Подозвал к себе помощника, забрал у него радиостанцию. Спустя пять минут вызвал группу разведки:
— Ахмад! Шейх! Слышишь меня?
— Да, саиб.
— Ты где находишься?
— Подъезжаем к скале! Рани уже на месте. С ним трое воинов!
— Ты знаешь их? Я имею в виду людей сопровождения полевого командира?
— Лично не знаком, но в Назари видел.
— Хорошо! Осмотрись у скалы и передай ему, я скоро буду.
— Слушаюсь, саиб!
Оставив радиостанцию у себя, Абдель приказал Талбоку:
— Всем по коням! Выходим к скале. – И добавил: – Ровно через три минуты!
Талбок, как обычно, почтительно склонил голову перед хозяином и тут же, пятясь спиной, удалился. Через три минуты отряд Абделя продолжил движение. Вскоре вышли к скале.
Шейх вновь спешился. То же самое сделали и все остальные моджахеды. Рани подошел к главарю террористической организации:
— Ассолом аллейкум, многоуважаемый шейх! Не спрашиваю, как дела, черные тучи вновь сгустились над нами.
— Ва аллейкум, Рани! Ты прав, тучи сгустились над нами, но нам под силу разогнать их, и тогда солнце по-прежнему будет освещать наш путь, согревая теплом своих лучей! Так будет. И всевышний поможет нам!
— Я никогда не сомневался в этом.
— За что и ценю тебя, Рани. Но ты сомневаешься в Амуркуле, или я неправильно понял тебя?
Рани погладил бороду:
— Я ни слова не сказал об Мохаммеде Амуркуле, сделал лишь предположение, что ракетный удар русских мог быть связан лично с вами и, разрушая резиденцию, гяуры преследовали единственную цель – уничтожение шейха Абдель Аль Яни! Поэтому и поинтересовался, не пытался ли кто-то из полевых командиров повлиять на время выхода вашего отряда из Парши!
— Я прекрасно понял тебя, мой Рани! А Мохаммеда упомянул потому, что он, зная о нашем выходе в Сунгар, сам должен был остаться в Парши. И при желании Амуркул теоретически мог передать русской разведке время прибытия отряда в резиденцию, по которой нанесли ракетный удар. При необходимости русские, исходя из данных Амуркула, имели возможность скорректировать действия своих ракетоносцев. Но информация о передвижениях отряда не прошла к русским. Не потому ли, что я приказал и Мохаммеду Амуркулу сопровождать отряд?
Рани воскликнул:
— Так Мохаммед в отряде?
— Ты не видишь его?
Полевой командир и полновластный хозяин горного, брошенного мирным населением кишлака Назари вгляделся в лица бойцов отряда. С трудом, так как в ущелье темнело быстро, он узнал Мохаммеда:
— Теперь вижу!
— Считаю, мы должны убедиться в верности Амуркула. Либо раскрыть его как предателя. Сомнения насчет Мохаммеда могут оказаться необоснованными, но, раз он попал под подозрение, его следует проверить!
Рани взглянул на Абделя:
— Это должен сделать я?
— Ты читаешь мои мысли! Это хорошо! Да, обработать Амуркула должен ты. В жестком режиме.
— Но после этого…
— Не продолжай, Рани! Я понимаю, что после обработки Амуркула, даже если он окажется чист как стеклышко, нам все равно не останется ничего другого, как обвинить его в предательстве. Иначе не объяснить предпринятых против Мохаммеда мер. Но лучше лишиться друга, чем оставить около себя врага! Я готов пожертвовать Амуркулом. В этой жизни мне приходилось жертвовать многим и многими, так что одной жертвой больше или меньше – уже не имеет особого значения.
— Однако за ним отряд кишлака Парши!
— Ты считаешь, кто-то посмеет осудить мои действия?
— Нет!
— Так в чем проблема? Посадим на место Амуркула его же заместителя Рамазана, тот быстро наведет порядок, если кто-то попытается выказать недовольство насчет решения по прежнему командиру. Или я ошибаюсь?
Рани поклонился:
— Нет, саиб, вы не ошибаетесь, Рамазан подчиняется Амуркулу, одновременно ненавидя его.