В повести рассказывается о деятельности советских резидентур за рубежом (в Китае, Японии и США) в самый тяжелый, начальный период Великой Отечественной войны. В связи с подготовкой контрнаступления советских войск в ходе Московской битвы перед ними была поставлена задача стратегической важности: обеспечить предотвращение угрозы нападения Японии на советский Дальний Восток.
В развернувшейся сложнейшей политико-дипломатической игре советским разведчикам удалось сделать все возможное, чтобы сорвать план нападения войск Квантунской армии на СССР и развернуть вектор вооруженной борьбы на Тихоокеанском театре военных действий в сторону Океании и Юго-Восточной Азии. Угроза ведения войны Советским Союзом на два фронта была снята фактически лишь после нападения японского флота на военно-морскую базу ВМС США Пёрл-Харбор.
В книге использован богатый фактический материал, часть которого публикуется впервые.
Содержание:
Об авторе 1
Глава 1 1
Глава 2 4
Глава 3 8
Глава 4 12
Глава 5 16
Глава 6 19
Глава 7 23
Глава 8 27
Глава 9 30
Глава 10 34
Глава 11 38
Глава 12 42
Глава 13 46
Глава 14 49
Глава 15 53
Глава 16 57
Глава 17 61
Глава 18 64
Николай Лузан
ПРИЗРАК ПЕРЛ-ХАРБОРА. ТАЙНАЯ ВОЙНА
Об авторе
Николай Николаевич Лузан (литературный псевдоним Абин) - полковник, ветеран органов безопасности. Лауреат 1-й и 2-й премий ФСБ России в области литературы и искусства (2006, 2009), лауреат Всероссийского конкурса журналистских и писательских произведений "Мы горды Отечеством своим" (2004).
Член авторского коллектива историко-документальных сборников "Смерш", "Огненная дуга", "Лубянка", "Военная контрразведка. История, события, люди", "Мое сердце в горах", "Храм души".
Глава 1
Ночная атака танкового батальона майора Крюгера не смогла пробить брешь в обороне русских и захлебнулась. Его экипажи с трудом вырвались из огненного котла, устроенного артиллеристами и, укрывшись в ложбине, с трудом приходили в себя. Леденящий, пронизывающий до самых костей ветер жалящими иголками впивался в задубевшую кожу, снежной крупой хлестал по закопченным лицам. Крупные, как горошины, слезы мутными каплями застывали на щеках танкистов.
На востоке мучительно занимался хмурый рассвет. Крюгер плотнее запахнул меховой воротник куртки и приподнялся над башней танка. Стылый холод брони ожог ладони, он зябко поежился, и рука вяло потянулась к биноклю. Перед мощными линзами проплыли затаившиеся в развалинах поселка и редком перелеске остатки его рот. За эти дни в память намертво врезались каждая возвышенность, овраг и развалины на истерзанном тысячами снарядов и мин, раскисшем от дождя и снега поле. Уродливые вмятины на корпусах и зияющие пробоины в броне танков, комья примерзшей к башням глины, следы крови и человеческих останков на гусеницах говорили о невероятном накале закончившегося недавно боя.
То, что осталось от некогда самого боеспособного батальона четвертой танковой группы, трудно было назвать даже ротой. Лучшие экипажи снайпера Генриха Коха, отчаянного храбреца Гюнтера Хофмана, с которыми Крюгер прошел Польшу и Югославию, чадящими факелами догорали у излучины никому не известной подмосковной речушки.
Он с трудом сглотнул застрявший в горле комок слез и перевел взгляд вглубь тыловых порядков. Там, на железнодорожной станции, слышались лязг металла и гул моторов. Поблескивая свежей краской, с железнодорожных платформ сходили новенькие самоходки и танки. Словно на полигоне, а не в нескольких километрах от передовой, они неспешно выстраивались в походные колонны.
В душе Крюгер проклинал лощеных штабистов, засевших на теплых КП, возненавидел педанта командира полка и тыловых крыс железнодорожников, которые четвертый час занимались разгрузкой подкрепления. Он же, подгоняемый истеричными командами Вейдлинга, вынужден был штурмовать в лоб русскую батарею и терять лучших бойцов. С ожесточением сплюнув, Крюгер развернулся к линии фронта.
