Какой-то буксир вышел с причала и тронулся с места с обычным теплым треском моторов. Мальчик застыл на тротуаре, пока длился этот маневр, потом повернулся к матери:
- Куда это он?
- Откуда мне знать, - ответила она. Мальчик снова исчез из виду. Она взяла в руки стоявший перед ней пустой бокал, заметила свою оплошность, снова поставила его на стойку и ждала, опустив глаза. Тогда мужчина подошел поближе.
- Вы позволите?
Она не удивилась, вся в смятении.
- Понимаете, сударь, вся беда в том, что у меня совсем нет привычки…
Он заказал вина, сделал еще шаг в ее сторону.
- Представьте, вчера здесь так громко кричали, понятно, всем хочется узнать, что случилось. Просто трудно удержаться, вот я и решила зайти…
Она выпила еще вина, это был уже третий бокал.
- Он выстрелил ей прямо в сердце, вот и все, что мне известно.
Вошли двое посетителей. Узнали стоявшую у стойки женщину, удивились.
- И само собой, никому не известно, за что, почему, ведь так?
Сразу бросалось в глаза, что она совсем не привыкла к вину и что обычно в этот час дня ее занимали совсем другие дела.
- Я бы и рад сказать, да только сам ничего толком не знаю.
- А может, этого вообще никто не знает?
- Да нет, уж он-то наверняка знал. Правда, теперь он не в себе, за решеткой со вчерашнего вечера. А она… она мертва.
С улицы прибежал мальчик и в каком-то порыве счастливого самозабвения приник к матери. Она рассеянно погладила его по голове. Мужчина вгляделся повнимательней.
- Они любили друг друга, - добавил он.
Она вздрогнула, но едва заметно.
- Ну что, - спросил мальчик, - теперь ты узнала, почему здесь вчера так кричали?
Она не ответила, только покачала головой - нет, не узнала. Мальчик снова направился к двери, она проводила его глазами.
- Он работал в арсенале. А она, даже не знаю, откуда она была.
Анна Дэбаред обернулась к нему, подошла поближе.
- Может, у них были какие-нибудь проблемы, знаете, то, что называют сердечными… Как вы думаете, а?
Посетители ушли. Хозяйка, услыхав эти слова, подошла к дальнему концу стойки.
- Еще бы нет, она-то была замужняя, - пояснила хозяйка, - трое детей и пьянчужка в придачу, вот и судите сами.
- Ну и что, всякое бывает, разве нет? - немного помолчав возразила Анна Дэбаред.
Мужчина не ответил даже кивком. Она смутилась. И сразу же у нее снова задрожали руки.
- А вообще-то, конечно, откуда мне знать… - проговорила она.
- Да что там, - продолжила хозяйка, - это уж можете мне поверить, хоть и не в моих правилах вмешиваться в чужие дела, но что правда, то правда.
Вошли еще трое посетителей. Хозяйка отошла прочь.
- Конечно, всякое бывает, - усмехнулся мужчина. - Наверное, вы правы, у них могли быть какие-то сложности, как же без них в сердечных делах. Но, может, убил-то он ее совсем по другой причине, кто знает…
- Да, вы правы, кто знает…
Рука потянулась к бокалу, машинально. Он сделал знак хозяйке налить им еще вина. Анна Дэбаред не протестовала, напротив, у нее был такой вид, будто она только этого и ждала.
- Когда я смотрела на него… рядом с ней, будто ему уже было все равно, живая она или мертвая, - почти неслышно прошептала она. - И что же… неужели вы все-таки думаете, будто он мог сделать это… по какой-то другой причине… кроме безысходного отчаяния?
Мужчина слегка заколебался, глянул ей прямо в глаза, лицо его приняло какое-то строптивое выражение.
- Откуда мне знать, - резко ответил он. Протянул ей бокал, она взяла, выпила. Потом он отвел Анну в глубь кафе - туда, где, судя по всему, было его излюбленное место.
- Вы ведь часто гуляете по городу…
Она глотнула вина, на лицо вновь вернулась улыбка, но ненадолго: оно опять омрачилось, и еще сильнее, чем несколько минут назад. Хмель уже брал свое.
- Да, я каждый день гуляю со своим малышом.
Хозяйка, с которой он не сводил глаз, вела тем временем беседу с троицей новых посетителей. Была суббота. Люди никуда не спешили и могли позволить себе роскошь потратить впустую толику праздного времени.
- Но вы же сами знаете, в этом городе, пусть он и совсем небольшой, все равно каждый день что-нибудь да случается.
- Да, конечно, но однажды… вдруг… происходит такое, что вас особенно поражает, - смутилась она. - Обычно я гуляю в скверах или у моря.
Она все заметней и заметней хмелела и благодаря этому набралась смелости поднять глаза и рассмотреть мужчину, который был перед нею.
- Вот уже столько времени, как вы гуляете с ним вдвоем…
Глаза мужчины, говорившего с нею и одновременно тоже не сводившего с нее взгляда.
