Шанхай. Любовь подонка - Чекунов Вадим

Главный герой романа Вадима Чекунова "Шанхай" преподает русский язык в одном из шанхайских университетов. В российском прошлом остались: взрыв на Каширке, после которого герой принял окончательное решение уехать из России, любимо-постылая бывшая жена и вся русская культура в целом, обращениями к которой наполнен роман.

Он - русский "angry writer" начала нового столетия, - "рассерженный". Его не устраивает новый мир российской действительности, потому что здесь нет ничего стоящего и искреннего, все в разной степени гадко и фальшиво.

Герой необщителен, замкнут, мелочен, подозрителен, агрессивен при похмелье и патологически лжив с раннего детства; наряду с этим бывает развязен, инфантилен, сентиментален и склонен к душевному эксгибиционизму. Эдакий романтичный подонок. И вдруг, нечаянным даром небес, в жизнь подонка приходит любовь к юной китайской девушке, в платье из красных шелков, где золотом вышиты осы, цветы и драконы. Любовь, которая прекрасна, как жизнь, и неотвратима, как смерть… Тема смерти - будущей, неизбежной - постоянно присутствует в тексте, начиная от взрыва на Каширском шоссе и заканчивая страшным землетрясением в Сычуани.

Из путевых шанхайских заметок автор создал исповедальный роман о жизни и любви маленького русского человека за границей.

Содержание:

• 力不从心 - Вместо пролога 1

• 外国 - Заграница 4

• 阴雨天 - Ненастье 6

• 高兴 - Радость 8

• 老外 - Заморский черт 10

• 焦虑 - Тоска 11

• 市郊 - Окраина 12

• 约会 - Свидание 13

• 上海 - Шанхай 14

• 爱情 - Любовь 14

• 白酒 - Водка 22

• 初爱 - Влюбленность 22

• 无所适从 - Замешательство 24

• 礼物 - Подарок 24

• 餐馆 - Ресторан 26

• 深思熟虑 - Раздумья 28

• 壹场旅行 - Поездка 29

• 小心 - Осторожно! 31

• 会面 - Встреча 34

• 傍晚 - Вечер 37

• 清晨 - Рассвет 39

• 忧愁 - Тоска 40

• 上帝 - Бог 42

• 海滩 - На пляже 43

• 清醒 - Отрезвление 44

• 爱人 - Любимая 45

• 灾难 - Беда 48

• 归途 - Путь домой 50

• Эпилог - Деревня 51

• Вадим Чекунов 53

• Примечания 54

Вадим Чекунов
Шанхай. Любовь подонка

И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,

Оно - колокольчик фарфоровый в желтом Китае

На пагоде пестрой… Висит и приветно звенит,

В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.

А тихая девушка в платье из красных шелков,

Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,

С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов,

Внимательно слушая легкие, легкие звоны.

Н. Гумилев

力不从心
Вместо пролога

Москва

- Мне надо п-позвонить… Домой, - говорит Инна и пьяно смотрит на меня. - У тебя есть телефон?

Меня злит, когда она напивается так быстро. Раздражает ее пристрастие к пойлу в жестянках, в которых нет ничего, кроме голимого спирта и химии. Любой идиот это знает, но она уверена, что это все несерьезно: "винтаж" и "ром-кола" благороднее, чем очаковский "джин-тоник", хотя еще год назад хлестала хининовую дрянь каждый день.

- Ты меня напоил… Или отвези меня домой, или дай телефон. У тебя есть мобильник?

У меня нет мобильника. Ни дорогого, ни дешевого. Потому что дешевых мобильников не бывает. У меня нет машины. По той же причине. Я почти никому не звоню, сильно пью и езжу на троллейбусе и метро.

Но у меня есть дом. Крохотная "двушка" на Развилке. Я живу в ней всего месяц. Первый месяц самостоятельной жизни. Бегство от матери, от пейзажа за окном, от пустого отцовского места за столом.

Переезд на место, где расходятся Варшавка с Каширкой, а между ними куда-то на юг тянется ветка железной дороги, виделся мне судьбоносным.

Открытые пути.

Жизненный выбор.

Все по плечу.

Выбор оказался предсказуемым. Все оказалось по одному месту.

Отмечали с коллегами на факультете первое сентября, новый учебный год. Результат - двухнедельный запой, чудом прерванный звонком Инны.

Так и не могу понять - она действительно случайно нашла мои книги и в порыве благородства решила вернуть, или это был всего лишь предлог.

- Нет. Дома есть телефон, обычный. Поехали ко мне, оттуда позвонишь.

