В салоне, вжавшись в сиденья, сидели школьники – восемь человек.
– Во бля, не повезло!
Но тут же понял, как раз, наоборот, повезло, по автобусу с детьми стрелять не станут. «Форд» помчался по осевой полосе. Витек гнал машину, вдавив сигнал ладонью левой руки, автомат лежал на коленях. В уме он прикидывал, сколько патронов осталось в рожке.
– Как ты там, брат? – крикнул он, обращаясь к Андрюхе.
– Зацепили меня.
– Сильно?
– Терпимо. Кость вроде цела.
– Погоди, погоди, перевяжу, только приедем. Нам бы к гаражу прорваться, а там нас хрен возьмут. Там у меня оружие, взрывчатка…
Андрей только тихо матерился. Его левая рука онемела, кровь капала на пол. Перепуганные дети молчали, вжавшись в сиденья, но в то же время их начинал разбирать интерес. День кончался, они спокойно ехали из школы, микроавтобус развозил их по домам, а тут такое…
Будет что рассказать. Двое террористов захватили их как заложников. Кто эти двое, что с ними произошло, школьники не понимали, но интерес их разбирал, правда, они еще не решались задавать вопросы.
* * *
Капитан Илларион Забродов, инструктор ГРУ, уже мысленно вычеркивал прожитый день из своей жизни.
Он сидел на траве, смотрел на зубчатый край леса, который уже был еле различимым в сумерках. Тело сковывала усталость. С самого утра Забродов тренировал группу на полигоне. Испытания прошли двадцать восемь из тридцати бойцов.
Забродов был доволен собой. Он сам отобрал ребят в группу, которую готовил уже полгода. Предыдущую ему так и не дали подготовить до самого конца, кто-то распорядился, и ребят бросили в Чечню. Не помогло и то, что Забродов возражал против этого, пытаясь доказать, что нужен еще месяц или два для психологической подготовки. Мало уметь стрелять, бегать, прятаться, убивать и самому спасаться. Нужно понять, что служба в спецназе ГРУ не увлекательная игра, а жизнь. Одно дело, когда все происходит на полигоне, на огороженной территории, и совсем другое, когда то же самое происходит в селении, в котором совсем недавно спокойно протекала мирная жизнь.
Как ни пытался Забродов доказать свою правоту, ему это не удалось. Вроде бы с ним соглашались, что подготовка не закончена, но тут же глаза начальства становились стеклянными, когда разговор заходил о не поддающихся формулировке понятиях – о восстановлении конституционной законности, о высших государственных интересах. Тут уж Забродов был бессилен, как-никак, его звание – лишь капитан, а говорить ему приходилось с полковниками, с генералами, которым приказы пришли сверху.
Не помог и его авторитет, непререкаемый среди служивших в ГРУ. Инструктора Забродова за глаза называли не иначе как «асом третьей мировой войны». Даже самый близкий Иллариону человек – полковник Андрей Мещеряков – и тот соглашался с ним лишь наполовину.
– Ну что ты упрямишься, Илларион? Сколько ты им не доказывай, это ничего не изменит. В конце концов, они правы. Твои ребята – подготовленные солдаты, а солдаты должны воевать.
– Воевать, если идет война. Но они еще не готовы, они еще психологически слабы, могут сорваться и наделать глупостей. А отвечать придется, в конце концов, мне, я их учил.
– Кто их послал, тот и ответит, – резонно заметил полковник Мещеряков.
– Есть разная ответственность: перед начальством и перед самим собой.
– Выбрось это из головы. Есть приказ, мы должны его выполнять.
– Приказ можно выполнять по-разному, – махнул рукой Илларион Забродов.
Полигон всегда удивлял Забродова. Он был, как море, сколько на него не смотри, он все время разный, готовит, подкидывает сюрпризы.