А откуда-то из глубины памяти звонким голосом выплеснулось наружу вчерашнее изнурительно длиннющее и не по годам заумное стихотворенье. Оно торжественно зазвучало по комнате, рассказанное без единой запинки, сопровождая своим победным ритмом счастливый танец долгожданной мечты.
Позже, рассказывая это стихотворение у школьной доски, Паша мысленно продолжал кружиться по комнате, держа над собой нежное тельце щенка с бледно-розовым пузом и маленьким пучком волосиков посередине. Все эмоции, клокотавшие в его душе, Паша вложил в читаемые наизусть строки, написанные талантливым поэтом. Не в силах осознать до конца их сути, он чувствовал нутром волнующее величие и торжество. В этот день он единственный получил по литературе пятерку с плюсом.
Собаку назвали Эриком. Это был двухмесячный щенок породы боксер. Они жили втроем с матерью, поскольку отец продолжал ездить в командировки строить пансионаты в области.
До конца учебного года оставалось полтора месяца. Ежедневно Паша вставал рано утром и шел гулять со щенком. Ему хотелось, чтобы все его друзья и товарищи видели Эрика. Но было слишком рано, и только редкие прохожие да такие же собачники провожали Пашу умиленным взглядом. Любознательный щенок тянул поводок то в одну, то в другую сторону, заставляя хозяина спотыкаться, скреб лапами землю, напрягая сухожилия под еще не огрубевшей кожей. Иногда он капризно ложился, прижимая свое тельце к земле, и крутил головой, пытаясь сбросить ошейник, желая самостоятельно познавать окружающую реальность.
Только резкий окрик Паши и рывок поводка могли заставить щенка слушаться. Обернувшись к хозяину, он разбегался и, подпрыгнув, лизал того в лицо, убеждая: "Мы с тобой теперь едины, я помню про тебя!" После чего снова натягивал поводок и, хрипя от перекрытого дыхания, устремлялся в мир неведомого.
После прогулки Паша шел домой, мыл щенку лапы и собирался в школу. Вот там, на переменке, он мог почувствовать нескрываемую зависть однокашников и друзей.
Целую неделю собачья тема бродила в головах и звучала из уст школьников. Все забыли про Вовкин недавно купленный мопед, на котором тот любил катать девчонок и, чтобы не прослыть бабником, периодически с презрительным видом отказывал им, сажая на заднее сиденье парней. Но вскоре почему-то у него будто бы начинал барахлить двигатель, и каждый раз он катил свою технику к дому на ремонт. Откуда, через минуту после ухода друзей, выезжал с новой девочкой из параллельного класса. Наверное, он был рад собаке не меньше Паши, поскольку ребята оставили его в покое и переключились на Эрика.
Каждый вечер во дворе проходили дрессировки. Сначала из Эрика пытались воспитать пограничного пса по имени Джульбарс. Ему совали под нос конфетные обертки, а затем прятали их под камнями на детской площадке. Но псу больше нравилось бегать за детьми, чем за душистыми бумажками.
Потом решили воспитать у него бойцовские навыки Белого Клыка. Но пес не собирался драться и, несмотря на явные провокации со стороны школьников и их устрашающие гримасы, пытался всех зализать до смерти.
Позже шли практические занятия по обучению навыкам Шарика из фильма "Четыре танкиста и собака". Но Эрик отказывался прыгать даже через ограждение песочницы, а, поставленный на лавку, дрожал как осиновый лист и нервно скулил.
- Только не надо пытаться сделать из него Муму, - сказал один из старшеклассников, видя воспитательные хлопоты малолеток.
Через месяц дрессировок на очередном родительском собрании выяснилось, что успеваемость класса катастрофически упала, После этого дети стали реже выходить на улицу, исправляя полученные ранее двойки.
Паше тоже досталось, но он не потерял интерес к воспитаннику. В свободное время брал в библиотеке книги о собаках и читал, получая все новые и новые знания. Павел готовился к лету, которое казалось ему долгожданным освободителем от весенних дождей и школьных обязанностей. И, хотя в школу он ходил с удовольствием, но, сидя за партой, не переставал думать о своем четвероногом товарище. Он ждал лета, когда щенок превратится в настоящего друга, способного защитить и помочь в беде.
Павел смутно представлял, чем они будут заниматься с Эриком на каникулах, но чувствовал, что эти дни будут полны веселья и радости. Ведь такого никогда не было! Никто из его друзей не имел собаки и не мог рассказать, как это замечательно. Такое отсутствие информации окутывало предстоящие каникулы небывалой таинственностью.
Сны, полные приключений, в которых он спасал свою собаку или она его, не прекращались. В них они вместе ловили шпионов и приходили на помощь попавшим в беду, туда же вплеталась прошедшая реальность, соединяя мысли и желания. Сюжеты черпалась из прочитанных книг, просмотра телевизионных программ о животных, фильмов, где играют собаки. Вся эта информация, собираясь в единый образ, создавала у Паши ощущение чего-то прекрасного, что должно произойти с ним. Гораздо более яркое, чем первый мяч, коньки или долгожданный велосипед и сильнее во много раз потому, что собака была живой. Она могла отвечать. Могла радоваться и грустить. Быть братом, другом, товарищем.
