В 1857 году капитан Миклухо умер. Будущий исследователь Океании после смерти отца поступил в "школу св. Анны" в Петербурге, но через год уже носил на фуражке серебряные гимназические веточки. Не закончив курса Санкт-Петербургской второй классической гимназии, Миклухо-Маклай определился в университет, на физико-математический факультет, по отделению естественных наук. В стенах университета Миклухо-Маклай пробыл недолго: в 1864 году юный Маклай был исключен из списков вольнослушателей, и обер-полицмейстер столицы предложил университетскому начальству выдать Маклаю обратно метрику, копию формулярного списка его отца и бумагу о дворянском достоинстве. Чем это было вызвано, неизвестно. В архивах сохранилась лишь справка о том, что Маклай "...неоднократно нарушал во время нахождения в здании университета правила, установленные для этих лиц" (то есть для вольнослушателей)...
Возвратив Маклаю бумаги, университетское начальство взяло с него подписку в том, что он не будет больше посещать университет.
С этого времени и начинаются странствия Николая Миклухо-Маклая по земному шару.
Он уехал в Гейдельберг и поступил в знаменитый университет. Числясь на философском факультете, он также слушал лекции и других выдающихся профессоров Гейдельберга. Среди них был Герман Гельмгольц, медик и гениальный физик. В Гейдельберге читали лекции и знаменитый юрист Иоганн Блунчли, веривший в то, что со временем все человечество создаст единое всемирное государство, и великий физик Бунзен.
Два года прожил Миклухо-Маклай в Гейдельберге, потом он переселился в Лейпциг, где мы видим его на медицинском факультете. Но непоседливый юноша из Лейпцига перекочевал в Йену, где в то время читал лекции Эрнст Геккель, знаменитый естествоиспытатель. Геккель был погружен в изучение простейших беспозвоночных, губок, полипов, медуз, местом его работы были остров Гельголанд, Ницца, Мессина, Неаполь. Ему принадлежала идея изучения животных моря на морском берегу, и Маклай, организуя впоследствии морские биологические станции, делал это, помня заветы Геккеля. Лучший знаток жизни лучистых, Эрнст Геккель был убежденным дарвинистом.
В 1866 году Геккель подарил миру "Общую морфологию организмов", сделавшую имя его бессмертным. И в том же году Николай Миклухо-Маклай был приглашен Геккелем в большое путешествие. Они побывали на острове Мадейра в Атлантическом океане, где Миклухо-Маклай впервые увидел апельсиновые рощи, драконовые деревья, уступы береговых скал и морские просторы. Волшебная нить странствий впервые привела Миклухо-Маклая на просторы океана. За Мадейрой следовал Тенерифе, где по выжженным солнцем дорогам шагали верблюды, где по светлому снежному шлему Тенерифского пика бежали тени от облаков и где ученому-путешественнику показывали дом, в котором жил творец "Космоса" Александр Гумбольдт.
Геккель со своими спутниками побывал на Гран-Канарии, четыре месяца прожил на острове Лансароте. Миклухо-Маклай анатомировал губки. С океанских островов Миклухо-Маклай устремился в Марокко, проехал в Испанию и через Францию вернулся в Йену. На следующий год мы видим Миклухо-Маклая уже в Мессине, где он работал с зоологом-дарвинистом доктором Антоном Дорном, изучал морские организмы непосредственно в связи со средой.
Но Миклухо-Маклая опять потянуло в другие страны. В 1869 году он появился на берегах Красного моря. Двадцатитрехлетний русский ученый очутился в незнакомой стране, среди враждебных арабских племен. О подвигах Миклухо-Маклая в Африке у нас знают меньше, чем об опасных походах хромого Вамбери, странствовавшего в наряде дервиша по золотым пескам Востока. А ведь юный Маклай прошел пешком через все Марокко. Еще отважнее были его путешествия по берегам Красного моря.
Миклухо-Маклай выбрил, как истый мусульманин, голову, выкрасил лицо, облачился в арабский бурнус. Его можно было видеть на коралловых рифах, где он рассматривал в микроскоп мельчайших обитателей красноморских глубин. Маклай хотел установить связь фауны Красного моря с Индийским океаном. В наряде араба он сидел на морском берегу и вел свои работы в то время, когда термометр показывал не менее тридцати пяти градусов в тени. Но ни голод, ни болезни, ни постоянные угрозы со стороны арабов не смогли сломить Миклухо-Маклая.
Скитания по берегам Красного моря были как бы преддверием к новогвинейской эпопее Маклая.
