Проститутка, чьими услугами я пользовался во Вьетнаме, всегда носила в волосах орхидею одного и того же вида. По-английски она говорила плохо, и единственный внятный перевод, какой она смогла придумать для названия этого цветка, был "птичье дыхание". Разумеется, когда я вернулся в Штаты и порасспра-шивал знающих людей, оказалось, что про орхидею "птичье дыхание" никто понятия не имеет. И я никогда больше не вдыхал ее аромат, вплоть до того утра в гостиной моего дома в Крейнс-Вью, штат Нью-Йорк, в девяти тысячах миль от Сайгона. Разумеется, мой мозг давным-давно отнес этот запах к числу невозвратных потерь и позабыл его. И вот я его снова почувствовал. Помнишь меня?
Но это был лишь один из целого вихря причудливо переплетенных запахов. Свежескошенная трава, дым от костра, нагретый солнцем асфальт, пот женщины, с которой занимаешься любовью, одеколон "Орандж-спайс", свежемолотый кофе… список моих любимых ароматов; но были и еще. И все они присутствовали в воздухе одновременно. Я был целиком поглощен ими, но ни мое сознание, ни подсознание поверить в это не могли.
Надо было встать и выяснить, откуда исходит эта волна запахов, иначе и спятить недолго. Оказалось, пахло из гаража. Я вспомнил: Магда утром сказала мне по телефону, что в гараже у нас стоит приятный аромат. Явная недооценка! Никакой освежитель воздуха не мог сравниться с этим благоуханием. Теперь пахло гвоздикой, теплыми, здоровыми щенками. Сосной, дождем в сосновом лесу.
У машины в гараже вид был дружелюбный и ничуть не зловредный. Может, механик уже ее починил? Но если так, то почему Магда ее оставила? Пахло новой кожаной одеждой, книжными переплетами, сиренью, жарящимся мясом. В багажнике у меня лежит набор инструментов. Завести машину я еще не пробовал, но раз уж остановился возле багажника, почему не достать на всякий случай эти инструменты, вдруг пригодятся.
Не помню, на что прежде отреагировал мозг – на то, что я обонял, или на то, что увидел. Я открыл багажник. Запах многократно усилился. А в багажнике лежало тело Олд-вертыо. Снова. Из-под красного ошейника торчали перо, обнаруженное в доме Скьяво, и кость, которую я нашел в вырытой для пса яме.
ПОГАНЕЦ МОЕГО СЕРДЦА
Джордж Дейлмвуд – самый странный человек из всех, кого я знаю, и один из моих лучших друзей. Странности его не такого толка, чтобы "жить на дереве и носить исподнее из шкуры бурундука и красный защитный шлем". Он просто необычный. Ни в коем случае не хотел бы я поселиться внутри его головы, но мне нравится слушать рождающиеся в ней мысли, произносимые вслух, слушать, разумеется, с безопасного расстояния. Парадоксально, что при всей своей эксцентричности Джеймс зарабатывает на жизнь составлением инструкций для всяких штук. Как сделать, чтобы навороченная камера, только что вынутая из коробки, заработала? А вы прочитайте инструкцию, написанную Джорджем Дейлмвудом. Она, как и все прочие, им составленные, написана ясно и доходчиво, обстоятельно и точно. Новая компьютерная программа не желает вам служить? Следуйте инструкции Джорджа, и все тотчас же пойдет на лад. Больше всего меня привлекало в нем, что он никогда никого не судил и взгляды его были начисто лишены какой-либо предвзятости.
Будучи не в силах разобраться в случившемся со мной, не зная, что мне делать, я сел в машину и недолго думая направился к его дому с мертвым псом в качестве пассажира. Ну да, машина завелась с первого раза, но в это я даже вникать не стал, было о чем другом поразмыслить. Мне нужно было немедленно поговорить с Джорджем.
Его дом стоит всего в нескольких кварталах от нашего. Ничего особенного – одноэтажный, четыре комнаты, веранда, которую уж лет двадцать как нужно бы отремонтировать. Я остановил машину и подошел к дому. Чак, молоденькая такса, сидел на ступеньке веранды и лизал свои яйца. Перешагнув через него, я позвонил в дверь. Никто не отозвался. Проклятье! Что теперь? И тут я вспомнил, что двигатель моей машины не должен был заводиться. Мертвый пес, который должен был лежать в земле, лежал в багажнике моей машины, у которой предположительно сел аккумулятор. Черт возьми!
Я поднял глаза к небу в надежде на то, что Провидение укажет мне верный путь, или уж сам не знаю на что, и вдруг увидел Джорджа, который восседал на крыше и смотрел на меня.
– Что ты там делаешь? Ты разве не видел, как я звонил?!
– Видел.
– Слезай скорее, мне нужна твоя помощь!