За грядой пологих холмов в сизой мгле до самого горизонта колыхались зловещие черные тюльпаны - горящие танки и самоходки. Грозовые всполохи орудийных разрывов не затихали над изрешеченными, как сито, башнями элеватора и руинами завода. Долгими и мучительными вздохами отзывалась земля на удары тяжелых авиационных бомб. Кровожадный молох войны безжалостно перемалывал в своем ненасытном чреве людей и металл.
С минуту на минуту батальону предстояло опять окунуться в этот огнедышащий котел. Вейдлинг, не считаясь с потерями и отчаянными просьбами дать передышку измотанным и обескровленным ротам, с упорством маньяка продолжал бросать их вперед. Крюгер как командир понимал его - русские находились на пределе, и им нельзя было давать передышки. На месте командира полка он поступил бы так же, но ему по-человечески было горько и обидно за то, что лучших танкистов использовали, как примитивный таран, чтобы пробить брешь в стене смерти, воздвигнутой русскими фанатиками.
Крюгер посмотрел на часы, минутная стрелка приближалась к восьми. Спустя мгновение утренние сумерки озарил зеленый цвет ракеты. Он захлопнул люк и опустился на сиденье. Взревел двигатель, корпус затрясла мелкая дрожь. И остатки батальона, вслед за его танком, взметая фонтаны грязи, двинулись в новую атаку.
Командиры рот, приникнув к смотровым щелям, выискивали складки местности, которые до поры до времени уберегали экипажи от убийственного огня русской артиллерии. В наушниках стоял непрерывный треск, сквозь который прорывались чужие голоса. Танкисты Крюгера молчали, так как хорошо понимали: для большинства это была последняя атака. И они, вложив в нее всю свою ярость и ненависть, желали только одного - поскорее добраться до окопов большевиков и косить, косить их из пулеметов, кромсать и давить гусеницами серые, пропахшие тошнотворным запахом крови и пороха тела.
До передовой оставалось не более полукилометра; Крюгер приоткрыл люк и выглянул наружу. Теплая волна захлестнула его, а в глазах защипало. Экипажи шли так, будто позади не было трех дней кровопролитных и ожесточенных боев. Машины строго держали дистанцию и двигались на максимальной скорости. Классический ромб, который мог порадовать сердце такого аса, как генерал Гудериан, с математической точностью выдвигался на направление главного удара. Позади батальона нестройными рядами мышиного цвета стелилась пехота.
Со стороны завода и элеватора донеслись глухие раскаты, и перед головным танком вырос столб дыма и огня. Русские корректировщики засекли выход батальона, и разрывы снарядов усеяли поле. Артиллерийская вилка неумолимо сжималась вокруг машин. Замер танк Рихарда Мюллера: снаряд попал в топливный бак, языки пламени охватили башню, три живых факела выпрыгнули из люка и заметались по земле.
Крюгер заскрипел зубами и соскользнул вниз. В этой схватке со смертью единственным козырем оставалась скорость, и водитель Эрих выжимал из машины все, что мог. Танк бросало из стороны в сторону, осколки с леденящим кровь скрежетом полосовали броню, фонтаны грязи захлестывали смотровые щели. Крюгер не обращал на это внимания и впился глазами в серо-белое пространство, пытаясь засечь в полумраке вспышки выстрелов вражеской батареи.
Пока ее снаряды перепахивали землю вокруг машины. Очередной выстрел едва не накрыл их. Взрыв подбросил танк, и сердце Крюгера судорожно прыгнуло в груди. После удара заныло правое плечо, но, несмотря на острую боль, он испытал облегчение - гусеницы остались целыми. Эрих направил машину в овраг и под прикрытием высокого обрыва стремительно продвигался вперед. Вслед за ними шли еще три экипажа; другие, маневрируя на открытом поле, упорно продвигались к передовой линии окопов.
Позади осталось проволочное заграждение, на котором безжизненно обвисли истерзанные осколками тела своих и чужих. Впереди неожиданно возникло пулеметное гнездо, и три серые тени замерли на дне окопа. Карл яростно вскрикнул и побелевшими от напряжения пальцами надавил на спусковой крючок, пулеметная очередь смела бруствер.
Эрих слился с машиной в одно целое, его руки и ноги двигались, как лапы огромного паука. Педаль газа резко ушла вниз, и многотонная махина, подобно громадной лягушке, прыгнула вперед. В рев двигателя и шум боя вклинились скрежет металла и треск дерева. Гусеницы перемалывали в кровавое месиво то, что осталось от тел пулеметчиков и наспех построенного блиндажа.