Причем можно с минимальными комментариями, только чтоб объяснить, кого каким именем в этой книжке называют, и что слово «кьютин», которое в настоящее время обычно переводится как «язычник», это просто «нееврей» и не более того. Тираж надо было бы сделать массовым, миллиончик-другой экземпляров, и очень дешевым, в простой мягкой обложке. Дабы допечатывать по мере необходимости, если братья-пархатые начнут скупать свой талмуд партиями и где-нибудь потихоньку сжигать... А они будут, можете мне поверить! В принципе, это элементарное и очень здравое решение так называемой «еврейской проблемы». Если народ будет знать, о чем жиды-ортодоксы меж собой в синагогах талдычут, каких жизненных принципов они на самом деле придерживаются и что реально лежит в основе внешней политики Израиля, то и отношение к ним станет соответствующее... Заодно и тему холокоста навсегда придавим, немцам житуху облегчим. Фрицы только счастливы будут. Все долги разом спишут, да еще и безвозвратные кредиты дадут, чтобы мы остальным европейцам задолженность погасили...
— Напечатать талмуд — это можно, — Грызлов подбросил на ладони свою записную книжку и сурово посмотрел вдаль. — Ради такого дела, я думаю, не западло...
— Не западло, — подтвердил Комбижирик.
— А лимон экземпляров — это сколько денег надо? — поинтересовался Глюк, в паспорте которого стоял огромный штамп отказа в израильской визе.
Запрет на въезд гражданина Клюгенштейна в пределы «земли обетованной» был наложен после того, как заслуженный браток устроил небольшой погромчик на конгрессе выходцев из России, куда прибывший в качестве туриста Аркадий был приглашен уличным зазывалой.
Послушав с полчасика истеричные выкрики одного из членов политсовета русской фракции в кнессете, сильно ущербного типа с немного странной фамилией Пилхедман, поливавшего грязью как отличные от иудаизма религиозные учения, так и соотечественников Глюка, коих депутат называл «москальскими подсвинками», браток рассвирепел и принялся валтузить собравшихся, начав, естественно, с оратора.
Драка вышла знатная.
Тела вперемешку со стульями летали по всему залу, бесчувственная тушка Пилхедмана застряла в проеме выбитого окна, прибывший наряд полиции вывалился обратно на улицу через три секунды, унося пришибленного кафедрой самого рьяного патрульного, а псевдосионистская методическая литература, на которую ссылался докладчик, была свалена в кучу в центре помещения и подожжена.
Клюгенштейна удалось остановить только взводу армейского спецназа, срочно вызванному по рации перепуганными полицаями.
Да и то — с большим трудом...
— В бакинских[47] — тысяч триста-триста пятьдесят, — прикинул Рыбаков. — Чем больше тираж, тем меньше себестоимость одного экземпляра.
— Это реально, — пожал плечами Комбижирик. — Мы, вон, с тех сундуков, что в прошлом году вырыли[48] , пять лимонов зелени получили...
— Нет базара, — кивнул задумавшийся о чем-то своем Ортопед. — А где хороший перевод взять?
— Сделаем, если надо, — отмахнулся Денис. — За пять-семь штук баксов я десять переводчиков с иврита найду. Месяц работы. Тем более, что переводы-то кое-какие есть, их просто надо в единый стиль свести и комментарии грамотно расставить. Ну, и список использованной литературы подготовить. Дабы книжка была по-настоящему научной и беспристрастной, и чтобы избежать обвинений в разжигании межнациональной розни... Но это не кардинальное решение вопроса.
— А какое кардинальное? — тут же спросил Ортопед, отвлекшись наконец от своих кровожадных планов по истреблению живущего с ним в одном доме семейства Кацев, один из юных представителей которого учился на раввина и вот уже полгода веселил соседей своим прикидом, состоявшим из длинного черного сюртука и широкополой черной же шляпы. За глаза будущего ребэ называли «Зорро без маски».