– Фаня, женщин и убивать даже как-то нехорошо. Или?.. Что ты думаешь?
Она молчала. Наконец:
– Дай закурить.
Он протянул ей свою примирительную сигарету. Она вдавила прикуриватель. Подождала, пока он сработает. Прикурила. Опустила боковое стекло и выбросила прикуриватель от новой Мишиной машины прямо в окно.
Михаил резко ударил по тормозам.
– Не поооо-оняял! – говорит он.
– Ой! – говорит Фаня. – Я спутала со спичкой!
Михаил быстро выходит из машины и начинает шарить вокруг, а Фаина задумчиво наблюдает за ним. Потом пересаживается за руль, дает задний ход и сбивает Михаила, потом, еще раз переехав его, глушит мотор, поставив машину так, что проезжающим мимо не видна лежащая фигура.
Выходит на шоссе. Склоняется над ним. Он лежит на боку, глаза у него открыты. Он старается как-то повернуться к ней, изменившимся хриплым голосом повторяет и повторяет:
– Что ты сделала? Что ты сделала? Что ты сделала?.. – переводит дыхание.
– Мир в свою душу внесла, вот что я сделала, – сказала Фаня.
Он ничего не отвечает, а только тяжело дышит. Она заглядывает ему в лицо, рассматривает некоторое время, сидя на корточках. Потом полным сострадания голосом спрашивает:
– Скажи, страшно тебе?
Михаил смотрит на нее беспомощно, лицо его почти все в тени. Он тихо говорит:
– Вообще-то да… Страшно… Немного…
– Не бойся, это не страшно, это вообще не страшно, – говорит она ему и берет его за руку. И держит ее до тех пор, пока не замечает, что мужа ее, Михаила, больше нет, и она достигла, наконец, полного одиночества.
Возвратившись к себе на квартиру, она села в свое любимое кресло у окна. В сущности, любой вид из окна действовал на нее гипнотически.
О МУЖЧИНЕ
НОВЕЛЛА
("Два в одном")
Ночь. Под большим развесистым деревом стоят две девушки. Одна блондинка, другая брюнетка. Они возбужденно разговаривают, пока их не отвлекает шум ветра в ветках кроны. Обе они поднимают головы, и одна говорит другой:
– Слушай, наверно, это его душа отлетела. Как зашумело красиво!..
– Жалко его, – сказала другая. – Все-таки это был конец самого великого МУЖЧИНЫ на свете. По крайней мере, так говорили все его женщины. Они были самыми красивыми женщинами в городе, пока и он, и они не состарились. Моя мама мне признавалась, что у него был САМЫЙ член в мире!.. Да, мой папочка…
– …и какой неожиданный финал! – вставила вторая, блондинка.
– Ну, прощай же! – сказала ей брюнетка после паузы.
– Да, пора! – И их ангельские лица затуманились.
А начиналась история с того дня, когда в квартиру "самого великого мужчины" внесли долгожданную, им же заказанную картину с обнаженной женщиной. Он давно расчистил и отвел ей место на стене. Теперь он мог сидеть за столом, смотреть в окно, что он больше всего любил, и плавно переводить взгляд на обнаженную. Звали его Андреем Андреевичем. Денег он скопил, огромная квартира, про его мужские победы ходили когда-то легенды, но теперь он жил один и страстно мечтал встретить "женщину своей жизни", как он сам определял.
Единственным его близким родственником была дочь, которая на свою беду жила в том же доме, что и он. Ее мать, всегда любившая его, на которой когда-то, давно-давно он не мог Даже вспомнить, как давно, – Андрей Андреевич был женат, в этот год как-то незаметно для него умерла. Осталась дочь Маша.
В этот день, когда ему повесили картину, он позвонил ей.
– Что делаешь? – спросила Маша.
– Сижу пью чай, смотрю в окно, смотрю на нее, – сказал он загадочно.
– На кого? – переспросила дочь.
– На нее. Мне ее сегодня принесли. Она готова. Висит на стене. Вот сейчас смотрит на меня. С ней даже можно разговаривать. Она очень красивая. Не хочешь ли прийти посмотреть?
– Это твоя картина, что ли?
–Да.
Маша пришла к нему смотреть картину. Постояли. Маша закурила. Отец хлопнул ее по попе. Маша поспешила сесть на стул. Отец подошел к окну, вдруг оживился.
– Смотри, вот она опять идет!
– Кто идет? – не вставая, вежливо и холодно отозвалась Маша.
– Девушка! Девушка, выгуливающая собачку. Она здесь где-то недалеко живет. Скажи, Маша, ты не знакома с ней?
Маша подошла к окну, посмотрела.
– Нет, я ее не знаю.
– Жаль. Я давно уже приметил ее. Она как будто специально ходит медленно мимо моих окон. Нравится она тебе?
– Да она лицо отвернула, не могу понять. Но она слишком молодая…
– Да мне и нужна молодая! Хорошо бы сирота, с хорошим лицом, чтобы талия была, грудь, мыла бы полы… И вообще, была бы нормальной женщиной, – с особым значением сказал он последнюю фразу.
