Кафе почти опустело. Новые посетители появлялись все реже и реже. Перемывая бокалы, хозяйка не сводила с мужчины и женщины взгляда, явно заинтригованная тем, почему это они так припозднились. Мальчик, подойдя к двери, смотрел на набережную теперь в полном молчании. Стоя перед мужчиной, спиной к двери, Анна Дэбаред еще долго не произносила ни слова. А он - он, казалось, и вовсе забыл о ее существовании.
- Понимаете, я просто не могла не зайти сюда снова, - промолвила она наконец, - вот и все.
- И я вернулся по той же самой причине.
- Ее часто видят в городе, - проговорила хозяйка, - вместе с сынишкой. А когда хорошая погода, так вообще каждый день.
- Это из-за уроков музыки?
- По пятницам, раз в неделю. Как раз вчера. Ей это вроде развлечения, лишний повод вырваться из дому, вот какая история.
Мужчина поигрывает в кармане монетами. Глаза прикованы к набережной. Хозяйка отстает, оставляет его в покое.
От мола и до самого конца города, прямой, безукоризненный, расстилается Морской бульвар.
- А ну-ка, подними голову, - попросила Анна Дэбаред, - и посмотри на меня.
Ребенок подчинился, он привык к ее повадкам.
- Дело в том, что порой мне кажется, будто я тебя просто выдумала, будто все это неправда, понимаешь?..
Мальчик поднял голову и зевнул ей прямо в лицо. В широко разинутый рот пробрались последние лучи заходящего солнца. Изумление, с каким глядела Анна Дэбаред на своего малыша с самого первого его дня, ничуть не уменьшилось. Но, похоже, в тот вечер она и сама почувствовала, будто это изумление заявило о себе с какой-то новой силой.
III
Мальчик толкнул калитку - маленький ранец качнулся у него за спиной, - потом остановился на пороге парка. Внимательно осмотрел расстилавшуюся перед ним лужайку, потом пошел медленно, на цыпочках, настороженно, будто боялся спугнуть каких-то птиц. И вправду, одна птица вспорхнула и улетела прочь. Мальчик провожал ее глазами ровно столько, сколько ей понадобилось, чтобы усесться на дереве соседнего парка, и продолжил свой путь, пока не остановился под окном, перед которым рос бук. Поднял голову. Из этого окна в этот час дня ему всегда улыбались. Улыбнулись и на сей раз.
- Иди сюда, - крикнула Анна Дэбаред, - сейчас мы пойдем гулять.
- Вдоль моря?
- Вдоль моря, везде, где захочешь. Ну, пошли же.
Они снова отправились по бульвару в сторону мола.
Мальчик очень быстро все понял и даже ничуть не удивился.
- Так далеко, - захныкал было он, но смирился и стал тихонько что-то напевать.
Когда они прошли первый причал, было еще рано. Горизонт прямо перед ними, на южной окраине города, затемнен черными полосками, затянут желтоватыми облаками, что выпускаются в небо литейными заводами.
Был тот час, когда везде мало народу, и в кафе тоже было безлюдно. Только один мужчина стоял там, в дальнем конце стойки бара. Хозяйка, не успела появиться Анна Дэбаред, сразу же поднялась и устремилась к ней. Мужчина даже не шелохнулся.
- Чем могу служить?
- Бокал вина, пожалуйста.
И тотчас же залпом выпила. Она дрожала еще сильнее, чем три дня назад.
- Должно быть, вы удивлены, что я снова здесь?
- Ах, знаете, в моем деле мало чему удивляешься… - ответила хозяйка.
Украдкой, исподлобья она окинула взглядом мужчину - тот тоже побледнел, - снова уселась, потом, передумав, повернулась и исполненным достоинства жестом включила радио. Мальчик отошел от матери и отправился на тротуар.
- Кажется, я уже как-то говорила вам, мой малыш берет уроки музыки у мадемуазель Жиро. Впрочем, вы, наверное, и сами знаете.
- Еще бы мне не знать! Вот уже больше года наблюдаю, как вы туда ходите, раз в неделю, по пятницам, разве не так?
- Да, по пятницам. Я бы с удовольствием выпила еще бокал вина.
Мальчик нашел себе приятеля. В неподвижности застыв на краю набережной, оба наблюдали, как разгружают песок с большой баржи. Анна Дэбаред отпила половину второго бокала. Дрожь в руках стала чуть слабей.
- Этот малыш, он всегда один, - проговорила она, глядя в сторону набережной.
Не удостоив ее ответом, хозяйка снова принялась за свое красное вязанье. В порт вошел еще один до предела нагруженный буксир. Мальчик выкрикнул что-то невнятное. Мужчина подошел к Анне Дэбаред.
- Не хотите ли присесть? - предложил он.
Она молча последовала за ним. Хозяйка, продолжая вязать, упорно посматривала на буксир. Было видно, что, по ее разумению, дело принимает явно нежелательный оборот.
- Вот сюда.
Он указал ей на один из столиков. Анна присела, он напротив.
- Благодарю вас, - пролепетала она. В зале была свежая полутень начала лета. - Вот видите, я снова здесь.
