- Пойдем, я хочу что бы ты примерила…
- Прошу тебя, никогда не уезжай вот так, ничего не сказав… - на её глазах выступили две слезинки. Пролив имени капитан-командора Беринга, опять сковал прочный лёд. По льду домой возвращалась семья алеутов, гостившая на Аляске у родственников. Сытые олени весело тащили сани, под завязку загруженные "Смирновской". В последней упряжке сидел подросток в тулупе и волчьей шапке; одной рукой он держал кнут, которым подстёгивал животных, другой придерживал на плече огромный, серебристый "Panasonic", из динамиков которого, распугивая полярных волков и белых медведей, гремела "Багама-мама".
Наступили весенние каникулы. К тому времени Самосвал перезнакомил Ниночку со своими друзьями, они были очень не похожи на её прежних приятелей. Во-первых они обращались друг к другу только по кличкам, во-вторых говорили на абсолютно непонятном наречии, в-третьих им все, всегда и везде были рады. Куда бы они не приходили вместе, Самосвала везде узнавали, вежливо здоровались, предлагали лучшее: в ресторане - специальное меню, на "сэйшене"- особые места. Ниночка быстро научилась понимать, что занчит "раскидать самострок по комиксам", "скинуть фирму́ барыгам" или "капуста в гренках". Два раза в месяц Лёнька с пацанами уезжал на фарц, в эти дни Ниночка замыкалась в себе, была раздражительна и неспокойна. Кстати слово "фарц", Лёнька, имевший в аттестате пятёрки только по математике и английскому, объяснял как производное от британского словосочетания "for sale" (на продажу) - фарц!
Сам же фарц был продуман Лёнькой сотоварищи до мелочей, риск был сведён до минимума, хотя конечно всегда присутствовал. Все пацаны знали своё дело и выполняли его с точностью швейцарских часов, они понимали, что сбой одного может стоить серьёзных неприятностей всем, включая конечно их самих. До Кишинёва, первой остановки на территории СССР пассажирского поезда No.6, Бухарест-Москва, Самосвал обычно добирался рейсовым автобусом. В самом Кишинёве Лёнька, брал билет до Киева и легально садился в прицепной общий вагон для своих, румыны путешествовали в купейных. Через час-два пути, Самосвал осмотревшись, шёл к проводникам, которых давно знал и которые давно знали его. Проводники рассказывали в каких вагонах и каких купе едут фирмачи - именно те, кто везёт вещи на продажу, что бы он не тратил время зря на командировочных и обычных туристов. Кроме этого проводники предупреждали Лёньку о рейдах транзитной милиции, а иногда и о проверках "конторы". И если от транзитников ещё можно было откупиться деньгами или джинсой, то встреча с чекистами грозила поездкой по совсем другому маршруту. Обычно "бомбило" начиналось ночью. Лёнька заходил в купе, где его уже ждали, цены все знали, поэтому как правило никто не торговался, на весь вагон уходило в среднем часа три. Затем на определённой станции Лёнька передавал сумку с товаром, поджидавшим его пацанам и переходил в следующий вагон. Хранить нафарцованный товар у проводников было рискованно, они сами опасались шмонов. Так продолжалось всю ночь: купе с иностранцами - товар/деньги/товар - остановка/передача! Если по каким-либо причинам, пацаны не могли забрать товар на остановке, Самосвал оставлял его в камере хранения, но это было сложно и рискованно, так как поезд стоял всего 10 минут. Последнюю сумку с фарцой Лёнька выбрасывал из окна движущегося состава с моста над магистралью Киев-Одесса, где её подбирали его помощники. На своей остановке Лёнька выходил с тонким дипломатом, здоровался с милиционерами, скользил глазами по незнакомым блатным, садился в свой поезд и возвращался домой. Перед высадкой он обязательно заходил к проводникам, те получали деньгами 15 % с товара - их тарифы были незыблемы, как 154 статья - "скупка и перепродажа с целью наживы" Следующим этапом, были перекупщики и рынок сбыта, здесь были задействованы уже совсем другие связи. Самосвал, что говориться, мог продать лёд - якутам, а восход - японцам! Одно время он торговал, со специально снятой для этих целей квартиры - слава КПСС, покупателей в расцвет Социализма, "в одной, отдельно взятой стране", хватало. Но товара становилось больше, желающих красиво одеваться или слушать приличную музыку тоже, поэтому пришлось искать новые связи. Людей Самосвала за четверть с оборота, крышевали местные блатные, они заботились от том, что бы барыг не трогали ни гастролёры ни милиция и что бы сами барыги не воровали. К тому времени Самосвал торговал не только фарцой, но и изделиями "под фирму" местных цеховиков, так называемым самопалом. Это были очки и косметика из Прибалтики, одесские "варёные" джинсы и армянская обувь, словом - ширпотреб со всех концов необъятной Родины. Лёня никогда не жадничал, рассчитывался щедро и честно, бизнес процветал, учёба в Политехническом Институте тоже. После сессий, преподаватели несли домой увесистые пакеты с джинсовыми костюмами, японской аппаратурой или французской косметикой, а Самосвалу домой привозили зачётку с отличными оценками. Учёба в институте, имевшим военную кафедру, освобождала Лёньку-Самосвала от почётной обязанности - службы в рядах в Советской Армии.