Надо заметить, что Андрею Андреевичу было лет шестьдесят, хоть и выглядел он поджаро. Он добавил, когда девушка скрылась за углом дома:
– Вообще, я еще не встретил женщину своей жизни. Но верю, что встречу. Встречу – и пойду с ней.
– Ты так хочешь?
– А что не бывает в жизни. – Отец прищурился на Машу. – Вот хочешь жить со мной?
– Ты уже спрашивал, – отходя от него, сказала Маша.
– Ты не ответила мне.
– Папа, но я же твоя дочь.
– Ну и что? Я же не воспитывал тебя. Я узнал тебя, когда ты была взрослая. И потом, Гете жил со своей дочерью.
– Нет, – сказала дочь. И ушла к себе. Отец остался один. Позже он позвонил ей.
– Что делаешь? – спросила она.
– Смотрю на картину, разговариваю с ней.
– И что?
– А она мне отвечает, – сказал отец. – Оказывается, с ней можно разговаривать.
Потом пошел дождь. Он сел у окна. Стал разглядывать проходящих мимо женщин. Он был страшно одинок. От тоски он пошел и налил себе рюмку водки, выпил залпом. Вдруг он увидел ту самую девушку с пуделем. От ветра с дождем она зашла в арку противоположного дома и стояла в ней, пережидая. Возбужденный Андрей Андреевич позвонил своей дочери.
– Беги скорее в арку напротив, – сказал он ей. – Там стоит она! Иди познакомься с ней, а я подожду тебя дома.
– Кто стоит? – стала оттягивать время Маша, подходя с телефоном к окну.
– Та девушка с собачкой! Может быть, это моя женщина, иди познакомься с ней и приведи ее ко мне.
– Прямо с собачкой?
– Как угодно!
– Но я не умею знакомиться с женщинами в подворотнях. Это что-то чисто мужское. Мне кажется, она даже испугается и заподозрит меня.
– А со мной она точно не пойдет, – критично отозвался про себя отец. – А так ты приведешь ее ко мне, она и привыкнет. – Глаза его горели.
Оба они стояли у окон, и каждый из своей квартирки смотрел на девушку в подворотне, на ее пуделя и спорили, кто пойдет с ней знакомиться – до тех пор, пока она не ушла.
– Я просто в бешенстве, – сказал отец. – Я совершенно один остаюсь в эту выходную ночь. И в этом виновата ты! Если ты меня сегодня с кем-нибудь не познакомишь, я обижусь на тебя до самой своей смерти, перепишу свое завещание в пользу библиотеки. Все, я жду тебя еще ровно час. Выбирай!
– А если я никого сегодня не найду? – робко и со страхом спросила Маша.
– Тогда приходи одна.
Он положил трубку. У Маши забилось сердце, все ее спокойные, мирные планы жизни были разломаны.
Отец в своей квартире выпил еще рюмку. Настроение его ухудшалось с каждой секундой. Одинокий, никому не нужный, он сидел в своей огромной квартире и смотрел на немую картину с обнаженной. Он стал опять звонить Маше.
Как только она услышала звонки, тут же выдернула телефонный шнур из розетки, чтобы не слышать этих пронзительных позывных. Подумав, выключила во всей квартире свет. Села в углу.
Ждать пришлось недолго. Отец пришел к ней сам. Сначала он просто позвонил в дверь. Потом закричал:
– Я знаю, что ты дома. Открой! – Маша стояла у самой двери, прислушиваясь. Отец стал колотиться к ней. Потом, устав, крикнул: – Если ты не откроешь, я поломаю тебе дверь. Как ты потом будешь без дверей?
Маша молчала. Потом она услышала странный звук – будто кто-то лил на ее дверь воду. Она замерла, догадываясь, на что это похоже: отец описал ее дверь. Закончив, он крикнул:
– Я пошел за топором. Приду через час, если ты сама не позвонишь.
Когда он ушел, она открыла дверь, увидела лужу и поспешила назад в квартиру, к телефону.
– Я приду через час с подругой, – сказала она ледяным тоном.
– О'кей, – сказал он строго.
Через час Маша пришла с подругой, высокой блондинкой Алисой. По его взгляду она поняла, как он восхищен. Он умел ценить, чувствовать и разбирался в женской красоте – как мало кто другой.
– А я вам приготовил подарок, – сказал он. Ввел девушек в комнату. Во всех вазах стояли красные розы. Они стояли на полу, на всех поверхностях, начиная со стола и кончая подоконниками. Это было очень красиво, но и что-то зловещее, похоронное. На всех окнах стояли железные решетки.
– Уже вечер, – сказал он и закрыл все ставни на специальные железные замки.
Маша спросила:
– Зачем тебе эти решетки?
– Чтобы никто не влез и не выпал.
Девушки сели за красиво сервированный стол с белой скатертью. Выпили шампанского из высоких бокалов. Вдруг Андрей Андреевич спросил:
– А ты предупредила, что останешься на ночь, – и никаких мам!
– Что такое "никаких мам"? – спросила Алиса.
– Это значит: "Мне надо к маме, меня ждет мама!" – а на самом деле стоит и ждет какой-нибудь мужик. И не надо меня обманывать, – сурово сказал Андрей Андреевич, задавая зловещий и одновременно интригующий тон встрече.
– Ага, – сказала Алиса.