— Конечно, нормально… я нисколько не сомневался… А вот еще один вопрос… — Он замолчал, уставившись на этот раз на что-то за моей спиной. Я обернулась, там, куда он смотрел, не было ничего интересного.
— Так что за вопрос? — напомнила я ему.
— Ах да, извините… вопрос вот какой… он… Роман Васильевич… не говорил вам, что собирается куда-то уехать? Допустим, за границу?
— Нет, — категорически отрезала я, — насколько я знаю, никуда он не собирался!
— Ну и отлично! — обрадовался этот странный человек. — Просто замечательно!
— Не знаю, что вы нашли такого замечательного, — зло проговорила я. — Человек попал в аварию, лежит в реанимации — вы это находите замечательным?
— Что вы, что вы! — он замахал ручками. — Как вы могли подумать? Я вовсе не об этом!
— Ну наконец вы все выяснили? — Я сдерживалась уже из последних сил. Этот фальшивый человечек страшно раздражал меня.
— Все, все, почти все! — Он понизил голос и приблизился ко мне, как будто хотел посекретничать. — Еще только один совсем маленький вопрос…
— Ну, какой еще вопрос? — поторопила я его.
— Вы случайно не замечали… не находили у него… у Романа Васильевича… каких-нибудь билетов? На самолет, допустим?
— Вы что же думаете, я шарила по его карманам? — На этот раз я возмутилась всерьез. — Знаете что, если у вас нет более важных дел, то я собираюсь принять душ и поехать к нему в больницу! Так что я вас больше не задерживаю! — И я решительно двинулась к нему, собираясь выпроводить из квартиры.
Впрочем, он не стал упираться и сам скользнул к дверям, по дороге еще пробежав глазами по углам.
Я захлопнула дверь за этим странным гостем. Первым моим побуждением было протереть после него все, к чему он прикасался, — так неприятно было его поведение, что казалось, на всем осталась слизь, как после моллюска.
«В душ! — решила я после ухода скользкого типа. — Немедленно в душ! А уж потом я подумаю, кто же это приходил ко мне и чего хотел. Нужно надеяться на лучшее, Роман очнется и все объяснит…»
Но я вспомнила безликий неподвижный белый сверток, мумию, лежащую на больничной кровати, и невольно вздрогнула. И тотчас осознала, что я так и не знаю, что же все-таки случилось с Романом. То есть он попал в аварию, Оля сказала, что сильно разбился и обгорел. Но каким образом? Столкнулся с другой машиной? Налетел на дерево? Но Роман всегда очень осторожно водил машину, лихачить он не любил.
Как бы в ответ на мои вопросы зазвонил телефон. Я подскочила к нему одним прыжком, с ужасом думая, что звонят из больницы. Сообщить они могли только плохие вести. Но звонил Федор, интересовался, как и что.
Трясущимися губами я проговорила несколько слов, описала, в каком положении оставила Романа в больнице.
— Мужайтесь, — сочувственно заговорил он, — это тяжелое испытание, я знаю, но нужно надеяться на лучшее.
Тут, очевидно, до него дошло, какие банальные вещи он говорит, и Федор замолчал. А я взяла себя в руки и сумела задать ему несколько толковых вопросов насчет аварии. Он мало что знал, сказал только, что, по его сведениям, машина, которую вел Роман, не вписалась в поворот возле деревни Зайцево, а там шоссе проходит по крутому обрыву, и внизу довольно глубокий овраг. Машина со всего размаху проломила ограждение и рухнула в овраг, а больше он ничего не знает. Федор еще немного помялся и предложил мне связаться с его знакомым гаишником, чтобы выяснить у него подробности. Сама не зная почему, я согласилась. Очевидно, просто невыносимо было сидеть в четырех стенах и ждать звонка из больницы. Федор обрадовался, что может что-то для меня сделать, и отключился.
Я побрела в душ, потом заварила себе кофе покрепче и съела два тоста.