– Я бы предпочел отказаться, – ответил он лишенным выражения голосом.
И это, несмотря на все происходящее, заставило меня улыбнуться. Потому что Джордж последние два месяца снова и снова перечитывал "Бартлби" и сказал, что не успокоится, пока не поймет смысла этой вещи. А до "Бартлби" он читал и пытался постичь "Гору Аналог", а еще раньше – все книжки о докторе Дулитле.
Все до единой – вот ведь мозгокрут! Джордж надеется, что рай, если он туда попадет после смерти, окажется не чем иным, как Лужебург-на-Болоте – городком, где жил Дулитл. На полном серьезе.
– Хочешь батончик "Марс"?
Джордж потреблял только три вещи: вареную говядину, батончики "Марс" и греческий высокогорный чай.
– Ну, пожалуйста, я тебя как друг прошу, спустись и выслушай меня.
– Я и отсюда тебя хорошо слышу, Фрэнни.
– А что ты там вообще делаешь?
– Решаю, как лучше всего написать инструкцию по установке спутниковой тарелки.
– И тебе для этого надо торчать на крыше?
– Похоже, да.
– Господи помилуй! Ну ладно, раз ты такой упрямый…
Я вернулся к машине, сел в нее и подъехал прямо по его безупречно ухоженной лужайке вплотную к дому. Открыл багажник и молча, прокурорским жестом, указал на собачий труп. Джордж сел на задницу и заскользил к самому краю крыши, чтобы лучше видеть.
Зрелище его не впечатлило.
– Засунул туда мертвую собаку. Ну и что?
Подбоченившись и щурясь от бившего в глаза солнца, я рассказал обо всем, что случилось с Олд-вертью за последние двое суток. Когда я закончил, он спросил меня только о пере и кости. Хотел их увидеть. Я подал их ему наверх, он свесился с края крыши, чтобы взять их у меня, поскользнулся и едва не свалился на землю.
– Черт побери, Джордж! Зачем все так усложнять? Почему бы тебе не спуститься минут на десять? А потом снова туда заберешься и будешь изображать антенну до самой ночи.
Он покачал головой, уселся поудобнее и тронул кость языком. Не знай я Джорджа, то стал бы возражать, но у моего приятеля был ко всему свой подход. Чтобы остаться в числе его друзей, надо было просто с этим смириться. Лизнув кость несколько раз, он осторожно сжал ее кончик передними зубами – осторожно, чтобы не перекусить. Стоя внизу, я услышал высокий звук, когда его зубы прикасались к кости, словно щелкали кастаньеты. У меня по коже мурашки пробежали при мысли о том, чтобы взять этакую мерзость в рот.
– Ну и как она на вкус?
– Я не уверен, что это в самом деле кость, Фрэнни. Она очень сладкая.
– Она лежала в земле, Джордж! Может, впитала в себя…– я умолк на полуслове, увидев, что он не слушает. О чем бы вы ни говорили, Джордж, если ему становилось неинтересно, переставал вас слушать. Общение с ним было бесконечным уроком смирения и тщательного выбора слов.
Настал черед и пера. Эту улику он долго обнюхивал, а лизнул всего лишь раз, да и то довольно небрежно. Это выглядело более отталкивающе, чем его манипуляции с костью, и я отвел глаза. Я увидел, что Чак перестал облизывать свое хозяйство и за компанию со мной разглядывает Джорджа.
– Ты лижешь свои яйца, а твой хозяин – перья. Два сапога – пара, – я взял Чака на руки и в ожидании результатов лабораторного исследования с крыши поцеловал его морду.
Джордж ткнул в мою сторону пером.
– Эта штука напрямую связана с тем, о чем я думал перед твоим приездом.
– И что же это такое, скажи на милость?
– Теории заговора.
– Вот, значит, как: ты сидишь на крыше, изображая из себя антенну, и размышляешь о теориях заговора?
Он словно меня не слышал.
– В Интернете есть больше десятка тысяч сайтов, посвященных всевозможным заговорам, которые, как думают многие, привели к гибели леди Дианы. Самая существенная из мотиваций, лежащих в основе теории заговора, – мнительность: мне, мол, не говорят правды. Так же и в твоем случае, Фрэнни. Ты, как полицейский, привык рассуждать логично. Но здесь никакой логики нет и в помине. Пока во всяком случае. Тебе не говорят правды. Что тебя больше огорчает – возвращение собаки или то, что она оказалась в багажнике твоей, а не чьей-нибудь еще машины?
– Признаться, я об этом как-то не думал…
– Всему этому может быть два объяснения: реальное и метафизическое. В первом случае все просто: кто-то подсмотрел, как ты хоронил пса, и решил сыграть с тобой шутку. Стоило тебе выйти из леса, как они раскопали яму, вытащили тело и нашли способ засунуть его в твой багажник, когда машина осталась без присмотра.