- Коля, ну не здесь. Ну не могу я здесь… У меня дома все тихо, спокойно, а тут шум, гам за дверью… эта скрипучая кровать, ну не могу… Вот с этим последним "не могу" Володя и выскочил на улицу. "Странный народ эти женщины, - мысли лишенные звукового эротического фона текли спокойно и плавно, - в одной квартире она может с мужчиной заниматься любовью, а в другой квартире с тем же мужчиной она не может". Где-то вдалеке, оставляя голубые сполохи на темном небе проехал троллейбус. "Там может, а с тем же в другом месте - не может", - на мгновение, неясно, в голове у Володи зародилось чувство, что какая-то важная мысль не доползла до его сознания, запутавшись в многочисленных подземных этажах подсознания. Но троллейбус проехал, сполохи от троллейбуса погасли, а Володе очень захотелось добить оставленную на столе в комнате общежития яичницу. "Ну вас с этой любовью, мне кушать хочется", - с этой мыслю он отправился обратно в общагу. Холодная яичница наглядно представляла собой убедительный пример одного из краеугольных камней диалектического материализма - переход количества в качество. Понижение температуры яичницы на несколько градусов - это еще теплая яичница, еще на несколько - тоже еще теплая яичница, а понижение еще на парочку градусов - это уже холодная гадость. "Лучше я бы прослушал эротический репортаж из соседней комнаты и съел бы теплую яичницу", - немудреная мысль лениво проползла уже в сонной голове Владимира…
- … Володька… ну прекрати… ну подожди, дай сказать.
- Еще десять поцелуев и говори.
- Каких десять поцелуев? У меня не то что губы, язык от твоих кусаний распух.
- Люблю бессловесных женщин.
- И много их было у тебя?
- Пока одна, но у меня впереди лет шестьдесят активной сексуальной жизни.
- Так ты у нас оказываешься секс гигант.
- А ты разве не заметила?
- Да ты знаешь, я бы сказала обычный средний уровень, притом на нижнем пределе.
- У тебя что, было с кем сравнивать?
- Теоретически дорогой, теоретически… пока.
Оба рассмеялись.
- Сейчас я тебе покажу теоретически, и средний уровень на нижнем пределе тоже покажу.
- Володька… да прекрати ты… ох… Володя…
И снова два тела слились в одно целое, меняющееся со временем - то ЭТО напоминало восхитительный бутерброд, этакий великолепный, вкусненький "гамбургер", то вольную борьбу, преимущественно в партере.
- Ладно, Иришка, уболтала, прекращаю.
- Только попробуй… ох.
- Так средний же уровень.
- Твой профессионализм растет не то, что по часам, а прямо по минутам.
- Сударыня, я польщен.
- Милый… не отвлекайся…
Еще десять минут упорной борьбы в "партере" и клубок распался.
- Тебе когда лететь на полигон? - после долгой паузы спросила девушка.
- В воскресенье.
- А зачем летишь?
- Да обтекатель с изделием не стыкуется.
- А почему?
- А вот этого я пока и не знаю.
- А мы с тобой как, стыкуемся? - девушка озорно улыбнулась.
- Во всех позициях.
- Так уж и во всех.
- Есть только один путь для проверки - экспериментальный, - Володя неожиданно рассмеялся.
- Что, представил экспериментальную проверку?
- Нет, одну из позиций.
- И какую же? - девушка весело и смело, без всякой стыдливости, посмотрела в глаза парню.
- Под обтекателем.
- Где, где?
- Под обтекателем. Представляешь как это должно возбуждающе действовать? Заниматься любовью и знать, что потом под ним будут стоять ядерные боеголовки.
- Володька, ну у тебя и фантазия.
- А что не захотела бы?
- Да нет…
- Почему? Чем, в принципе, обтекатель отличается от этой комнаты.
- Нет, Володя, ни под, ни на обтекателе я не смогла бы. Все-таки комната и обтекатель чуть - чуть, но отличаются, тебе не кажется?
