Галю встретили у подъезда четырехэтажного дома в поселке ЧТЗ. Она шла с дочкой, удивительно похожей на отца: с большими бирюзовыми глазами, с крутым лобиком, с остреньким носом. Галя изменилась: морщинки растеклись от глаз к вискам. И все-таки это была прежняя Галя: худенькая, стройная, сероглазая, все еще похожая на девушку. Продолговатое лицо стало мягче, привлекательнее - стерлось все угловатое.
С Бессоновым поздоровалась сдержанно. Лишь в серых глазах вспыхнул ласковый огонек, так живо напоминавший ему овручские встречи.
Вечер Владимир провел у Сидоровых. Галя уложила дочь спать и присоединилась к мужской компании. Облокотившись на стол и подперев кулачками щеки, она смотрела то на Николая, то на Владимира, словно сравнивая их. В какой-то миг ее взгляд встретился со взглядом гостя, и снова в глазах вспыхнул знакомый огонек. Тогда Владимир подумал о Лиде: она его ждет не дождется, а Валерка, конечно, спит. Надо идти домой. Что же он здесь сидит?
Но Николай воспротивился, ни за что не хотел отпускать. Галя улыбнулась и попросила:
- Посиди еще. Почитай что-нибудь.
- И верно! - воскликнул Николай. Волей-неволей пришлось остаться. Еще в овручских лесах написал Владимир стихотворение "Подснежники". Прочел его.
…Цветут подснежники ранней весной. Тянутся к солнцу, их ласкает ветер, солдату напоминают они родной Урал. Живет там девушка, о которой тоскует солдатское сердце. Она терпеливо ждет любимого из тяжелого ратного похода.
Трогает солдат рукой весенний цветок и грустит. Но зовут его вперед трудные пути-дороги, еще не добит враг, еще стонет земля русская под чужим сапогом.
И солдат спешит. Радостно бьется сердце в предчувствии скорой встречи с любимой…
Галя опустила глаза, вздохнула: наверно, вспомнила, как читал ей эти стихи Владимир на берегу далекой сонной речушки.
Николай хлопнул приятеля по коленке.
- Молодец, Вовка! Чувствительно, черт возьми! - он потянулся за гитарой, которая висела над кроватью. Галя осуждающе покачала головой и сказала:
- Светланку разбудишь.
- Я тихо. Она же набегалась: из пушки пали - не проснется.
Настроив гитару, Николай спросил:
- Что вам спеть, други мои?
- Солдатское, - попросила Галя.
- Солдатское? - задумчиво проговорил Николай и, тряхнув кудрями, согласился - Можно и солдатское!
Он тронул струны и запел вполголоса:
Темная ночь.
Ты, любимая, знаю - не спишь…
Пел с душой. Владимир мельком взглянул на Галю: она плакала.
…Домой Владимир брел медленно. Навстречу неслись автомобили. Спешили пешеходы, чему-то радовались, отчего-то смеялись…
Лида встретила вопросительным взглядом. Ее лучистые темные глаза полны тревоги.
Владимир разделся, постоял в раздумье над кроваткой сына. А Лида ждала, что он заговорит. Почувствовав на себе ее взгляд, вскинул глаза и поразился обожанию, светившемуся в ее глазах. Владимир обнял Лиду, прижал ее голову к груди и рассказал, где был. Она мягко, но настойчиво высвободилась и тихо сказала:
- Это замечательно, что ты нашел друга.
Владимир промолчал.
2
Как-то по заданию редактора Владимир был на тракторном. Когда кончил дело и вышел на улицу, над городом нависла гроза. Черная туча со зловещими клубящимися крыльями наплывала тяжело, угрожающе. Погрохатывал гром. И ничего будто не изменилось: мчались автомобили, говорлив и пестр был людской поток, кричали мальчишки, хрипели клаксоны. Но во всем затаилось что-то тревожное.
Бессонов прибавил шагу. Вдруг перед ним вырос земляной вихрь, обдал лицо горячей пылью, ударив в глаза и нос. Упали первые крупные капли и расплющились на сером асфальте.
