ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Несчетное число раз проходил Кузьма Петрович Добродеев по проспекту Победы, в конце которого, перед спуском к пристаням, приютился его участок, обнесенный окрашенным к Первомайскому празднику в голубой цвет частоколом. Буквально на его глазах воздвигались по обеим сторонам просторной улицы новые трех- и четырехэтажные дома, правда, привычно-скучноватой кладки и оформления, но не избы как-никак. И тополя, в посадке которых когда-то принимала участие вся семья Добродеевых, уже вымахали выше крыш.
Да и население неприметного в недавнем прошлом села Нагорного за послевоенные годы возросло больше чем в десять раз!
И не только молодой городок, большинство колхозов Светоградского района "понабрались могутности", как сказал сегодня, зачиная партийный актив, "первый" - Владимир Арсентьевич Житников.
Эти слова секретаря райкома приосанили многих коммунистов - "Растем, братцы, растем!" - в том числе и Кузьму Петровича: одних почетных грамот за двадцать один год кипучей деятельности Добродееву было вручено мало не десяток. Развесь по стене - вот тебе и витрина трудовой доблести.
Так почему же он, один из руководителей сельхозуправления, а затем светоградского отделения "Сельхозтехники", сегодня еще с утра начал ощущать какое-то непонятно нарастающее беспокойство? И - что никогда с Добродеевым не случалось - тайком, через запасной выход Дома культуры, покинул собрание коммунистов района, даже не дождавшись оглашения заранее заготовленной, но после доклада и прений существенно переправленной резолюции.
Словно сбежал.
- …Сейчас, когда вся наша необъятная страна стремится не только словами и песнопением, а в первую очередь честным отношением к своим обязанностям отметить знаменательнейшую годовщину века, каждый из нас - членов Коммунистической партии Советского Союза - обязан поставить перед собой вопрос: а как лично я - Иван Иванович Иванов или Петр Петрович Петров - выполнял до сих пор и буду выполнять впредь свой гражданский долг?
Так начал свой доклад на районном партийном активе прокурор Светограда Константин Сергеевич Пахомчик. Начал как и полагается: примерно так же и "Правда" на днях высказалась в передовой статье.
- …У нас много пишут и еще больше говорят о Ленине - вожде, о его всеохватной проницательности, партийной непримиримости и поистине титанической работоспособности. И это вполне закономерно потому, что с каждым годом возрастает, в буквальном понимании этих слов, личное и повседневное руководство Ленина Советской державой и нашей многомиллионной Коммунистической партией!
И не случайно с каждым годом все явственнее звучит слава Владимиру Ленину, провозглашенная полвека тому назад Владимиром Маяковским:
…Ленин
и теперь
живее всех живых.
Наше знанье -
сила
и оружие.
И трубный возглас поэта приведен к месту: лучше-то, пожалуй, не скажешь.
- …Больше сорока пяти лет прошло с того дня, когда безвременно оборвалась жизнь Владимира Ильича, с той минуты, на которой навсегда остановились часы в Горках, с того дня ставших Ленинскими. Сорок пять лет! Сколько руководителей сменилось за эти десятилетия во всех звеньях нашего партийного и государственного аппарата! Тысячи! Десятки тысяч!
А кого можно поставить рядом с Лениным?
И много ли найдется среди миллионов членов нашей партия таких товарищей, к которым без всяких оговорок можно применить самое высокое для коммуниста звание:
Ленинец!
И эти, торжественно провозглашенные Пахомчиком слова большинством присутствующих были восприняты с должным вниманием и пониманием.
Однако в дальнейшем…
- …Прежде чем перейти непосредственно к нашим светоградским делам, я позволю себе огласить один документ, поразивший лично меня своим, хочется сказать, будничным величием. Вот:
"Управление делами Совета Народных Комиссаров удостоверяет, что председатель Совета Народных Комиссаров В. И. Ульянов (Ленин) занимается умственным трудом неограниченное число часов, ввиду чего он имеет право пользоваться продовольственной и хлебной карточкой первой категории.
Управляющий делами СНК Бонч-Бруевич".
О чем говорит этот документ, товарищи?
