Дума про Опанаса
по мотивам поэмы Э. Багрицкого
Сизый месяц в ночи скукожился,
над Днепром - золотые звезды.
Мы на Млечном Пути прохожие,
нам любая эпоха - поздно.
Чумаки, казаки - холопы мы!
Плачем горько, как от цибули, -
мы такую страну прохлопали,
нас опять паны обманули.
Хуторяне ушли в наемники,
бормоча наизусть Багрицкого,
они быстро и жадно вспомнили
сладкий смысл ремесла бандитского.
Комсомольцы давно повешены,
даже ленинов спьедесталили,
возвели в атаманы бешеных
и безбашенных, чтоб скандалили.
Опанас разлюбил субботники
и парады в строю по праздникам,
не пошел он в простые плотники -
у него сапоги со стразами.
Отплясал Опанас с маричками,
отмайданил мозги с рогулями,
извалялся в грязи коричневой
и отбегал в степи под пулями.
Он гниет уже год под Горловкой,
а жена его ждет под Жмеринкой.
Все гадает - вернется скоро ли:
на погост или так - подстреленный?
Сизый месяц в ночи над кладбищем,
и Чумацкий Шлях - над могилами,
травят душу дымами капища,
и - мою Украину милую!
Вновь она голосит отчаянно -
круто взнуздана, щедро взболтана.
Половина страны голубая, но
есть другая. От горя желтая.
Каин
Что шепчет, Каин, сатана тебе?
- Убей, убей, убей родного брата!
Ты нищ, оборван, голоден - в судьбе
твоей невзрачной святость виновата.
- Мне поклонись - и будешь ты богат,
любим красавицами, обожаем чернью:
убей же Авеля - тебе не нужен брат,
угоден Богу он, а значит - виноват,
так пусть же плоть его терзают черви!
Прошли века. И снова шепчет бес
Народу-каину: - Твой брат тебя богаче,
он в Божьем Промысле имеет смысл и вес,
и слово братское его немало значит.
- Покинь его, с улыбкой обмани,
убей по-братски вероломно - в спину,
в кровавый спор друзей его втяни,
насилуй жен его, детей его гони,
и преврати страну его в пустыню!
Бес все шептал, а Каин месть лелеял,
без отвращения внимая сатане,
ночами нож точил, от зависти хмелея,
и брата ласково он хлопал по спине.
Униаты
Потомков гайдамаков удалых,
наследников Мазепы и Бандеры
я узнаю в мальчонках пожилых
и в тертых лицах бывших пионеров.
И те и эти - ищут непрямых
путей и слов: кадило пышет серой.
Нас меряют они высокой мерой
высокомерия - как зрячие слепых.
Нет ничего желаннее для них
веками обожаемой химеры:
высокий слог латыни - для святых,
и для живых - безбожие, как вера.
Судьба, призвание, традиция, карьера:
быть проституткой - в кольцах золотых.
Дневник обывателя
Зима на Подоле - разбой и разнос,
и пуще неволи повальный склероз.
Булгаковский демон крышует дома:
ни света, ни денег - пусты закрома.
Наш статус на бирже немного подрос.
Сумеем ли выжить? Бестактный вопрос.
Ни хлеба, ни водки - сума и тюрьма,
и голод не тетка, но сводит с ума.
Крещение скоро - крепчает мороз.
Из Харькова скорый ушел под откос.
Во Львове - поминки. В Одессе - шторма.
Не тают снежинки на лицах - чума,
замерзли молитвы - настала зима,
гранитный Крещатик снегами оброс.
Новости
Мы умрем, а новости останутся:
вечен идол - серый шпиль останкинский,
а вокруг шаманы - бубны с танцами
или танцы с пушками и танками.
Мне, конечно, нравятся красавицы
в телевизоре: славянки с мусульманками.
Но кому они потом достанутся -
после танцев с пушками и танками?