Владимир скрылся под аркой ближайшего дома и с радостью увидел, что сюда спешит Галя. Дождь после сотрясающего раската хлынул неудержимо, словно открыли на небе тысячи плотин.
Народу под арку набилось много. Какой-то паренек, весь светясь от восторга, приговаривал:
- Ух, и льет! Посмотрите, как хлещет!
- Свежесть воздуха и, конечно, чистота всегда нужны в таком городе, как, извините, наша Челяба, - начал было мужчина в парусиновом костюме, в очках, с горбатым носом.
Галя посмотрела на него с недоумением и отодвинулась в глубь арки - подальше от нудного человека. Она очутилась возле Владимира. Увидев его, обрадовалась.
- И ты попался? - воскликнула Галя. - Однако ты сухой. Предусмотрителен!
- Какая там предусмотрительность! - весело махнул рукой Бессонов. - Так и хочется вот босиком по лужам пройтись, знаешь, как в детстве?
- Давай! - засмеялась Галя.
- Солидность не позволяет.
- Солидность, - вдруг погрустнела Галя и, помолчав, спросила: - Почему не заходишь? А мы вчера с Колей говорили о тебе. Прочли твои стихи в газете и вспомнили.
- Да все некогда: то, другое, третье…
- Не сутками же трудишься?
- Всякое бывает. Такая уж беспокойная жизнь у нас, у газетчиков.
- Нравится тебе это беспокойство? - спросила Галя, чуть улыбнувшись.
- Нравится.
Выглянуло солнце, заискрилось, заблистало на мокрых тротуарах, затрепетало на листве тополей и лип. С шелестом разбрызгивали воду автомобили. Гроза освежила город.
Владимир попрощался с Галей и зашагал к троллейбусу. Но в последний момент раздумал - решил идти пешком. Надо было собраться с мыслями. Налетели воспоминания. И прошлая обида захлестнула его.
…То был солнечный амурский день. Владимир спешил в штаб полка за документами: его увольняли в запас. По дороге нагнал знакомый старшина и передал письмо. По почерку догадался - от Гали. Давно не писала она. Владимир начинал уже беспокоиться, оказывается зря. Все было к одному: и этот солнечный день, и долгожданное письмо, и скорый отъезд на Урал. Оформив документы, Владимир ушел на берег Амура, к детскому парку, и разорвал конверт.
"Здравствуй, Владимир Семенович!" - прочитал он и насторожился. Галя впервые называла его так официально.
"Я считаю, - продолжал он читать, - что сказать правду, если даже она горькая, лучше, чем скрыть ее. На всю жизнь запомнила дни, проведенные в лесной деревушке близ Овруча. Все тогда было необыкновенным: и сама жизнь, и наши встречи, и твои стихи. С тех пор минуло два года. Это немало, чтобы трезво оценить прошедшее, чтобы все поставить на свои места. Я поняла: у меня не было любви к тебе. Было увлечение, пусть яркое, но недолгое. Возможно, верила бы я и до сих пор в мою любовь к тебе, если бы жизнь не раскрыла глаза, если бы не испытала мое чувство. Не обижайся на откровенность, на правду не злятся. Я встретила человека, которого полюбила крепко, навек.
Не презирай меня - иначе поступить не могла. Я верю: останемся друзьями, не так ли, Володя? Будешь в наших краях - заходи. Я и мой муж будем рады тебе. А мужа ты хорошо знаешь - это Николай Сидоров".
И померк для Владимира солнечный день. Пусто и тяжело сделалось на душе, и не заметил, как очутился за городом. В этом месте быстрая и полноводная Зея, словно устав от вечной спешки, вливалась в спокойный Амур.
На берегу было шумно. К парому, который таскал юркий катерок, тянулись автомобили, повозки, люди. По реке сновали сторожевые катера. Гулко вздыхал судоремонтный завод.
Владимир присел в сторонке от этой сутолоки и просидел так до вечера. А ночью курьерский поезд мчал его в родные уральские края.
Минуло семь лет. Владимир считал, что любовь к Гале давно прошла. Не мог представить себя без Лиды, без Валерки.
И вдруг что-то случилось. Какая-то большая несправедливость прокралась в жизнь Владимира. От нее не убежишь, о ней не забудешь - она в самом сердце.