- Я хотел сказать, вы уже так давно гуляете с ним в скверах или вдоль морского берега, - пояснил он.
Она поморщилась. Улыбка исчезла. Ее сменила недовольная гримаса, которая вдруг неожиданно, резко придала ее лицу какое-то беззащитное выражение.
- Мне не надо бы пить столько вина.
Раздался гудок, возвестивший конец рабочего дня для субботней смены. Тотчас же, словно обрушился шквал, невыносимо громко заорало радио.
- Уже шесть, - объявила хозяйка. Приглушила радио и засуетилась, расставляя на стойке вереницы бокалов. Анна Дэбаред долго сидела в оцепенелом молчании, глядя на набережную и будто силясь понять, что же ей делать с самой собой. Когда со стороны порта, пока еще издалека, донесся рокот приближающейся толпы, мужчина снова заговорил:
- Так вот, я просто хотел сказать, что уже сколько времени вы гуляете со своим малышом в скверах или вдоль морского берега, и ничего больше…
- Понимаете, у меня это прямо из головы не выходит со вчерашнего вечера, - призналась Анна Дэбаред, - после урока музыки моего малыша. Это как наваждение, все сильней и сильней. Вот я и пришла сегодня, просто не могла не прийти.
Вошли первые посетители. Мальчик протиснулся сквозь них и, сгорая от любопытства, подошел к матери, та каким-то машинальным жестом прижала его к себе.
- Вы мадам Дэбаред. Жена директора Импортно-экспортной компании и литейных заводов Побережья. Вы живете на Морском бульваре.
Снова раздался гудок, послабее первого, на другом конце набережной. Прибыл буксир. Мальчик оторвался от матери довольно резко и бегом бросился прочь.
- Он учится играть на пианино, - сказала она. - У него есть способности, но совсем нет желания, все время приходится уговаривать.
Стараясь освободить место вновь прибывшим, которые то и дело входили большими группами, он осторожно придвинулся к ней. Первые клиенты уже ушли, но то и дело появлялись другие. В промежутках между приходом одних и уходом других было видно садившееся в море солнце, пламенеющее небо и мальчика, что на другой стороне набережной в одиночестве играл в какую-то игру, чей секрет невозможно было понять на таком расстоянии. Он перепрыгивал через какие-то воображаемые препятствия и, похоже, что-то напевал.
- Я бы желала для моего малыша столько всего сразу, что даже не знаю, как этого добиться и с чего начать. И у меня ничего не получается. Пора возвращаться домой, уже поздно.
- Я часто видел вас. И даже не думал, что наступит день, когда вы придете сюда вместе со своим сынишкой.
Хозяйка сделала немного громче радио для последних посетителей, только что вошедших в кафе. Анна Дэбаред повернулась к стойке, поморщилась, смирилась с шумом, забыла о нем.
- Ах, если бы вы знали, как желаешь им счастья! Будто это и вправду возможно… Может, было бы даже лучше, если бы нас с ними разлучали время от времени. Никак не могу привыкнуть к этому ребенку.
- У вас красивый дом в конце Морского бульвара. И большой, огороженный решеткой парк.
Она глянула на него растерянно, словно пришла в себя.
- Нет-нет, не подумайте, эти уроки музыки, они доставляют мне большое удовольствие, - твердо заметила она.
Застигнутый сумерками, снова вернулся мальчик. Остался в кафе, озираясь вокруг, разглядывая посетителей. Мужчина сделал Анне Дэбаред знак, чтобы она посмотрела на улицу. Улыбнулся ей.
- Гляньте-ка, - сказал он, - дни становятся все длиннее и длиннее…
Анна Дэбаред посмотрела, потом медленно, тщательно поправила на себе пальто.
- Вы работаете здесь, в городе, мсье?
- Да, здесь, в этом городе. Если бы вы заглянули сюда еще раз, я бы постарался расспросить вас поподробней и смог бы тогда рассказать вам что-нибудь еще.
Она опустила глаза, вспомнила и побледнела.
- Рот в крови, - проговорила она, - а он все целовал, целовал… - Потом продолжила: - Все, что вы говорили, это просто ваши догадки, ведь так?
- А я вам ничего и не говорил.
Заходящее солнце опустилось теперь так низко, что добралось до лица мужчины. Фигуру его - он стоял, легко опершись о стойку, - уже и раньше освещали последние лучи.
- Но когда видишь его перед глазами, просто невозможно думать иначе, это кажется почти неизбежным, разве нет?
- Я ничего не говорил, - повторил мужчина. - Но думаю, он выстрелил ей прямо в сердце, потому что она сама попросила его об этом.
Анна Дэбаред тяжело вздохнула. Стон - тихий, жалобный, почти непристойный - вырвался из уст этой женщины.
- Как странно, - проговорила она, - мне совсем не хочется возвращаться домой.
Он резко схватил свой бокал, залпом осушил его до самого дна, не ответил, отведя от нее взгляд.
- Должно быть, я просто слишком много выпила, - продолжала она, - вот видите, к чему это приводит.
- Само собой, - согласился мужчина, - все дело только в этом.