- В любом случае, - я пытаюсь сохранить остатки достоинства, - пойдемте. Надо занять место.
Глава вторая
Занимайте свои места. Вас ожидает представление. Самое унылое на свете.
Да нет, я понимаю, что это похороны, и на особое веселье не рассчитываю. Но на похоронах Берта хотя бы море цветов и музыка, соответствующая атмосфере. В соседнем зале в воздухе что-то особенное.
В нашем же ничего подобного. Это просто голая и убогая комната, гроб стоит на помосте, а на доске объявлений дурацкими пластиковыми буквами выложено: "Сэди Ланкастер". Ни цветов, ни приятного запаха, ни пения, только занудная фоновая музыка доносится из колонок. И к тому же почти нет народа. Мама, папа и я сгрудились по одну сторону прохода, а дядя Билл, тетя Труди и моя кузина Диаманта - по другую.
Я тайком изучаю родственников. Ничего общего с нами: они словно сошли со страниц модного глянцевого журнала. Дядюшка Билл развалился на пластиковом стуле с царственным видом и что-то печатает на смартфоне. Тетя Труди перелистывает "Хэлло!", наверняка выискивает сведения о своих знакомых. На ней черное платье в обтяжку, белокурые волосы умело раскиданы вокруг лица. Декольте с последней нашей встречи стало еще глубже, а кожа так и сияет загаром. Тетя Труди вышла замуж за дядю Билла двадцать лет назад, но, поверьте, сейчас выглядит куда моложе, чем на свадебных фотографиях.
Их дочь Диаманта может похвастаться роскошной платиновой гривой и коротеньким платьишком с принтами черепов. Нарядилась специально для похорон. Уши у нее заткнуты наушниками, в руках телефон, лицо недовольно-скучающее, а взгляд то и дело обращается на часы. Диаманте семнадцать, у нее две машины и собственный модный дом "Балет и жемчуга", подаренный папочкой. (Я однажды зашла на их сайт, так там нет ни одного платья дешевле четырех сотен фунтов, покупают их преимущественно дети знаменитостей, за что попадают в специальный список "Лучших Друзей Диаманты", в общем, клуб по интересам для своих.)
- Мам, - шепчу я, - почему нет цветов?
- Понимаешь, - мама заводится с полоборота, - я говорила с Труди насчет цветов, и она обещала все устроить. Труди? Что случилось с цветами?
- О! - Труди захлопывает журнал и оборачивается с явным желанием поболтать. - И вправду, мы это обсуждали. Но представляешь, во что это вылилось? - Она обводит зал рукой. - И все это ради каких-то двадцати минут! Надо быть реалисткой, Пиппа. Цветы - это просто разбазаривание денег.
- Наверное, - неуверенно соглашается мама.
Тетушка Труди придвигается поближе и понижает голос:
- Я не поскупилась на похороны старухи. Но спросите себя: "Что она сделала для нас?" Я ее, например, вообще не знала. А вы?
- Ну, как тебе сказать, - мямлит мама потерянно, - у нее был удар, она была не в себе долгое время…
- И я о том же! - кивает Труди. - Она ничего не соображала. Тогда какой смысл? Мы здесь только из-за Билла. - Труди с обожанием взглядывает на мужа. - У него такое большое сердце. Я постоянно говорю людям…
- Ерунда! - Диаманта вдруг срывает наушники и насмешливо смотрит на мать. - Мы здесь ради папочкиного шоу. Он не собирался сюда, пока продюсер не сказал, что "похороны продемонстрируют всем его человечность". Я подслушала их разговор.
- Диаманта! - сердито обрывает ее тетушка Труди.
- Но это же правда! Да он первый лицемер на свете. Да и ты тоже. А я торчу здесь, вместо того чтобы пойти на вечеринку к Ханне. - Диаманта обиженно надувает губы. - Между прочим, там должно быть классно! И все ради того, чтобы папочка мог прикинуться "заботливым семьянином". Разве это честно?
- Диаманта! - Труди начинает злиться. - Это твой отец оплатил ваше с Ханной путешествие на Барбадос. Ты еще помнишь об этом? А операция по увеличению груди, о которой ты мечтаешь? Кому она вылетит в немалую сумму, как ты думаешь?
Диаманта вздыхает глубоко и обиженно:
- Как ты можешь так говорить. Увеличение груди - это благотворительность.
Я по-настоящему заинтригована:
- А какая связь между грудью и благотворительностью?
- После операции я дам интервью журналу, и доходы пойдут на благотворительные цели, - сообщает Диаманта с гордостью. - Скажем, половина или около того.
Я оглядываюсь на маму. Она явно в шоке, а я едва сдерживаюсь, чтоб не захохотать в голос.
- Здравствуйте. - Откуда-то сбоку к нам придвигается дама в серых брюках и с жестким пасторским воротничком. - Примите мои извинения. Надеюсь, вам не пришлось ждать слишком долго.
У нее коротко стриженные волосы "соль с перцем", очки в темной оправе и низкий, почти мужской голос.