На улице, совсем близко, свистнул мальчик. Она вздрогнула.
- Мне бы хотелось, чтобы вы выпили еще бокал вина, - не сводя глаз с двери, проговорил мужчина.
Заказал вино. Хозяйка подала без звука, видимо, смирившись уже с этаким пренебрежением правилами приличия. Анна Дэбаред откинулась на спинку стула, наслаждаясь передышкой в своих страхах.
- Сегодня уже три дня… - проговорил мужчина.
Она с трудом выпрямилась и снова отпила вина.
- Как хорошо, - пробормотала тихонько. Дрожь в руках совсем унялась. Она еще больше выпрямилась, слегка придвинулась к нему, мужчине, который теперь в упор смотрел на нее.
- Я хотела спросить, вы что, сегодня не работаете?
- Нет, мне сейчас нужно время.
Она улыбнулась с какой-то наигранной застенчивостью.
- Время, чтобы ничего не делать, да?
- Да, ничего не делать.
Хозяйка по-прежнему оставалась на своем посту, за кассой. Анна Дэбаред говорила вполголоса:
- Самое трудное для женщины - это найти повод, чтобы зайти в кафе, но мне подумалось, неужели я не способна найти такой повод, скажем, бокал вина, жажда…
- Я пытался разузнать побольше. Но мне ничего не удалось.
Анна Дэбаред как-то поникла, снова погрузившись в смутные воспоминания.
- Это был очень громкий крик, такой протяжный, пронзительный. Потом вдруг он затих на самой высокой ноте… - произнесла она.
- Она умирала, - пояснил мужчина. - Должно быть, крик оборвался в тот самый момент, когда она перестала его видеть.
Вошел посетитель, не заметил их присутствия, облокотился на стойку.
- Мне кажется, когда-то… да-да, по-моему, один только раз в жизни и я тоже кричала, почти как она… Знаете, это было, когда я произвела на свет этого ребенка.
- Они познакомились случайно, где-то в кафе, может, даже в этом самом, куда оба иногда заглядывали.
Потом перекинулись словечком-другим, разговорились о том о сем. Но на самом деле я ничего не знаю наверняка… А что, неужели этот малыш причинил вам такую боль?
- Ах, слышали бы вы, как я кричала.
Она улыбнулась своим воспоминаниям, откинулась назад, внезапно освободившись от всех своих страхов. Он придвинулся поближе к столику и как-то сухо попросил:
- Расскажите мне что-нибудь.
Она сделала над собой усилие, подумала, что бы такое рассказать.
- Я живу на Морском бульваре, в самом крайнем доме, последнем на выезде из города. Сразу за ним начинаются дюны.
- Магнолия, что растет в левом углу вашего парка, сейчас она вся в цветах.
- Да, в это время года их столько, что целый день ходишь как больная и не можешь думать ни о чем другом, прямо наваждение какое-то. Приходится закрывать окна, иначе не выдержать.
- Выходит, в этот самый дом вы и вышли замуж десять лет назад?
- Да, в этот. Моя спальня на втором этаже, слева, если смотреть со стороны моря. В тот раз вы говорили, будто он убил ее, потому что она сама попросила его об этом, другими словами, чтобы угодить ей, это правда?
Он медлит, не отвечая на вопрос, изучая линию ее плеч.
- Но если в это время года закрывать окна, - замечает он, - то, должно быть, в комнате страшная духота и вы плохо спите.
Лицо у Анны Дэбаред делается серьезным - куда серьезней, чем того требует реплика.
- Запах магнолий, он такой он сильный, ах, знали бы вы, какой он сильный!
- Я знаю…
Он отводит взгляд от прямой линии ее плеч, вообще отводит от нее взгляд.
- А по всему второму этажу проходит длинный коридор, длинный-предлинный, общий для вас и для других обитателей дома, так что вы живете вроде бы и вместе, и в то же время отдельно от всех, ведь так?
- Да, верно, там есть коридор, - подтвердила Анна Дэбаред, - и точь-в-точь такой, как вы описали. Но скажите, прошу вас, как же ей удалось понять, что именно это ей от него и было нужно, так точно угадать, что она хотела от него именно этого и ничего другого?
Она снова впилась в него взглядом, глаза в глаза, таким напряженным, что он даже казался чуть блуждающим.
- Я думаю, это случилось однажды утром, на рассвете, - произнес он, - вот тогда она вдруг поняла, что ей от него нужно. Так ясно, что сказала ему о своем желании. Не думаю, чтобы подобные откровения нуждались хоть в каких-то объяснениях.
На улице мальчик продолжал развлекаться неспешными играми. К набережной причалил еще один буксир. В тишине, воцарившейся после остановки моторов, хозяйка кафе принялась переставлять предметы на стойке - нарочито, явно напоминая им, что время-то идет.
- Так, значит, чтобы попасть к вам в комнату, надо пройти по тому самому коридору?
- Да, по тому коридору.
Бегом, быстро, вприпрыжку появился мальчик, приник головой к плечу матери. Она не обратила на него никакого внимания.
- Ах, мама, - радостно сообщил он, - здесь так здорово! - И снова исчез.