Мне самому непонятно, зачем я это ей говорю. Вообще часто не понимаю своих поступков.

Тем более - в отношении жены.

Бывшей жены.

- Наверное, я скоро уеду.

Придвигаю к себе пакет с книгами и смотрю на Инну.

Она делает движение бровями.

Пытаюсь понять - означает ли это "куда?" или простое "ну и?"

- В загранку. Приглашают поработать, по специальности. Сеять разумное и доброе. В общем, в Китай зовут. Я, правда, не знаю… Не отказался пока… Но стремно как-то. Все чужое совсем…

Инна едва заметно усмехается.

- Ты там будешь как Гулливер… А поприличней страны не нашлось? На сколько ты едешь и когда?

- Зимой. Документы оформить, туда-сюда… На один семестр. Летом вернусь. А может, понравится - тогда останусь. Кстати, Китай страна приличная. Просто совсем другая.

Снова усмешка, уже явная:

- Сомневаюсь. Впрочем, может быть. Может быть…

Пальцами она барабанит по пластику стола - я слышу легкие щелчки.

- А я, если все сложится, перееду в Питер. Там проще, и работу предложили хорошую. Не спрашивай, что и как. Пока не срастется, не могу сказать.

Киваю.

И не собирался спрашивать.

Питер, так Питер.

Так даже лучше.

"Дан приказ - ему на запад. Ей - в другую сторону…"

В нашем случае наоборот - мне в другую сторону.

Сидим молча, не глядя друг на друга.

Одно радует - музыку уже выключили. Разговор у нас все равно не клеится, но без музыки - лучше. Как разговаривать, когда она кивает дурацкому "часики тикают - тик-так"?.. Что в ее голове?

Замечал за собой: как только надираюсь, теряю адекватность, и мне начинает нравиться наша попса. Нахожу в строчках глубинный смысл, тонкую душевность и даже подпеваю, пугая соседние столики.

Сейчас я не трезв, но и не пьян настолько, чтобы сожалеть о ночной тишине.

К черту музыку. К черту все…

Попсу она всегда слушает с удовольствием. Ссорились с ней из-за этого не раз, смешно сейчас вспоминать. "Как ты можешь слушать людей, которые издеваются над твоим родным языком?" Один из ответов мне запомнился. "У тебя физиономия и замашки дворового гопника, просто курьезно, когда сквозь это пытается вылезти преподаватель-филолог".

К нашему столику подходит официантка с усталым некрасивым лицом. В руках у нее замызганная тряпка. Прямо перед моими глазами.

Я - такая же тряпка. Мокрая, безвольная, грязная. Мною уже и не вытереть ничего. К чему ни прикоснусь - лишь испачкаю.

- Молодые люди, мы закрываемся.

Кроме нас, в кафешке только два толстых мужика за угловым столиком

У меня нет даже наручных часов. Но я знаю, что уже второй час.

Завтра на работу.

За широким окном дождливая темень.

Погасшая буква "М" над подземным переходом и входом в метро.

По мокрой Профсоюзке, желтой от фонарей, катят машины.

Блестят, переливаются отраженным светом.

Притормаживают, зажигая красные огоньки, на светофоре.

У меня нет машины. И, наверное, никогда не будет. Но у меня есть место, где можно жить. Главное - не упустить шанс на эту жизнь.

Выбрать правильную дорогу, свернуть в нужную сторону.

Расплачиваюсь. Осталось совсем немного на тачку и, если повезет, - на троллейбус завтра.

На работе у кого-нибудь займу. Если одолжат, конечно.

Еще есть заначка, маленькая совсем, но она - на крайняк, "н/з".

Инна наклоняется над столиком и выставляет указательный палец.

- Только не приставать. Я поеду к тебе, но ты должен обещать, что не будешь.

- Что не буду?

Смотрит удивленно.

- А ничего не будешь.

- Хорошо. Обещаю. Поехали. Что?

Откидывается на спинку стула и корчит гримаску.

- Ну, ты такой неинтересный…

Началось… Не сдерживаюсь, закипаю:

- Блядь, что не так?! Ты просила - не приставать. Я сказал - хорошо, не буду. Что теперь?

Ее лицо мгновенно принимает знакомое выражение - жесткое, волевое.

Последний раз я видел его таким полгода назад, при разводе. А раньше - почти каждый день.

- Если ты еще раз матернешься при мне… - тянет она сигарету из пачки. - Если хоть один раз еще… Я встану и уйду.

Пальцы ее, длинные, с аккуратными ноготками, подрагивают и все никак не могут ухватить тонкую сигарету.