- Не пойдет, - женщина швыркнула носом, приподнялась за чайником. - Не выгодно, поймите сами, мои хорошие… Одной стирки завал, сами видите… Вот если бы дней на пять, а еще лучше на недельку… Зачем торопиться, у нас тут магазинов только на год хватит…
- Можно и на недельку, - торопливо подтвердила Ленчик. - Я про день-то с испугу сказал, думала, надолго неудобно.
- Все-таки, может, чайку отведаете? Да не трепещите вы, пожалуйста, у меня такса божеская, два пятьдесят с человека в сутки, зато тридцать три удовольствия… Комната отдельная, две койки… Ключи я вам выделю - когда захотите, придете, когда захотите, уйдете… И последнее, так сказать, для проформы, - разрешите одним глазом на паспорта ваши глянуть… Сами понимаете…
- Мы еще не расписались…
- Дело молодое. Да и не за этим я спрашиваю. Мне только ваши личности удостоверить.
- Возьмите, пожалуйста, - вор протянул хозяйке паспорта и деньги.
- Теперь можно и на комнату глянуть, - женщина вернула паспорта и небрежно сунула деньги в карман.
Они гуськом вышли из кухни и мимо развешенного пододеяльника, мимо старинного шифоньера - прямо в отворенную комнату. Там, кроме двух одинаковых кроватей и тумбочки посередине, ничего не было. С высокого потолка свисала на длинном шнуре лампочка, и походила она на заблудившегося в пустыне. Потолок отливал бледной желтизной, обои по стенам были желты, и даже солдатские одеяла на кроватях рябили песком.
- Окно-то мы заколотили, оно, проклятое, на лестницу выходило, а сами знаете, какая ныне ребятня баловная, все норовят какую-нибудь пакость сотворить… Да вы располагайтесь… Сейчас я ваш чемодан принесу и ключи… Сейчас…
Вор сел на кровать.
Над дверью - фрамуга, открытая наполовину, подпертая палкой.
- Ну что, теперь осталось закусить, и можно покорять столицу.
- Мне страшно…
- Ерунда… Не мы первые, не мы последние… Сейчас спросим, где здесь поблизости самый шикарный ресторан… Осетрина, шашлыки, грибы под соусом, марочное вино… А завтра с утра - в музей. Давно мечтаю посмотреть на Матисса в подлинниках. А Ван Гог, а Ренуар, а Пикассо… Даже не верится, что они где-то здесь, рядышком, и только ждут, когда мы предстанем перед ними, тихие и восторженные…
- Я дальше Репина не понимаю…
- Зачем понимать? Надо смотреть - это как музыка…
Вернулись они к одиннадцати вечера.
На кухне хозяйка гладила белье. В соседней комнате по телевизору передавали хоккей. В приотворенную дверь был виден неподвижный мужчина на стуле - свет экрана нимбом охватывал его лысую голову.
- Неплохо провели вечер, - вор скинул пальто на кровать. - Как в Эдеме.
- Салат больно дорогой.
- Зато какое название - Европейский!
Неожиданно в дверь постучали.
Вор выпрямился и застыл.
- Да, - Ленчик запахнула пальто.
- Милые мои, - хозяйка просунула голову. - Совсем забыла предупредить, что разуваться надо у порога и верхнюю одежду оставлять на вешалке… Зачем через всю квартиру тащить грязь?..
- Учтем, - вор снял ботинки, взял их в руки за края и осторожно отнес под вешалку.
- Я вам все свежее постелила, - сказала хозяйка, когда он вернулся за пальто. - Если желаете чайку, то прошу на кухню в любое время… Стакан десять копеек… Цейлонский…
Они легли каждый на свою кровать. Ленчик сразу отвернулась к стене. Вор попробовал читать газету, купленную еще в аэропорту, но затем встал, потушил свет и, ступая ногами по холодным половицам, вернулся на кровать. Укрывшись одеялом, стал прислушиваться к телевизионному гулу в соседней комнате - и вдруг сквозь бормотание комментатора и вздохи трибун различил плач.
- Иди ко мне, - сказал вор и придвинулся к стене, задев локтем шершавые обои. - Как-нибудь поместимся.
Ленчик, глотая слезы, перебежала с кровати на кровать, юркнула под одеяло, несколько раз шумно всхлипнула и заснула.
- Намаялась, - прошептал вор, почувствовав, как она дышит ему в шею, и, чуть повернувшись, стал смотреть через фрамугу на потолок коридора.
За стеной наши забросили шайбу. Хозяин то ли уронил от радости стул, то ли упал сам.
Ленчик вздохнула и повернулась на другой бок. Он поправил одеяло - и вдруг вспомнил тоннель, скрежет дверцы о кирпичи, бег, пустой коридор и спасительную улицу.
… Он обрадовался потоку людей, и сразу смешался с ним, и, дойдя до первой остановки, вскочил в автобус и стал смотреть в заднее окно, как удаляется тот дом. А если бы улца внезапно вымерла и он бы заметался по ней, привлекая внимание, не зная, куда кинуться? Страх явно остался где-то там, в коридоре, теперь надо перевести дыхание, прийти в себя и улыбнуться… Кто-то неловко толкнул его в бок. Он привычно развернулся, чтобы огрызнуться, - и вдруг прямо перед собой увидел милиционера. Сначала кокарду, строгое лицо, блестящие пуговицы и ремень, немного съехавший в сторону.
