Но мне понадобятся деньги, потому что завтра после беседы с врачом может выясниться, что Роману нужны какие-нибудь дорогие лекарства, и потом, если дело пойдет на улучшение, его переведут в палату, и нужно будет нанять персональную сиделку… Я полезла в свое тайное место — оно находилось в нижнем ящике платяного шкафа — и вытащила оттуда тонкую пачечку долларов. Немного, но все же какой-то выход на первое время. Однако тратить их было не то чтобы жалко, нет, для того чтобы Роман выздоровел, мне ничего не было жалко, просто если этих денег, с таким трудом отложенных на подарок к свадьбе, больше не станет, то это значит, что вся прежняя моя так хорошо налаженная жизнь рухнет.
Чувствуя в глубине души, что прошлая жизнь и так уже пошла под откос и не будет к ней возврата, я все еще упорно цеплялась за нее. Все будет хорошо, уговаривала я себя, Роман поправится, мы поженимся… Все это время я буду рядом…
С этой мыслью я заснула, забыв поужинать.
На следующий день было воскресенье, эти выходные тянулись бесконечно. С одной стороны, у меня свободное время для посещения больницы, а с другой — я чувствовала, что скоро рехнусь от тоски и одиночества. На работе хоть живые люди вокруг, не так тошно…
Я проснулась часов в девять, но вставать не спешила. В больницу мне к двенадцати, раньше у врача не найдется времени для беседы, а делать что-то по хозяйству совершенно не хотелось. Не подумайте, что я записная лентяйка, нет, квартиру и доверенного мне мужчину, то есть Романа, я содержала в полном порядке, даже у требовательного моего друга не было претензий. Но раз уж все пошло наперекосяк, то не было сил приниматься за обычные хозяйственные дела. Он лежит там, весь в трубках, и этот ужасный белый поршень ходит туда-сюда, думала я, а я в это время буду как ни в чем не бывало драить раковину и запускать стиральную машину? Да провались оно все совсем!
Я повалялась с часок, лениво призывая себя встать и заварить хотя бы кофе, потом снова вздремнула, и в это время в дверь квартиры позвонили. Спросонья мне показалось, что это насчет Романа, я открыла, даже не спросив, кто там.
Понимаю, что в наше время нельзя быть такой легкомысленной, что за дверью могут оказаться бандиты, грабители, бригада серийных убийц, — но после всего, что я перенесла, такие бытовые мелочи мало волновали.
На пороге оказались всего лишь две тощие тетки с постными унылыми лицами.
— Думаете ли вы о своей душе? — осведомилась первая, повыше и потемнее.
— Думаете ли вы о вечной жизни? — подхватила вторая, пониже и посветлее.
Их выступление было хорошо отрепетировано, как только замолкала одна, тут же включалась другая, чтобы я ни на секунду не оставалась в тишине. А тишина — это то единственное, чего мне сейчас действительно хотелось…
— Если вы не думаете о своей душе хотя бы раз в день… — пропела первая.
— Чего вы хотите от меня? — Видно, я выкрикнула эти слова так, что вторая тетка не исполнила свою арию, а испуганно отступила и скороговоркой выпалила:
— Чтобы вы подумали о душе.
— Оставьте меня в покое! — со злостью проговорила я и захлопнула дверь.
Однако не успела я уйти из прихожей, как звонок снова задребезжал — причем на сей раз гораздо решительнее и настойчивее.
— Да уйдите вы наконец! — воскликнула я, вернувшись к двери.
— Что?! — раздался с площадки раздраженный и злобный голос.
Я выглянула в «глазок» и увидела перед дверью совершенно другую тетку. На лице у нее не было и тени постной благостности и ангельского смирения прежних посетительниц — только смесь злобной подозрительности и жадности. Лицо ее показалось мне смутно знакомым.
— А вы кто такая? — спросила я через дверь.
— Романа Васильевича родная тетя, — сообщила тетка таким тоном, как будто представилась королевой Англии. — И нечего дурака валять, ты меня прекрасно знаешь.
Я со вздохом отперла дверь, и незваная гостья протиснулась в квартиру.