Но были у Самосвала и свои принципы - он никогда не имел дело с валютой, именно с нарушений принципов и начались его неприятности. Лёнька давно договорился о покупке "Фиата", через одного знакомого поляка, но тот не признавал не только рубли, но даже злотые - доллары, в крайнем случае дойч-марки. Вобщем выменяв нужную сумму в рублях на её эквивалент в уважаемой немецкой валюте, Лёнька отправился на встречу с посредником. Но видимо в этот раз, Самосвал что-то не предусмотрел. Он не верил в такие совпадения, не мог гебист "случайно" зайти в подвал "Интуриста" именно в тот момент, когда Самосвал передавал деньги посреднику. То есть теоретически конечно мог, но практически наверняка сам посредник-поляк и сдал его - может за мир во всём мире, но скорее за дойч-марки. Гебист оказался цепким, как бульдог (в нём и правда было что-то от бульдога, может быть отвислые, в красноватых прожилках щёки), но не вредным. Дело не раздул, конфисковал без лишних бумаг и шума всё что смог, вяло колол на связи, Самосвал упрямо молчал. Тогда бульдог посодействовал, что бы Лёньку исключили из института и следующим призывом забрали в армию. До суда не дошло и то хорошо, но теперь отмазаться от вооружённых сил, возможности больше не было. Лёньке оставалось гулять максимум полтора месяца. Тот самый разговор с Ниночкой произошёл, когда Лёня прошёл последнюю медкомиссию.
- …Беременна? - У Лёньки перехватило дыхание, - Ты беременна?
- Я… Мне кажется… - Ниночка опустила глаза, - задержка уже больше двух недель!
- У нас будет ребёнок?
- Ну Лёня, я пока ничего не знаю…
- Ура! - Лёнька вскочил и запрыгал по комнате! Пол задрожал, в комнату заглянула бабушка - У нас будет ребёнок! - продолжал прыгать Самосвал. Потом он сел на корточки напротив Ниночки и обнял её колени, - блин, мне же в армию, скоро…
- А у меня скоро выпускные экзамены…
Месяц пролетел в волнениях. Нина была беременна! В начале мая, Лёнька получил конверт из военкомата:
- Есть идея, - они сидели на парапете у реки, Самосвал мял в руках повестку, - помнишь, Лёху? Ну того с девятиэтажки, - Ниночка нервно кивнула, - у него сейчас желтуха, он в областной лежит. Я могу, ну например, поесть его ложкой, заболеть Боткина, потом 21 день в стационаре, призыв тем временем заберут. Я не могу тебя сейчас оставить!
- А может попробуем поговорить с военкомом, - без надежды в голосе, предложила Ниночка.
- Нет, даже пытаться не стоит, там на меня такие бумаги…
- Лёнечка, я боюсь… И что такое Боткина?
Вечером того же дня, Лёнька подобрал у окна палаты областной больницы, завёрнутую в газету алюминиевую ложку. На ужин Самосвал сварил макароны. Быстро проглотив их, он поехал к Ниночке, она выскочила во двор, прижалась к нему и крепко поцеловала его в губы…
Следующие две недели они не расставались, а потом Лёньку забрали в стройбат. Прямо у военкомата у Ниночки стала кружиться голова, как только автобус с призывниками скрылся за поворотом, она потеряла сознание. 21 день она провела в областной больнице с диагнозом "вирусный гепатит", а потом ещё три месяца сидела на специальной диете. Ниночкину золотую медаль не утвердили в РАЙОНО, на выпускной бал она не пошла из-за жуткого токсикоза. Зато в положенный срок, у неё родился мальчик, Андрейка…