- Извините, - сказал милиционер и отвернулся…
Наши забросили еще одну шайбу. На этот раз на пол ничего не упало, и лишь глухое сопение и возня за стеной, как будто обнимали телевизор.
Ленчик что-то прошептала во сне, причмокнула губами. Он погладил ее по щеке.
… Он выскочил из автобуса через остановку после милиционера и, сделав озабоченное лицо, быстро зашагал по улице - и вдруг спохватился, что возвращается туда, откуда только что приехал. Повернув, сбавил темп, потому что казалось, все на него оглядываются, и зачем-то зашел в мебельный магазин, потолкался там среди кресел и шкафов, вышел из других дверей. Он знал, что надо как можно скорей попасть домой, закрыться и не выходить на улицу месяц, полгода, год. Пока не перестанут его искать…
Матч благополучно кончился. Хозяин сходил в туалет, погасил свет в коридоре. На кухне шебуршились попугайчики. Казалось, они пробуют клювами стальные прутья на прочность.
… Из мебельного он зашел в гастроном. После гастронома сел в автобус, потом пересел на трамвай. Если пустят собаку по следу, то она наверняка собьется. Для страховки он раскрошил в кармане две сигареты и незаметно посыпал тротуар табаком. Теперь он думал о женщине с бидоном, которую вдернул в ту проклятую квартиру. А вдруг она ударилась виском об угол, или ее хватил сердечный приступ, или… Он остановился и начал озираться, куда бы броситься, - на него надвигалась та женщина, в том же зеленом пальто, с тем же голубым бидоном. Но через мгновение он понял, что это другая, похожая… Но ведь можно случайно напороться действительно на ту, и если она узнает, закричит, а еще хуже, проследит его до дома и позвонит… Наверное, лучше, если она ударилась об угол…
Ленчик разметалась, прижав его к стене. Он лежал, вдыхая плесенный запах обоев, и даже не старался уснуть, зная, что до утра пролежит с открытыми глазами, чутко вслушиваясь в каждый шорох.
Вор увидел Серегу возле почтового ящика. Серега пытался просунуть палец в щель между дверцей и нижним краем. Внутри что-то белело.
- Ага, попался на месте преступления!
Серега покачнулся на согнутых ногах и чуть не сел на площадку, но удержался и повернулся на знакомый голос.
- Попался!
- Ты же, дружочек, вроде в Москву намылился со своей вновь обретенной?
- Спохватился. Вчера изволили вернуться, нагруженные, как верблюды…
- Усы-то какие нарастил - позавидуешь. Что, лавры Тараса Бульбы покоя не дают?
- Для солидности.
- А чего мы с тобой на лестнице торчим? Может, зайдешь?
- Значит, в тебе потухло желание узнать, что же в твоем собственном ящике так трогательно белеет. Вдруг послание давно брошенной любовницы или, чего хуже, повестка в суд?
- Ключ вчера посеял, а супруга, как назло, к теще перебралась на неделю и говорит - не вернусь, хоть режь, пока всех клопов и тараканов до единого не кончишь, - а попробуй их, злыдней, вытрави, они от соседей когортами прут, без ордера…
- Дай-ка попробую, - вор поставил раздутый портфель под батарею и резко дернул на себя; язычок выскочил из паза, и на пол шлепнулась открытка.
- "Верните, пожалуйста, книги, четыре штуки", - прочитал Серега и сунул открытку в карман. - Надоели… Я, может, их еще не прочитал. Они все равно у них без пользы на полках пылятся - кому такая муть нужна?
Вор ловко вдавил дверцу обратно и выправил двумя ударами кулака.
Серега потрогал ногой портфель.
- Тяжелый!
- Для вашей светлости старались… Пара бутылок чешского пива, финский сыр, конфеты ассорти и прочая мелочь…
- Вот это друг - я понимаю! Не поленился такую уйму припереть аж из самой Москвы… Если бы еще на честно заработанные деньги…
- Не из Москвы, а из Ленинграда… И не бери меня за жабры…
- Ничего не пойму - или это влияние жены, или…
- Расскажу - поймешь… А рассказывать, наверное, придется долго…
На кухне вор торопливо разгрузил портфель.
- Жратва, конечно, вещь прекрасная, но вот тебе подарок на память обо мне, - вор протянул Сереге калькулятор.
- Это из Москвы или Ленинграда?
- Не гадай… Машинка что надо. Я ею достаточно попользовался. Дивиденды, знаешь, подсчитывал вечерами, душу рублями ублажал. Теперь подсчитывать нечего. Все спустили до копейки. Все! И на банях крест!
- А чего это ты вдруг в столицу махнул? Проветриться? Звонил твоей мамаше, а она ядовито так сообщает, мол, в предсвадебное путешествие укатил, и добавляет с легким прононсом, что эта особа, то есть будущая законная жена, из тебя все соки по капельке высосет.