Пахомчик выжидающе оглядел ряды кресел, плотно заполненные настороженно присмиревшими людьми: "Интересно, к чему он речь клонит, этот блюститель? "
Как это ни странно, но после оглашения ленинского документа пребывание в зале только что законченного отделкой Дворца культуры кое-кому показалось стеснительным. А из задних рядов донесся возглас:
- То ж время было другое! Разбираться надо!
Словно обидело кого-то из товарищей напоминание.
- Верно, и время было иное, и… - Пахомчик перевернул несколько страничек лежавшего перед ним на переставной трибуне блокнота.
- А вот другой документ, правда, уже не имеющий исторического значения, но, на мой взгляд, вполне злободневный: датирован октябрем прошлого, между прочим, небывало урожайного для нашей области года. Ну, полностью цитировать эту выписку из протокола я не имею полномочий, но весьма поучителен и как-то свежо звучит оргвывод: учитывая, что товарищ… ну, скажем, К. использовал высокое служебное положение и доверие партийной организации в корыстных целях, вывести товарища К. из состава членов обкома, снять с занимаемой должности и поставить перед прокуратурой вопрос о привлечении его к уголовной ответственности… Вот так!
Наверное, минуту в зале накипало возмущение. Затем, перебивая друг друга, зазвучали голоса:
- Правильно!
- Давно бы надо… некоторых!
- А что это за товарищ К.?
- Огласите решение полностью!
- И в газете надо опубликовать, чтобы…
- А на мой характер - шлепнуть как мародера, и точка!
Пахомчик выдержал паузу, ожидая, когда утихнет гневное возбуждение, затем продолжил:
- Дело, товарищи, тут не в одиночном нарушении нашей гуманистической законности. И я сопоставил два документа не затем, чтобы еще раз подчеркнуть подлинную человечность гения, а мелкого делягу пригвоздить к позорному столбу: ведь, по сути, он сам и уже давно вывел себя не только из обкома, но и из рядов Ленинской партии.
Но ведь еще в прошлом веке одним из философов было высказано такое, как мне представляется, довольно обоснованное суждение, что всякая собственность, по сути, кража. Однако, как это ли прискорбно, приходится признавать, что и в нашем социалистическом обществе находятся товарищи, которые, проповедуя вот с такой трибуны чуть ли не аскетизм, в домашности начали заметно обрастать, так сказать, жирком личного благополучия. А ведь именно повышенное тяготение к житейским благам порождает чаще всего различные виды лихоимства и стяжательства. И мне, по роду моей профилактической деятельности, не раз приходилось сталкиваться с такими подпочвенными явлениями, которые говорят о том, что и в нашем Светограде - городе подлинно социалистической формации! - по соседству с бригадами коммунистического труда орудуют темные дельцы. Да, товарищи, именно темные дельцы!..
И хотя, дав такую затравку, сам Пахомчик никого из присутствующих на партактиве персонально не задел, его доклад вызвал оживленные прения. И особенно оживило актив выступление председателя глубинного колхоза "Партизанская слава" Степана Федоровича Крутогорова. Этот мужичок твердо фронтового постава, с лицом, густо крапленным пороховой синью, дал прикурить не только снабженцам, что вообще-то уже стало в порядке вещей, но и кое-кому из деятелей, восседавших на почетных стульях президиума:
- Вот вы, дорогие товарищи, недостатки-то до сих пор высматриваете в подзорную трубу, а лучше бы приспособить для этого дела микроскоп. Ведь иногда они под носом у вас творятся - темные делишки!..
С нарастающим вниманием прослушал и доклад и прения Кузьма Петрович Добродеев. По-деловому немногословный и требовательный в своем служебном кабинете, Добродеев совершенно преображался, когда ему приходилось выступать на многолюдстве: умел, да и любил Кузьма Петрович щегольнуть перед народом своей действительно широкой и разносторонней осведомленностью. И даже когда приходилось высказываться по такому весьма осложнившемуся вопросу, как международное положение, он не перегружал свою речь цитатами из широкоизвестных источников: словно застольную беседу вел. И повеселить умел аудиторию хлестким словечком или неожиданным сравнением.
Вот и сегодня Добродеев нацелился было, по ходячему выражению, "толкнуть речугу". И даже выписал на отдельный листок два подходящих к случаю изречения: из басни Крылова "Кот и Повар" и сказки Салтыкова-Щедрина.
Но от выступления почему-то воздержался.