Дни пролетали быстро. Эрик был умницей. Быстро научился ходить на газету, а затем терпеть до того, как с ним пойдут гулять. Кушал то, что ему давали - аппетит у него был хороший. Единственный недостаток - длиннющие, почти до пола, слюни при виде еды. Пашина мама постоянно гнала его с кухни, дабы соблазнительные запахи не тревожили собачье обоняние, но те просачивались через дверные щели, повисая на собачьей морде предвестниками предстоящего пиршества. Чтобы не бегать за тряпочкой, Паша повязал Эрику на шею слюнявчик, который нашел в шкафу, и периодически вытирал ему брыли.
И вот наступил долгожданный последний день учебы. Была суббота. С вечера мама приготовила Паше школьную форму, надежно закрепив на ней октябрятскую звездочку, погладила рубашку и начистила ботинки. Он с удовольствием одевался перед зеркалом, продевая ноги в отпаренные брюки с ровными острыми стрелками. Эрик крутился тут же: кусал тапки, хватал пустую штанину и тянул в сторону, словно не желая, чтобы Павел уходил. Периодически Павлу приходилось скакать на одной ноге, упираясь рукой в рядом стоящий шкаф, и покрикивать на своего воспитанника.
Как обычно, уходя из дома, он поцеловал пса в черный мокрый нос, сказав:
- Пока!
С радостью побежал в школу, помахивая практически пустым портфелем. В этот день у них были всего два урока внеклассного чтения, а затем торжественное собрание с вручением аттестатов. На душе у Паши было легко и беззаботно.
Этот год он закончил, как обычно, без троек. И ничто не могло испортить ему хорошего настроения. Будто специально, классный руководитель выбрал для чтения повесть "Белый Бим Черное ухо". В классе они успели прочитать всего несколько глав, а потом учитель сказал, что те, кому книга понравилась, могут взять ее в школьной библиотеке и узнать дальнейшее на каникулах.
Павел решил обязательно прочитать ее, поскольку странным образом эта история приоткрыла ему, казалось бы, простую истину: он никак не мог предположить ранее, что Эрик тоже может думать о Паше, рассуждать об их дружбе и любви. Он тоже может сказать: "Вот мой Паша". И это открытие осветило его душу, поставив щенка вровень с ним самим, превратив его из любимой живой игрушки в настоящего друга, наделив способностью любить и ненавидеть.
Он получал свой табель, думая только о снизошедшем на него озарении. Стоя посреди класса, чувствовал у себя в руках не листок с оценками, а разрешение на круглосуточное общение с Эриком. Это был пропуск в лето и собачий мир, не терпящий предательства и лжи.
Павел мчался домой, размахивая левой рукой с портфелем, и сжимая в правой сложенный пополам листочек с оценками. Подойдя к подъезду, он неожиданно увидел, что посаженный его родителями под окном куст сирени выкинул навстречу весеннему солнцу лиловые грозди своих цветов. Наклонившись, он стал искать счастливое соцветие из пяти лепестков, чтобы еще больше прочувствовать свое счастье. И чем внимательнее он смотрел, тем сильнее окунался в этот любимой матерью душистый сладковатый дурманящий запах. Не успев рассмотреть все соцветья, он отломил небольшую веточку с пушистыми бутонами и, зажав ее в руке вместе с аттестатом, вбежал на лестничную площадку. Позвонив в дверь, он приготовился ждать, продолжая считать листики и обдумывая, как рассказать матери о своем открытии.
Но дверь распахнулась неожиданно быстро. На пороге, с мокрой тряпкой в руке, стояла мама. Один край ее юбки был вздернут и заправлен за пояс фартука так, что правая нога, выставленная вперед, была оголена выше колена. Рядом стояло оцинкованное ведро, из которого вылезала пена, словно отцовская борода, только серая.
Мать устало подняла правую руку с тряпкой и тыльной стороной ладони вытерла лоб. Заметив у сына свой любимый цветок, она улыбнулась.
Павел подумал, что надо бы ее предупредить о том, что Эрик, выбегая на звонок, может опрокинуть ведро, или, скорее, плюхнется в него. Он уже собирался это сделать, но внезапно выползшая из квартиры тишина, поглотившая собой утреннюю, еще хранимую памятью суету, заставила насторожиться.
- А знаешь, - сказала мама, - сегодня вечером приедет папа и подарит тебе новый велосипед. И ты даже сможешь взять его в пионерский лагерь!
Она снова улыбнулась. Расправив половую тряпку, расстелила ее на резиновый коврик около порога и, возвращаясь в квартиру, взяла сирень и аттестат у растерявшегося Паши. Ему показалось, что это совсем не те слова, которые должна была сказать мама. При чем здесь велосипед и пионерский лагерь, когда речь должна идти о его друге.