Убедившись в том, что он уже постиг некоторые тайны фауны Красного моря, изучил его берега, познакомился с бытом арабов, которые не раз, кстати, покушались на его – увы – пустой кошелек, Маклай тронулся в обратный путь. Он увидел Константинополь и скоро сошел с корабля на берег Одессы. Побыв недолго в Крыму и не успев восстановить расшатанное на Красном море здоровье, Миклухо устремился на Волгу. Здесь он, под несомненным влиянием Карла Бэра, стал работать над мозгом хрящевых рыб. Только выполнив эту работу, Маклай успокоился и приехал в Москву с пораженными цингой деснами и остатками тропической лихорадки. Но и тут он не отдыхал. Прямо из гостиничного номера он пошел на собравшийся в Москве Второй съезд русских естествоиспытателей и врачей. С трибуны съезда Маклай предложил проект создания сети зоологических научных станций на четырех российских морях и в Тихом океане.
Маклай рвался в Петербург. Уверенный в своих силах, он ждал там признания своих трудов от седых патриархов русской науки. Особенно он хотел увидеть Карла Бэра.
ЗАВЕТ КАРЛА БЭРА
В 1869 году Карлу Бэру было семьдесят семь лет. Величавая поэма его жизни близилась к концу.
Бэр помнил годы наполеоновского нашествия на Россию, когда он, будучи студентом в Дерпте, добровольно поехал спасать от тифа русских солдат рижского гарнизона. Бэр побывал под картечью, когда Ригу обстреливали орудия армии Макдональда.
В 1826 году Бэр в послании Санкт-Петербургской Академии наук обнародовал свое величайшее открытие в области эмбриологии "О происхождении яйца млекопитающих и человека". Через два года Бэр выпустил первый том "Истории развития животных".
Избранный в члены Санкт-Петербургской Академии наук, Бэр зимой 1829 года покинул Кенигсберг, посвятив с тех пор себя работе по изучению естественных богатств России. Ненадолго наведываясь в Кенигсберг, Бэр с 1834 года уже навсегда поселился в России, спасаясь от произвола прусских чиновников, мешавших его научным занятиям.
Карл Бэр принадлежал к тем ученым, вдохновение которых роднит науку с поэзией. Он рвался за Полярный круг, на Новую Землю, которую не посещал еще ни один ученый-естествоиспытатель. Бэр разыскал русского моряка, лейтенанта Цывольку, получил от него все сведения о Русском Севере и скоро на утлой шхуне летел под всеми парусами из Архангельска к берегам Новой Земли. Он изучил фауну и флору полярного острова, побывал затем на Кольском полуострове и островах Финского залива. Работая в Медико-хирургической академии, Бэр вместе с Пироговым основал Анатомический институт, впоследствии совершил поездки в Геную, Триест и Венецию, где исследовал низших морских животных.
Вслед за этим Бэр устремляется в Балтику и на берега Чудского озера для работ по исследованию рыбных промыслов России, а затем на Волгу, Каспий и Азовское море.
Вернувшись в Петербург, Карл Бэр начал работы по антропологии в Академии наук. Пытливый ум Бэра живо откликнулся на многие явления природы. Он посвящает себя изучению географии, зоологии и антропологии преимущественно с прикладной точки зрения, выдвигает проблему соединения каналом Каспийского и Азовского морей, делает описание Каспия, обосновывает "закон Бэра" – о причинах неравномерной высоты правого и левого берегов рек северного полушария, устанавливает систему измерения черепов, чем и прославляется как "Линней антропологии". Бэр открывает лабиринтовые постройки на островах Финского залива, пишет исследования о папуасах, делает изыскания по истории слова, пропагандирует разведение новых полезных растений и особенно выступает за освоение новых рыбных богатств в водоемах России. Всем известную "астраханскую селедку" до Бэра в России не ели, он доказал съедобность этой породы сельди.
Карл Бэр писал стихи и исследовал "Одиссею" Гомера с точки зрения географа. Сделав подробный разбор "Одиссеи", он утверждал, что Одиссей странствовал большей частью в Черном море, Сцилла и Харибда лежат в Босфоре, Балаклава не что иное, как бухта Листригонов. Его привлекала поэтичность легенды об умирающем лебеде, и Бэр научно обосновал эту легенду, доказав, что южноевропейский черноклювый лебедь-кликун действительно издает звуки, похожие на красивое пение, на что не способен лебедь красноклювый.
В годы, когда дряхлый Бэр допевал свою лебединую песню, юный Миклухо-Маклай искал встречи с этим великим человеком. У Маклая была рекомендация Геккеля. Молодой ученый воочию увидел светлые, широко открытые глаза седого академика, еще горящие юным огнем, его большой лоб и покрытое морщинами лицо.
Карл Бэр оказал большую честь Маклаю. Престарелый ученый поручил исследователю Красного моря начать изучение в Зоологическом музее собранных самим Бэром коллекций морских губок.
Так Маклай получил признание знаменитого старца и, ободренный пожатием его руки, стал описывать бэровские находки.