сытое тело резинового кабеля.
- Бумага есть? - спросил Русов у стоящего рядом в вольной позе Рогачева.
- А шут ее знает. Кажется, есть. До осени эта выдержит, а под дожди сменим.
- Нет, надо сменить, - не согласился Русов, - хрупкая, сухая стала. Достаточно искры… И траву бы вокруг объектов не мешало бы, а?
Рогачев натянуто улыбнулся, досадливо поскреб затылок. "Работая" под простака, согласился:
- Оно, конечно, не помешает, ежели как начальство прикажет…
Андрей строго взглянул на него из-под панамы: "Кончай, брат, шутить!" Рогачев - малый не глупый, понял по взгляду. Пояснил уже серьезно:
- У Кириленко надо спросить. Оя у нас специалист по травам. Можно ли такую "проволоку" косить…
Рогачев сорвал прямую, жесткую травинку, пропел ею по бумажной обертке кабелей:
- Что еще будем смотреть?
- Да все, пожалуй. Завтрак когда?
- А сейчас спросим. - Рогачев сложил ладони рупором - Ваня! Вань!
Из-за сарайчика, там, где струился синий дым летней почки, показался раздетый до пояса Кириленко.
- Завтрак скоро? - прокричал Рогачев, и в ответ тотчас прозвучало:
- Треба трошки подождать!
- Говорит, надо немного подождал… - "перевел" Рогачев и пояснил, что Кириленко всех украинской речи обучил - хочешь не хочешь, а понимать научишься.
Ветер тонко пел в параболических ситах антенн, воздух дрожал и густо струился.
- Привет начальству! - прозвучало за спиной.
Собственной персоной явился Бакланов. Протягивая руку и здороваясь с Русовым, пошутил:
- Первый сдал - второй принял? - И, не дожидаясь отпета, с интересом вгляделся в Русова: - Слушай, что я сейчас слышал?! А может, ты Тарзана играл в одноименной картине? И не признаешься? Будь другом, в обед покажи еще разок. Неужели аж с того прыгнул, а, Володька? - Бакланов указал на мысок внизу, на тот самый, с которого час назад прыгал Русов. Рогачев подтвердил. Все так. Именно с него.
Русов с интересом наблюдал за Баклановым - давненько не стриженным, загорелым и крепко сбитым парнягой, во всем облике которого не было и намека на то, что он военнослужащий. В трусах и панаме, сдвинутой на затылок, он мог бы с успехом сойти за рабочего-геодезиста, за туриста-дикаря. Удивительно, как могут перевоплощаться люди! Когда приезжал командир роты, перед ним стояло воинство, солдаты по форме, при ремнях, застегнутые на все форменные пуговицы, а Воронину что-то не нравилось, чем-то он был недоволен. А сейчас? Ефрейтор Рогачев отличается от рядового Бакланова разве что тем, что он еще в выцветшей майке и в брюках.
Я, сержант Русов, одет как положено, в ботинках и панаме. Частности? Случайность? Вряд ли - внутреннее содержание. Сержант смотрел на этих двоих беседующих с ним солдат и думал: "Ребята, кажется, неплохие. Общительные, веселые. Как повернуть их лицом к делу, к службе?.. Разве дело в том, чтобы заставить их в сорокаградусную жару ходить по всей форме?.. Дело не хитрое… Можно приказать и шинели надеть. Выполнят. Может, побунтует кое-кто, побурчит, а прикажу - наденут, никуда не денутся… Так в чем же дело, над чем ты, брат, голову ломаешь? Нужен воинский порядок? Нужен. С чего начать? А вот с нее, с формы одежды…
Брать круто сразу или, может, как-то разъяснить, напомнить? Где же золотая середина?"
- О чем думаешь, Андрей? О чем закручинился?
- Девчонку небось в Морском оставил?
- Да так… Нет у меня в Морском девчонки.
- Ничего, Андрюха, служить-то всего несколько месяцев осталось. Дембель не за горами.
"Как он запросто перешел на "ты", Андрюхой стал звать… Рогачев для него просто "Володька". Да, Бакланов здесь по-прежнему всем правит и крутит. Значит, начинать надо с него. С него, а глядя на то, как я осажу их "вожака", приутихнут, сделают выводы и остальные. Была бы веская причина… Глупо, пожалуй, я сегодня вел себя, точно мальчишка, выступал перед ними. Вот, мол, как я умою прыгать и нырять, вот какой я ловкий… Удивил их? Конечно удивил. А Бакланов просит потешить его перед обедом, показать еще раз. Ну уж дудки! Надо себя брать и руки. Прежде всего себя".
- Ты что, всегда такой серьезный или напускаешь на себя?
- Я, что ли?
- Ну да, ты.
- Напускаю, конечно, но в общем - серьезный.
Все засмеялись. Приятно, когда сержант умеет шутить.
- Ничего, служба у нас тихая, воздух отличный. Помотаешь, Андрюха, отойдешь душою, - успокоил Бакланов.