CXCIV
Врачи часто ошибаются; иногда они делают слишком много, в другой раз - недостаточно. Однажды я отдал шестьдесят тысяч франков Корвизарту; это умный человек и единственный надежный врач из всех, кого я знаю.
CXCV
Под Ватерлоо мои войска насчитывали 71 тысячу человек; у войска союзников - около 100 тысяч. И я почти разбил их.
CXCVI
Я взял с собой в Испанию де Прадта на войну с монахами; на ней он вполне преуспел, что удивительно для архиепископа.
CXCVII
Я создал свой век, так же как и я был создан для него.
CXCVIII
Порядок в обществе основан на справедливости. Судьи располагаются в первом ряду на социальной иерархии; никакие почести и уважение для них чрезмерными не будут.
CXCIX
Пруссаки не выдержали и двух часов под Иеной, они в двадцать четыре часа сдали позиции, которые можно было бы держать три месяца.
CC
Я совершил ошибку, не стерев Пруссию с лица земли.
CCI
Моя система на континенте должна была уничтожить английскую торговлю и принести мир всем странам. Единственным недочетом было то, что эта система не могла быть полностью воплощена в жизнь: всего несколько человек ее понимали.
CCII
Полиция - не что иное, как дипломатия в лохмотьях.
CCIII
Чужие глупости никогда не помогают нам стать умнее.
CCIV
Расин заимствовал свои произведения у греков, и он сделал это так умело, что не поймешь, что потребовало большего таланта: создание сочинения или перевод его на французский.
CCV
Мир - грандиозная комедия, где на одного Мольера приходится десять Тартюфов.
CCVI
Если вы проповедуете добродетель, показывая ее противоположности, зло сделайте фоном картины, а добро - всего лишь украшением; и пусть порок борется с добродетелью. Я сомневаюсь, что полученная картина в конечном итоге окажется поучительной.
CCVII
Некоторые фанатики-священники желали возобновить скандальные сцены старых времен;; я пресек это, и было сказано, что я совершил насилие над Папой Римским.
CCVIII
Аугсбургская лига и Тридцатилетняя война были порождением алчности нескольких монахов.
CCIX
Битва при Маренго доказала, что при нынешних средствах успех в большей мере зависит от случая. Австрийцы одержали победу: последняя их атака была отбита и они капитулировали, хотя их силы намного превосходили мои, и они могли мне противостоять. Очевидно, Мелас просто потерял голову.
CCX
Некоторые короли изображают из себя заботящихся о благе народа, чтобы половчее его обманывать; как тот волк в басне, что стал пастухом, чтобы было легче истребить овец.
CCXI
Я выслал авторов адской машины, это были заговорщики со стажем, необходимо было очистить от них Францию. С тех пор меня больше не беспокоили. Все уважаемые люди были благодарны мне за это.
CCXII
Солдаты и судьи обычно небогаты; в качестве компенсации их следует чтить и уважать. Уважение, оказываемое им, поддерживает чувство чести, которое и есть главный залог силы нации.
CCXIII
Все, что не строится на основах, подтвержденных физически или математически, должно бы отвергнуто разумом.
CCXIV
Если бы английское правительство полагало, что их суда сумеют защитить государство от захвата, они бы не укрепляли берега так тщательно, когда я стоял лагерем в Булони. Мой план высадки на берегу Англии был направлен на захват Чатема, Портсмута и других важных военно-морских форпостов. Одна или две битвы - и пал бы остаток острова: в 1804-м боевой дух англичан был вовсе не тот, что сейчас.
CCXV
Название и форма правления, на самом деле, не так важны. Если со всеми жителями обходятся справедливо, если их права на защиту, налоги, пожертвования и награды равны, страна управляется хорошо.
CCXVI
Неравное распределение богатств антисоциально и нарушает порядок, разрушает промышленность и конкуренцию; крупно поместная аристократия хороша только в феодальном обществе.
