Все-таки мужики бывают ужасными скотами! Сами посудите, ну в какое положение он меня поставил? Одна, в незнакомой компании, да еще за городом, так что уехать отсюда я могла бы только на машине. Не бежать же пешком тридцать километров, да еще ночью!
Прекрасно зная, что я никуда не денусь, Роман и позволил себе такое хамское поведение.
Но в данном случае у меня была надежда на Димку Куликова. Но тут же я остановилась, пораженная одной мыслью. Кроме дома Романа, мне некуда идти среди ночи, а ключей от квартиры у меня как раз и нету. Если мы так разругались с Романом, то он может просто не впустить меня в дом. Или не вернуться домой, мало ли — захочет развеяться… Но мне-то некуда идти…
Я оглянулась на дачу, Роман не выбежал вслед за мной, очевидно, извинялся перед хозяевами. Я отыскала его машину и, к своей радости, обнаружила, что дверца открыта. Очевидно, Роман уже приготовился ехать. Там на переднем сиденье лежал его пиджак, а в нем — связка ключей, которые я мигом нашарила и схватила. Так-то, дорогой, теперь ты будешь звонить в дверь и просить прощения!
Я выскочила из дома и, к счастью, увидела, как Димка садится в темно-синюю «БМВ».
— Работаешь с американцами, а ездишь на немецкой машине, — сказала я, подскочив незаметно. — Дима, я с тобой!
— Ты уверена, что поступаешь правильно? — осторожно спросил Димка, оглянувшись на дверь дома.
— Уверена, — отмахнулась я. — Если тебе некогда, подбрось хоть до города, а там уж я сама.
Димка поглядел на часы и сказал, что успевает довезти меня до дома. Ехали мы без приключений, дома я долго ждала Романа и проснулась глубокой ночью от телефонного звонка.
Мысли текли безрадостно и неторопливо, как вдруг дверь операционной распахнулась, и вышел доктор. Я вскочила, но он, не заметив меня, быстро прошел налево по коридору и скрылся за дверью. Сердце у меня глухо ухнуло вниз — неужели Роман умер? Какое значение имела теперь наша ссора, какое значение имело его недопустимое поведение, если больше я его никогда не увижу?
— Не бойся, девонька, — зашептала неизвестно откуда появившаяся жаба-нянька, — жив твой парень, жив. Потому что Сергей Михайлович в чистом халате вышел. А если больной на столе помрет, он прямо так выбегает, перчатки и халат на ходу снимает, на пол бросает и курить бежит. Сейчас твоего повезут, только ты к нему не подходи, а то выгонят. А ты лучше с сестричкой договорись, с Ольгой. Она сегодня в реанимации дежурит.
Бабка честно отрабатывала свою сторублевку.
Действительно, через несколько минут из операционной выкатили каталку, на ней лежало что-то, до горла закрытое простыней. Впрочем, то, что было не закрыто, нельзя было назвать головой, так оно было замотано бинтами. Я почувствовала, что пол уходит из-под ног, но старуха-нянька ловко подхватила меня и сунула под нос ватку с нашатырем.
— Оклемалась? — деловито спросила она. — Ну тогда иди вон по коридору, увидишь дверь реанимации, но туда не входи, подожди, пока сестричка выйдет.
Я побрела по коридору, придумывая на ходу, что сказать сестричке. А вот и она сама выскочила и побежала в конец коридора, где, я знала, была дверь на лестницу и место для курения.
Сама я курю редко, понятно, по какой причине. Но если и курю, то специальные сигареты, противоастматические. Но держу в сумочке пачку «Парламента» — так, на всякий случай. Вот как раз представился такой случай.
— Вы Оля? — спросила я девушку, протягивая ей сигареты.
— Ну да, — ответила она, прикуривая и кивком выражая благодарность. — Твой там лежит? — показала она на дверь реанимации.