- Примите мои соболезнования. Такая утрата… - она смотрит на гроб. - Наверное, вас предупредили, и если вы принесли фотографии покойной, то…
Мы обмениваемся сконфуженными взглядами. Тетю Труди вдруг осеняет:
- У меня есть одна. Мне дом престарелых прислал. - Она роется в сумке, вытаскивает коричневый конверт и достает потертый поляроидный снимок.
На фото крошечная старушка в бесформенном бледно-лиловом кардигане сидит, сгорбившись, на стуле. Лицо затянуто сеткой морщин. Седые волосы похожи на облачко сахарной ваты.
Так вот какой была моя двоюродная бабушка Сэди, которую я никогда не видела.
Священница с сомнением смотрит на снимок, потом прикалывает его к большой доске объявлений, на которой он выглядит еще печальней, сиротливей и стыдливей.
- Хочет ли кто-нибудь рассказать об умершей?
В гробовом молчании мы отрицательно качаем головой.
- Понимаю. Часто это так болезненно для близких. - Она достает из кармана записную книжку и карандаш. - В таком случае я буду рада выступить от вашего имени. Если вы поделитесь со мной какими-нибудь деталями. Подойдут также случаи из ее жизни. В общем, расскажите мне о Сэди все, что достойно упоминания.
И что мы можем сказать?
- Мы не слишком хорошо ее знали, - извиняется папа. - Она была очень старая.
- Дожила до ста пяти, - вставляет мама. - До целых ста пяти лет.
- Она когда-нибудь была замужем? - зондирует почву священница.
- Э-э-э… - папа вскидывает брови. - Была она замужем, Билл?
- Понятия не имею! Кажется, была. Не помню, как его звали. - Дядюшка Билл даже глаз не оторвал от своего смартфона. - Давайте продолжим.
- Ладно. - Сочувственная улыбка сползает с лица пасторши. - Тогда, может, какая-нибудь забавная история, запомнившаяся с последнего визита, какое-нибудь увлечение…
Повисает очередная виноватая пауза.
- На этой фотографии она в кардигане, - наконец говорит мама. - Возможно, она сама его связала. Возможно, она любила вязать.
- Вы что, никогда ее не навещали? - Вежливость дается священнице с явным усилием.
- Естественно, навещали! - вскидывается мама. - Мы виделись с ней… где-то в 1982 году. Лара была еще младенцем.
Пасторша шокирована.
- В восемьдесят втором?
- Она нас не узнала, - быстро вставляет папа. - Она давно уже была не в себе.
- А как насчет более раннего периода ее жизни? Никаких достижений? Историй из ее молодости?
- Бог мой, что ж вы никак не угомонитесь? - Диаманта вытаскивает наушники из ушей. - Разве не ясно, что мы здесь только потому, что обязаны здесь быть. Она не сделала ничего выдающегося. Ничего не достигла. Она была никем! Просто тысячелетним пустым местом.
- Диаманта, - произносит тетя Труди с легкой укоризной, - ты не слишком вежлива.
- Я просто говорю правду! Сами посмотрите! - Она презрительно обводит рукой комнату. - Если бы на мои похороны пришли только шесть человек, я бы застрелилась.
- Милая леди, - священница делает пару шагов вперед, лицо ее раскраснелось, - ни одно человеческое существо на земле Божьей не является никем.
- Да что вы говорите! - фыркает Диаманта.
- Диаманта, - дядюшка Билл вскидывает руку, - довольно. Разумеется, я очень сожалею, что не навещал Сэди, которая, без сомнения, была особенным человеком, и я уверен, это же чувствует каждый из нас. - Он так убедителен, что воинственность пасторши тут же идет на убыль. - Но сейчас мы бы хотели с почетом отправить ее в мир иной. И думается, у вас такое же напряженное расписание, как у нас. - Он выразительно постукивает по циферблату.
- Разумеется, - соглашается священница после паузы. - Я только подготовлюсь. Пока же, пожалуйста, отключите ваши мобильные телефоны.
Окинув всех напоследок порицающим взглядом, она удаляется, и тетушка Труди немедленно поворачивается к нам вместе со стулом:
- Какая наглость, давить на наше чувство вины! Мы вообще не обязаны были сюда приходить.
Открывается дверь, мы вскидываемся - но это не пасторша, это Тоня. Я и не подозревала, что она явится. Час от часу не легче.
- Я опоздала? - Ее голос, напоминающий пневматическую дрель, заполняет собой всю комнату. - Мне чудом удалось выбраться из детского тренажерного зала, пока у близнецов не началась истерика. Похоже, новая нянька еще хуже предыдущей, а это что-то да значит…
На ней черные брюки и черный же кардиган с леопардовыми пятнами, густые блестящие волосы стянуты в хвост. Тоня работала раньше офис-менеджером в "Шелл" и привыкла повелевать людьми. Теперь она мать Лоркана и Деклана и с утра до вечера повелевает нянями.
- Как мальчики? - спрашивает мама, но Тоня ее не слушает. Она целиком сфокусирована на дядюшке Билле.
- Дядя Билл, я прочитала вашу книгу! Просто потрясающая! Она буквально изменила мою жизнь! Я всем-всем-всем рассказала о ней! И фото вышло прекрасно, хотя, конечно, оригинал куда лучше.