Еще не открыв глаза Володя понял, почему не стыковался обтекатель с изделием. Иришкины слова из сна: "Нет… я не смогла бы. Все-таки комната и обтекатель чуть-чуть, но отличаются" оказались ключом к разгадке. "Почему, как ее там, Жанна, дома могла, а в общаге нет? Да просто обстановка была не та - постоянный шум за дверью, не знакомая, чужая, скрипучая кровать, то, се и все - нет страсти, нет желания. Так и обтекатель. В Павлограде стационарный установщик в МИКе и никаких тебе ветров. А на полигоне установочный агрегат на автоходу, чуть-чуть не так подъехал к шахте, не так выставился. Да, он выставляется по реперным точкам, но с определенной же точностью, не идеально, чуть-чуть ветерок подул, да плюс еще этот эксцентриситет, вот и набралась совокупность отрицательных факторов. Там чуть-чуть, здесь чуть-чуть и все, обтекатель своим металлическим скрежетом и заявил: "Не буду стыковаться с изделием, не могу, хоть режьте меня на куски".
Обычно на работу Владимир добирался пешком - двадцать минут ходьбы вместо физзарядки. Но сегодня для него и двадцати минут показалось слишком много. Всеми мыслями он уже был там, в КБ, что бы еще раз, на кульмане, начертив эскиз обтекателя, изделия и установщика убедиться в правильности своей догадки, проверить свой эротически вещий сон. Поэтому, выйдя из общежития, Владимир устремился к троллейбусной остановке.
О, эти поездки в общественном транспорте конца восьмидесятых начала девяностых годов! Сколько при них выплескивалось сил, энергии, какие при этом кипели страсти. Мир еще ждет своего Шекспира или Мольера для описания всего многообразия эмоций, смешных и трагических ситуаций, героев и антигероев и всего прочего, всего того, что вмещает и объединяет это емкое понятие - общественный транспорт. Но нас пока интересует наш молодой работник КБ "Южное", наш маленький винтик в огромной и сложной машине под названием военно-промышленный комплекс Союза Советских Социалистических Республик. В своем желании уехать он был далеко не одинок. Пара десятков мужчин и женщин собралось на остановке. Молодые и не очень, худые и покруглее, с роскошными шевелюрами и откровенно плешивые, одетые, кто в демократические джинсы и майку, а кто в строгий костюм, все они были разные. Но одно у всех их было общее - глаза. Глаза, с тоскливой надеждой взиравшие вдаль, пытаясь разглядеть там троллейбус. Наверное, такие глаза были у моряков Колумба, высматривающих на горизонте долгожданную землю. И вот вдали показался троллейбус. Легкая дрожь пробежала по толпе. Наверное, такой же мандраж испытывают спортсмены, выходящие на беговую дорожку. Все ближе и ближе троллейбус. Внутри каждого звучит команда: "На старт". Троллейбус подъезжает к остановке и останавливается. "Внимание". Будущие пассажиры перегруппировываются возле дверей троллейбуса, образуя живой коридор, через который низвергнется, раскаленная негативными эмоциями, лава пассажиров из троллейбуса. Распахиваются двери и желающие выйти с некоторыми вкраплениями совсем даже не желающих, стремительно эвакуируются из троллейбуса. Быстрее, быстрее пробежать этот живой коридор, эту Сциллу и Харибду из человеческих тел. Последние бывшие пассажиры пробегают через людской коридор. "Марш". Горе не успевшим! Две шеренги стремительно смыкаются и всасываются в чрево троллейбуса, неся впереди себя извивающихся и вопящих опоздавших выйти.
И вот утрамбованная толпа, спаянная одной целью - доехать до нужной остановки, "уютно" расположилась в салоне троллейбуса. Самые последние втискиваются внутрь, опровергая физический закон о конечной упругости материальных тел. Ну а те, кто лез в троллейбус после последних, вися ступеньках, обмениваются несколькими "учтивыми" фразами с водителем троллейбуса:
- Мужчина, давайте или сюда или туда (несколько судорожных движений последнего в дверях).
- Дядя, давай слезай, сзади еще троллейбус едет (еще более судорожные движения в дверях, сопровождаемые жалобными взываниями к народу ужаться на полчеловека. Народ безмолвствует).
- Ты, старый козел, ты, наконец, слезешь со ступенек?
- Ты смотри, молодая нашлась!