CCXVII
Если бы Августу не так повезло, потомки вспоминали бы его имя вместе с именами великих негодяев.
CCXVIII
Союзники сполна расплатились за успех 1814 года: три месяца я вел войну на равнинах Шампани с остатками моих бывших войск. Если бы Париж продержался еще двадцать четыре часа, они бы проиграли; ни один немец не вернулся бы больше на Рейн.
CCXIX
Едва ли я когда-то давал своим генералам распоряжения о детальных действиях; я всего лишь приказывал им победить.
CCXX
Королю не следует опускаться ниже не счастья, предназначенного ему судьбой.
CCXXI
Несмотря на запутанные интриги Талейрана, Людовик XVIII сумел сделать из него раба и ручную зверушку.
CCXXII
Партия, которая поддерживается только иноземными штыками, обречена.
CCXXIII
После битвы при Ватерлоо французам было велено выдать меня врагу; но французы уважали меня в моем несчастье.
CCXXIV
В 1815 году мне, вероятно, следовало опять начать революцию; тогда я пребывал в поисках необходимых ресурсов, которые имелись, и у меня было все, что для этого нужно.
CCXXV
Мы можем остановиться, поднимаясь вверх, но никогда - спускаясь вниз.
CCXXVI
Первый порыв человека бесценен, и следует знать, как извлекать из него выгоду.
CCXXVII
План ссылки меня на остров Святой Елены довольно стар; я знал о нем еще на Эльбе, но я полагался на честность Александра.
CCXXVIII
Наиболее приятным из всех условий, оговоренных с союзниками в 1814 году, было разрешение взять с собой некоторых из моих старых солдат, с которыми я побывал в стольких передрягах. А также я нашел людей, которых не пугает неудача.
CCXXIX
Хартии хороши, только когда они не статичны. Первое лицо государства не должно возглавлять партию.
CCXXX
Общественный договор в Европе был нарушен разделом Польши в 1772-м. Когда я появился на политической арене, система разделов была уже не нова. Баланс сил остается мечтой, о которой можно забыть до лучших времен. Александр будет обходиться с Польшей так же, как я обошелся с Италией, ибо у него есть власть; вот и весь секрет.
CCXXXI
Льстецы всегда почитали слабые правительства как благоразумные, подобно тому, как революционеры называют силу деспотизмом.
CCXXXII
Отречение короля - всего лишь ирония; он отрекается в тот самый день, когда его авторитет попирается.
CCXXXIII
В Москве весь мир склонялся к признанию моего господства; стихии разрешили этот вопрос.
CCXXXIV
Во Франции не может быть республики; преданные республиканцы идиоты, все прочие интриганы.
CCXXXV
Империя была только намечена, мне следовало расширять достижения своих органов власти, если бы я мог восстановить мир на континенте.
CCXXXVI
Ни одна корона со времен Карла Великого не была вручена с такой торжественностью, как та, что я принял от французского народа.
CCXXXVII
Я ненавижу иллюзии; именно по этой причине мир для меня был всегда реален, а не правилен.
CCXXXVIII
Евреи снабжали мою армию в Польше; я хотел вернуть им политическую сущность как нации и горожанам; но я обнаружил, что они годятся только для продажи старой одежды. Мне пришлось оставить в силе законы против ростовщичества; мирные жители Эльзаса были благодарны мне за это.
CCXXXIX
В русской армии я нашел только превосходную регулярную кавалерию; казаки обычно слишком рассредоточены. Пруссаки - плохие солдаты; английская же пехота творила чудеса при Ватерлоо.
CCXL
Как следствие великих событий, которым я был причиной, никто не удивил меня более, чем когда я увидел Фуше, цареубийцу и законченного революционера, министра Людовика XVIII, и депутата "небывалой" палаты[].
CCXLI
Я всегда считан постыдной для европейских монархов толерантность к существованию варварских государств. Будучи консулом, я общался по этому по воду с английским правительством; я предлагал войска, если они дадут корабли и амуницию.