Репортера речь, как тропка пьяницы
от борделя к храму - между пьянками:
так привычно вечно врать и каяться,
быть юлою или ванькой-встанькою.
Вот возьмет, и всех отправит к пра2отцам
командир наш пушками и танками.
Александр Марфунин (пос. Лесной Московская обл.)
ОПОЛЧЕНЕЦ
Ему за пятьдесят…
Уже давно не молод…
Немногословна речь…
Открытый добрый взгляд…
Потёртый камуфляж…
Подвыгоревший ворот…
Иконка… На груди -
Бинокль и автомат…
"Дед" слушает эфир,
Нахмурившись сурово…
В наушниках доклад,
Что "цель поражена"…
Он в прошлом - агроном
Из славного Тамбова…
Работал бы и впредь,
Когда бы не война…
Когда бы не война -
Преподавал бы в школе,
Высеивал бы хлеб,
Выращивал бы сад…
И ездил бы с семьёй
Купаться в Чёрном море,
И помогал жене
Воспитывать внучат…
Он посещал бы храм,
Пусть и не богомолец…
И стопку б выпивал,
И пел бы под гармонь…
Но только вот сейчас
Он - русский доброволец,
Крестясь, даёт приказ:
"За Родину - огонь!.."
В ЗАТИШЬЕ
Прикрою веки в тишине -
И мир реальный не со мною…
Я вижу сон, где на ремне
Нет автомата за спиною…
Ещё не выжжена трава,
Не снесена отцова хата,
Ещё семья моя жива,
И пёс не прячется от "града"…
Пекарню не накрыл снаряд,
Не заминировано поле,
И не разрушен детский сад,
Ещё нет госпиталя в школе…
А ротный, в прошлом - пианист,
С женой кружится в вальсе венском…
И небосвод - безмерно чист…
И только птицы над Донецком…
* * *
Россия! Я - Донбасс,
Колени не склонявший...
Не смеющий молчать,
Молю душою всей:
Прими, Отчизна, нас -
Живых… И тех, кто павший…
Как привечает мать
С чужбины сыновей.
Сквозь вёрсты и года
Ненастною порою,
Чрез боль и нищету,
Лихие времена -
Прими к себе, когда
Бессчётной чередою
Шагают за черту
В бессмертье имена…
У Жизни на краю -
Распятый, но свободный
Народ... под пеленой
Трёхполосных знамён...
Прими в свою семью
Никем не покорённый,
Истерзанный войной
Имперский легион!
Мы всё перенесём
С надеждой, что дождёмся,
И, слыша не во сне
Твой долгожданный глас,
Под грозовым дождём
Домой навек вернёмся
Пешком иль на броне…
Прими, Отчизна, нас!..
Виктория Мирошниченко (Луганск)
* * *
У событий есть ночь и есть день,
Есть подкладка, изнанка, лицо.
Есть у гениев злобность и лень,
Притягательность - у подлецов.
Есть в тылу всяких славных властей
Окаянных голов арьергард,
И у каждой из спящих страстей
Есть свой Нельсон и свой Трафальгар.
Есть у каждой строфы свой размер,
А в огне безутешных утрат
Каждый близким своим - Робеспьер,
Каждый сам для себя - Герострат.
У воздвигнутых памятью стен -
Осаждающих яростный стон:
Есть у каждого свой Карфаген,
И для каждого свой Рубикон,
И тихонько шипит на ушко
Каждой Еве назначенный Змей,
И находится слишком легко
Свой Везувий для новых Помпей.
Для волхва - непременно звезда,
А для Авеля - посланный брат,
Непременно для Ноя всегда
Вновь отыщется свой Арарат.
На скрижалях горят письмена,
Остывая с течением дней:
Каждой крепости припасена
Пара-тройка троянских коней,
Непременный для счастья - гефест,
Для Икара - свободный полет!
Есть у каждого собственный крест,
Да не всякий его донесет…